Деньги не пахнут 7 - Константин Владимирович Ежов
Так или иначе, начало положено.
Оставшиеся мероприятия саммита проскочили почти незаметно. Наутро Сергея перехватил Шмитт. На его лице отражалась хмурая обида, будто кто-то испортил тщательно выверенный план.
– Почему ничего не сказали о лечении редких заболеваний?
Раздражённое возмущение проступило в каждом слове. Его можно было понять: ещё вчера он с порога отверг "эгоистичные инвестиции" частных фондов, а теперь вокруг пополз слух, будто он равнодушно отмахнулся от пациентов с тяжёлыми диагнозами.
– Разговор о редких болезнях слишком личный… Было желание обсудить это позже, но вы сразу дали понять, что общения не ищете. Так случая и не представилось.
Можно было бы чуть поддразнить упрямого партнёра, но Шмитт оставался важной фигурой. С ним лучше было говорить не колкостью, а протянутой рукой.
– Впрочем, опасения понятны. Ограничения у фондовых инвестиций суровые. Но что будет, если изменить саму схему?
Шмитт поднял взгляд.
– Изменить… кому?
– Инвестиции в Tempest можно сделать как частное лицо. Полная сумма – все необходимые двести миллионов – доступны.
В его глазах промелькнуло сомнение. Сумма звучала тяжело – для любого другого человека. Но успех кампании вокруг Акмана принёс куда более весомые результаты: почти два миллиарда чистой прибыли даже после премий сотрудникам.
– Но потребуется место в совете директоров. Единственный вопрос, в который придётся вмешиваться, – исследование болезни Каслмана. Выделите небольшую команду, и в остальное управление вмешательства не будет.
Шмитт задумался, но причин для отказа у него не оставалось. Деньги приходили огромные, ответственность снималась почти полностью, плюс исчезал неприятный флёр вокруг темы редких болезней.
– То есть, вложение будет личным, не через фонд?
– Именно.
– В таком случае принимаю.
Сделка состоялась.
Оставались ещё две компании, ранее отвергшие его предложения. Но это было лишь вопросом времени – такие двери легко поддаются, если правильно надавить.
Встречные рукопожатия на саммите становились привычным ритуалом. Каждому мельком сообщалось одно и то же: ближайшие две недели проживание в "Rosewood Sand Hill". Лёгкая, почти случайная фраза, но за ней слышался подтекст. Говорили, будто в Калифорнии остановился человек, готовый вложить миллиард почти без условий.
Спустя пару дней те самые две компании появились сами.
– Это личный проект? Частная инвестиция?
– Да.
С облегчением, почти таким же, как у Шмитта, они подписали документы. Началась суета: презентации, черновики, предложения. Мелькали имена разработчиков, среди которых могли скрываться идеи, исчезнувшие в прошлом мире, так и не получив шанс.
Шли дни, наполненные кипучей беготней и короткими ночами. И вот, среди череды звонков появилось долгожданное имя.
Алекс Сандер.
– Хотел уточнить… сможете ли присутствовать на той встрече, о которой упоминалось?
Это звучало как приглашение на второй раунд. На шаг ближе к цели. На шаг ближе к тому, ради чего всё и затевалось.
Через два дня в штаб-квартире Hatchwork в Сан-Франциско утро начиналось с хлёсткого запаха кофейных зерен и гулкого смешения голосов, словно всё здание дышало нервной, неугомонной энергией. Сегодня назначалось второе собеседование с основателями Next AI, и от самого входа чувствовалась та особенная вибрация, что появляется в местах, где идеи носятся в воздухе, как искры от сварки.
– Прошу сюда.
Сотрудник, почти припрыгивая, провёл по коридору, в котором на стенах теснились белые доски, исписанные толстыми маркерами – где-то схемами, где-то бессвязными стрелками и заметками, похожими на последние мысли перед сном. Между столами на колёсах мелькали люди; кто-то работал стоя, кто-то примостился на высоком табурете, а прямо по центру офиса сиял огромный стол для пинг-понга, как символ того, что серьёзность и игра здесь равны по значимости.
Вскоре рядом с Алексом Сандером открылось пространство, где собрались пять или шесть человек. В воздухе пахло пластиком ноутбуков, разогретым металлом серверных стоек и едким маркером – запахи молодых компаний, ещё не успевших остыть.
– Это Корбин Дросс.
Перед глазами возникло знакомое лицо. Будущий технический директор Next AI, мастер по масштабированию, человек, о котором ходили легенды, будто любой проект в его руках ускорялся в десять раз. "10x инженер" – так его называли.
– А это Илья Вантелл, Айден Кэдвин, Нова Линкрэст и Кайл Томас.
Остальные имён не вызывали воспоминаний. Но по словам Алекса – все были исследователями в области ИИ. Настоящие практики, те, кто разговаривает не идеями, а результатами.
Такой состав собеседников давал чёткий сигнал: разговор будет не о громких концепциях, а о земле под ногами, о конкретных путях, о том, что можно потрогать руками и проверить цифрами.
– Тогда пройдёмте.
Алекс остановился возле двери с табличкой "The Sandbox".
Название звучало легко, почти по-детски: песочница, место, где можно что-то строить, рушить, снова лепить. Мысль была очевидной – свободное пространство для творческой возни.
Но реальность оказалась куда прозаичнее.
Внутри не нашлось ни столов, ни стульев. Только десяток бесформенных пуфов, раскиданных как попало, будто кто-то бросал их с закрытыми глазами.
При виде этого винила странное, неприятное ощущение под ложечкой. Пуфы – мягкие, вязкие, утягивающие вниз, почти к полу. Тело в них проваливалось, теряя опору. Нервное отвращение вспыхнуло мгновенно, будто кто-то предложил сесть в холодное болото.
Но показывать это было нельзя. Чтобы стать частью Next AI, нужно было стать частью их мира. Значит – сидеть здесь же, на этих вечно сминающихся мешках, словно так и надо.
Люди, будто по команде, начали опускаться на пол или на пуфы. Кое-кто делал это нарочито расслабленно, раскинувшись так, будто пришёл на пикник, а не собеседование.
Пришлось выбрать подходящий пуф и устроиться на нём. Ткань под ладонью оказалась чуть шершавой, с запахом пыли и какого-то сладковатого освежителя. Мягкое дно провалилось, и тело нехотя опустилось почти к самому ковру.
Слева кто-то вытянул руку и лениво положил ладонь прямо на ковровое покрытие. Пальцы прошлись по ворсу, который видел слишком многое: сотни подошв, прошедших мимо, пыль из коридоров, следы обуви, только что вышедшей из туалета.
Внутри вспыхнуло ощущение головокружительного брезгливого ужаса. Картина была настолько яркой, что воздух будто стал плотнее.
И тут началось главное.
– Пиццу любите?
Алекс, сияя как солнце на калифорнийской трассе, притащил целую стопку коробок.
– Попробуйте! Гарантирую, лучшая во всей Америке!
Коробки открылись, тёплый пар ударил в воздух, распространяя запах томатов, расплавленного сыра и печёного теста. Люди потянулись за кусками. Теми самыми руками, что мгновением раньше касались ковра, по которому
