Василий Звягинцев - Скоро полночь. Том 1. Африка грёз и действительности
Просто сказал, что некогда был назначен смотрителем данной сущности. По конкурсу.
– Как вы – директором института.
– Или – римский папа – наместником Христа? – на всякий случай сострил Виктор.
– Что-то в этом роде. Мир ведь устроен сложнее, чем нам воображается.
– А кем вы были до этого?
– Журналистом. Очень удобная профессия, чтобы влезать в самые неожиданные ситуации.
– Как я сейчас?
– Но вы ведь не журналист? – резонно возразил Антон.
Вполне грамотно ответил, как бы пресекая дальнейшее обсуждение посторонней сейчас темы.
– Для нас важно то, что при всех неизмеримых возможностях Замка, здесь, благодаря внезапному озарению Александра, того самого Шульгина, мы изолированы от его бесконечной проницательности. Этот супермозг не знает преград, территориальных и временны́х, только стены нашего убежища для него непроницаемы, физически и ментально…
Рационалисту Скуратову в подобное поверить было трудно, так ведь и возможностей оспорить предложенное – тоже.
– Попытайтесь, все-таки, меня понять, – продолжал нажимать Антон. – Вы – единственный человек, способный помочь всем нам. Не только Ростокину. Замок – суперсуперкомпьютер, созданный за тысячелетия до того, как мы родились. И вы, и я… Предположительно – обладающий личностью. Или все же остающийся машиной. Сумеете в подобной коллизии разобраться? Только на вас и надежда.
Антон снова выдернул из пачки сигарету.
«Неужели так нервничает? – удивился Виктор. – Или – хочет убедить меня в том, что нервничает?»
– Мои друзья – удивительные по своим способностям люди, – продолжил форзейль, прикурив, – но Замок их уже знает. Не до конца, конечно, но знает, чего от них можно ждать. Тут еще одна тонкость. До последнего времени мы были напрямую связаны с так называемой Мировой сетью, что это такое, я вам объясню, но чуть позже. Замок вдруг вообразил, что, освободившись от ее влияния, он станет навеки независим и самодостаточен. Для чего и спровоцировал нашего товарища на отключение. Александр это сделал, не совсем понимая, каковы будут последствия. Он поверил, что все мы обретем свободу…
– Свобода? – вскинулся Виктор. – Откуда вы знаете, что такое свобода?
– И я об этом, – кивнул Антон. – Маркса-Энгельса читали. Бакунина с Кропоткиным тоже. Свобода от чего, и свобода для чего. Допустим, мы вообразили, что свобода от любого постороннего воздействия первична, а как мы ее используем – видно будет по обстановке…
– Не получилось? – сочувственно спросил Скуратов.
– Я бы так не сказал. У наших друзей, кажется, получилось. А вот у супермозга Замка не вышло точно.
– Так тут и удивляться нечему, – оживился Виктор. – Смотрите мою монографию, глава пятая, страница триста восемьдесят семь и дальше…
– Для чего я вас и позвал. Удивлены? Откуда, мол, этот господин из далекого прошлого обо мне знает и как он сумел меня сюда заманить…
– Удивлен, не скрою.
– Вот вечная беда представителей развитых цивилизаций, – сочувственно кивнул Антон, одновременно пытаясь выпустить дымовое кольцо. Получилось, но не очень ровное. – Вы рождения примерно две тысячи двадцатого года?
– Девятнадцатого…
– Неважно. А Лермонтов какого?
Скуратов напрягся. Лермонтова он, разумеется, читал. В гимназии, и фильм по мотивам «Героя нашего времени» видел. Очень давно. А вот год рождения… А кто сейчас может навскидку ответить, когда Державин родился?
– Тысяча восемьсот четырнадцатого, – помог ему Антон. – Двести пять лет разницы, правильно?
– Математику вы знаете, – постарался сохранить лицо Скуратов, снова не понимая, к чему клонит собеседник.
– Математику – относительно. Теорему Ферма в уме доказать не сумею. А карандашом на бумаге – легко. Но мы о Лермонтове. Армейский поручик, будучи на десять лет младше вас физическим возрастом, двести шестнадцать лет назад написал кое-что, касающееся общечеловеческой психологии, чего и ваши современники не сумели. Навскидку скажете, есть у вас, в благополучнейшем обществе, поэт, написавший что-то вроде: «Наедине с тобою, брат, хотел бы я побыть…»?
– Не знаю. Ростокин вам бы ответил, а у меня другие интересы. Вернемся к основной теме?
