Космонавт. Том 3 - Феликс Кресс

— Думаю, до семидесятого года точно слетаем! — уверенно заявлял Володя.

— Да куда там, раньше семидесятого не получится, — возразил Саша. — Технологии ещё те…

Мой отец и Георгий Петрович тоже участвовали в беседе, хотя и высказывались более осторожно, общими фразами. Я присел на бревно рядом с Катей и присоединился к разговору.

— Знаете, а ведь мы пока многого не знаем о Луне, — начал я, аккуратно подбирая слова. — Вопрос не только в том, как до неё долететь, но и в том, что мы там будем делать. Какая там почва? Выдержит ли она посадку модуля? А если там есть вещества, с которыми наши скафандры не справятся? Например, песок… или пыль. И если они там есть, то вряд ли они обтёсываются ветром и водой так же, как на Земле, потому что атмосферы разные. Если я прав, значит, края острые, а это наверняка навредит механизмам и будет намертво въедаться в ткань. По аналогии с шахтёрами, только во много раз хуже.

Володя в ответ на это беззаботно махнул рукой:

— Наши учёные что-нибудь да придумают! Я в этом даже не сомневаюсь.

Но я заметил, как мой отец и Георгий Петрович задумались. Их взгляды стали серьёзными, профессиональными. Отец что-то тихо сказал Георгию Петровичу, и тот кивнул.

Разговор постепенно иссяк. Мы доели остатки мяса, попили чаю и начали расходиться по палаткам. Я ещё немного посидел у догорающего костра, глядя на угли и думая о том, как бы начать завтра разговор с отцом на тему его работы, а потом и сам отправился на боковую.

Проснулся я на рассвете, когда первые лучи солнца едва коснулись верхушек деревьев. Выполнил свой обычный комплекс упражнений и отправился на пробежку вдоль берега. Воздух был свежий, прохладный, а виды открывались шикарные. Благодать и благолепие — иначе и не скажешь.

Возвращаясь к лагерю, я заметил в отдалении от нашего лагеря одиноко стоящую фигуру отца. Он неподвижно стоял у воды и задумчиво смотрел на водную гладь, уже начинающую розоветь в лучах восходящего солнца.

— Доброе утро, — сказал я подходя.

Отец слегка вздрогнул от неожиданности и повернулся ко мне, выныривая из своих мыслей

— А, Сергей… Доброе. Раненько ты сегодня.

— Привычка, — пожал я плечами. — А ты что так рано? Не спалось?

Он вздохнул, снова глядя на воду.

— Да так, мысли разные… Не спится в общем.

Помолчали. Я поднял с земли плоский камень и запустил его «лягушкой» по воде. Камень подпрыгнул три раза и утонул.

Отец, неожиданно, заговорил, не поворачивая головы в мою сторону:

— Неплохие мысли ты вчера высказывал… насчёт Луны.

Я лишь пожал плечами, поднимая очередной камень. Запустил его. На этот раз получилось четыре прыжка. Это хорошо, что отец сам начал говорить на нужную мне тему.

— Ты это всерьёз о космонавтике? О Луне? — спросил отец, поворачиваясь ко мне.

Я спокойно встретил его взгляд и кивнул, совершенно серьёзно.

— Да. Всерьёз. Я такими вещами не шучу.

Он посмотрел на меня долгим, изучающим взглядом, как будто видел впервые. Потом медленно кивнул.

— Теперь вижу… — отец сделал паузу, будто подбирая нужные слова. — Когда ты в детстве и в подростковом возрасте говорил о космосе, я думал, это временное увлечение. Мальчишеская мечта. Но на дне рождения Кати я слушал, о чём и как ты говорил с… с дядей Серёжей. И вчера вечером я убедился, что это у тебя всерьёз и надолго.

Он помолчал, глядя куда-то вдаль, где солнце уже поднималось над деревьями.

— Ту информацию, которой ты оперируешь… её не всегда в газетах и журналах найдёшь. Нужно постараться, чтобы найти. — Он снова испытующе посмотрел на меня, и в его взгляде я прочёл немой вопрос.

Я сохранил невозмутимое выражение лица, делая вид, что не уловил скрытый смысл его слов. Поднял ещё один камень, тщательно прицелился и запустил его по воде. Камень подпрыгнул пять раз, оставляя за собой расходящиеся круги.

— Просто интересуюсь, — сказал я наконец, глядя на воду, а не на него. — Когда тебе что-то по-настоящему интересно, всегда найдёшь способ узнать больше.

Отец ничего не ответил. Мы продолжили стоять в тишине, наблюдая за восходящим солнцем. Молчание затянулось, и я уже подумывал оставить отца наедине с его мыслями и вернуться в наш лагерь, как он неожиданно заговорил:

— Ты понимаешь, насколько это сложно? — Сказал он это тихо, на грани шёпота. — Попасть в команду… Особенно сейчас, когда основной состав уже набран. — Он подался мне навстречу. — И это я ещё не говорю о твоём возрасте. Тебе нужно будет совершить нечто выдающееся, чтобы тебя заметили.

Я согласно кивнул, поднимая с земли ещё один плоский камень.

— Понимаю. У меня есть план. И я намерен чётко следовать ему.

Взгляд отца изменился, в нём проявилась не просто отцовская забота, а профессиональная оценка. В уголках его глаз наметились небольшие морщинки-лучики — первый признак отцовской улыбки.

— План… — произнёс он задумчиво. — План — это замечательно. — Он сделал паузу, как бы взвешивая свои следующие слова. — Как отец… я постараюсь тебе помочь. У меня есть пара знакомых ещё со времён учёбы, которые…

Я понял, что отец снова собирался уйти в дежурные отговорки, поэтому я решил рискнуть и перебил его, глядя прямо в глаза:

— Ты ведь ракеты проектируешь, так? Или не проектируешь, но точно связан с КБ. Я всё верно понял?

Отец замялся. Я видел, как в нём борются желание сказать правду и годами выработанная привычка к секретности. Его пальцы непроизвольно сжались в кулак.

Я решил дожать. Нужно было ковать железо, пока горячо.

— Да брось, отец. Мы здесь одни, — я обвёл рукой пустынный берег. — Или ты думаешь, твой сын пойдёт на своего же отца донос строчить? Разве ты таким меня воспитал?

Отец резко мотнул головой, и в его глазах мелькнула обида. Не на меня, а на саму возможность такого предположения.

— Нет. Я так не думаю, — буркнул он.

— Тогда в чём проблема? — Я смягчил тон. — Я не прошу разглашать информацию о секретных разработках. Я понимаю, как это серьёзно. — Я выставил