– С удовольствием. Прежде всего, я вас сюда не заманивал. Слышал от Ростокина много лестных слов в ваш адрес и сожалел, что вы не входите в наше сообщество. Многие проблемы были бы решены еще до своего возникновения…
– Так отчего же не обратились? Не исключаю, Игорь сумел бы меня убедить поработать с вами.
– Была такая мысль. Но сам Игорь и отсоветовал. Думаю, просто не хотел вовлекать вас в лишения и тяготы. А может, какими-то другими мотивами руководствовался. У него и спрóсите. Зато когда вы сами возникли на моем мониторе, я случай упускать не стал. Тем более обстановка, по сравнению с прошлыми годами, значительно обострилась…
– Годами? Игорь отсутствует чуть больше полугода…
– Видите, как интересно, – без выражения сказал Антон. – А в нашем мире и нескольких соседних он суммарно прожил около четырех лет. Да и с вашим временем не все так однозначно. По одному счету от момента возвращения Игоря со звезд прошло меньше четырех месяцев, а по вашему личному – больше полугода. Может такое быть?
– Ну, в релятивистском смысле может. В пределах Земли – вряд ли.
– И тем не менее. Потом сядете с Игорем, посчитаете на календарике. Сейчас дело поважнее. Слушайте. В случае Замка мы имеем непредставимой (для меня) сложности искусственный супермозг, который вообразил, что он абсолютный. Разницу вы чувствуете?
– Не задавайте необязательных вопросов. Дальше…
– Я давно и определенно считался его хозяином. То есть – он был просто моим рабочим инструментом. А последнее время он начал себя вести… Понятно?
– Более чем… Вы меня для этого позвали?
– Естественно. Ни один из моих друзей с личностью Замка, который вдобавок создал себе человекоподобный эффектор под именем Арчибальд, на равных состязаться не может. Ввести во временное заблуждение, перехитрить – пожалуйста. Скажу больше – один из наших сконструировал устройство, этакий нейрошокер, позволяющий травмировать супермозг и даже – уничтожить его.
– Уточните, пожалуйста. – Скуратов искренне заинтересовался.
– Что тут уточнять? Точного механизма действия Олег мне не сообщил, да мне это и не нужно. Меньше знаешь – лучше спишь. Если грубо – электрический стул с реостатом. Дистанционный.
– Сурово. И само собой – нерационально.
– Но это же на крайний случай. Как пистолет у полицейского. Я ведь сказал – если Арчибальд выйдет из-под контроля, обычные люди противостоять ему не в состоянии. Замку подвластно время, он умеет создавать биологически неотличимые дубликаты любого человека, наводить галлюцинации какой угодно степени сложности и достоверности. Он, конечно, запрограммирован на непричинение вреда хозяевам, только ведь понятие «вред» можно толковать очень расширительно. Ампутация ноги человеку – явный вред, но, с точки зрения хирурга, имеющего дело с газовой гангреной, – единственно возможный выход и, следовательно, максимальная польза для пациента.
– Согласен. Достаточно сложный мозг, или псевдомозг, всегда найдет массу подобных софизмов.
– Вот я и подумал, что вы, мировая знаменитость, одновременно – посторонний существующим реальностям человек, Замку неизвестный, сумеете кое-что придумать. Всех наших он знает. Уважает, моментами даже преклоняется, но в глубине своей машинной души уверен, что он – выше. Когда понимает, что это не совсем так, – приходит в раздражение. И становится непредсказуемым. Иногда это – страшно.
– Даже вам?
– Мне – тем более. Они не все знают.
– А вы – все?
– Мне так кажется. От чего и не по себе.
– Что вы хотите от меня? Конкретно. Суть задачи и ожидаемый результат…
Антон выпрямился в кресле, закинул руки за голову.
– Ничего особенного. Не думаю, что для вас это будет сопряжено с каким-то риском. Чисто научный эксперимент, думаю, интересный. Половина вашего труда, как мне известно, основана на чисто умозрительных построениях. Ведь вы оперировали данными, полученными в ходе изучения исключительно антропоморфных изделий. Любой созданный на Земле компьютер так или иначе базируется на человеческих представлениях. И все ваши многозначные логики, якобы возникающие в качестве эманации «машинного разума», все равно привязаны к свойствам земной ноосферы, никакой другой. Не скрою, вы талантливо, может быть, гениально, скомпилировали массу крайне оригинальных философских постулатов. Но простите меня великодушно, вы попали в лабиринт, из которого нельзя выбраться, находясь внутри, если не взглянуть на него из третьего, а то и четвертого измерения…
