Балтийский ястреб - Иван Валерьевич Оченков
Еще хуже было то, что Нейпир не располагал и войсками, которыми могли бы осуществлять десантные операции. Еще в апреле командующий писал, что требуется не меньше пяти тысяч штыков, «чтобы сделать хоть что-то в Финском заливе». Его запрос удовлетворили, но словно в насмешку морских пехотинцев отправили из канадского Галифакса. И когда теперь можно будет ожидать их прибытия, не мог сказать никто, кроме разве что Господа Бога.
Вообще же, одной из самых главных проблем для Нейпира стала низкая подготовка экипажей, набранных большей частью из резервистов. На эскадре процветали пьянство, воровство, дисциплина не выдерживала никакой критики. Причин тому было много, но сейчас командующего они волновали мало. Куда важнее было отыскать ответ на вопрос, что ему со всем этим счастьем делать?
Именно в силу всех вышеперечисленных обстоятельств Нейпир и не спешил переходить к активных действиям, терпеливо дожидаясь запаздывающих французов. Но вот теперь, после такой хлесткой пощечины, полученной от русских, продолжать крейсировать, охотясь за рыбаками и мелкими финскими торговцами, становилось уже положительно невозможно. Оскорбление требовало ответных и решительных действий.
Тем более, что до него стали доходить слухи о гуляющей по Лондону меткой фразе острослова лорда Мэмсбери, что из двух адмиралов, командующих флотом, один в Черном море, а другой в Балтийском, один постоянно молится, а другой — постоянно ругается, и только в одном они оба сходятся: ни тот ни другой не сражаются. Для сэра Чарльза, до крайности болезненно воспринимающего всякий урон своей чести и имени, такие заявления были словно удар ножом в самое сердце.
Еще одним знаменательным событием, произошедшим в мае, стало установление телеграфной связи южными губерниями. Получивший заказ от казны Сименс не терял времени даром и успел за зиму не просто провести изыскания, но даже проложить большую часть линий. Весна с ее распутицей несколько замедлила работы, но совсем их не прекратила, и двадцать третьего мая состоялась первая передача текстового сообщения по проводам. Жаль, не успели до седьмого числа, но и это неплохо. [2]
Когда утихли первые восторги, и зачитали все верноподданнические депеши, выяснилось, что первую победу над англичанами одержали не мы, а черноморцы. Причем на две недели раньше нас!
Еще 30 апреля этого самого года пароходофрегат «Тайгер», на минуточку, один из лучших в британском флоте, крейсировал у берегов Одессы и, будучи застигнут туманом, имел неосторожность налететь на мель. Попытки экипажа спасти корабль оказались напрасными. Едва утреннее марево развеялось, как с берега заметили врага, быстро подтянули пушки и безжалостно расстреляли его. После переговоров с командующим обороной города бароном Остен-Сакеном команда корабля в полном составе сдалась в плен. Подошедшие вскоре на выручку британские корабли, поняв, что сделать уже ничего нельзя, сами подожгли фрегат. А когда огонь добрался до крюйт-камеры, корпус взлетел на воздух. По итогу бесплодная, в сущности, попытка обстрела Одессы закончилась полным провалом для союзников.
Что тут скажешь, молодцы черноморцы! Хотя, если подумать, «Тайгер» потопили береговые артиллеристы, а не моряки. Мои же балтийцы ухитрились не просто одержать верх над «Валориусом», но и заставили его спустить флаг. К слову сказать, поврежденное во время боя колесо скоро починят, и тогда он под именем «Доблестный» займет свое место в составе Русского флота. Есть такая традиция у наших моряков — оставлять взятым у противника кораблям их имена. Так сказать, в назидание потомству. А если корабли отличились, то называть в их честь новые. К примеру, один из линейных кораблей Балтийского флота до сих пор носит имя «Эмгейтен», в честь захваченного когда-то шведа. А вместо затонувшего в 1852 году «Ретвизана» скоро будет заложен новый парусно-винтовой линкор с таким же названием.
Но это все дела будущего. А теперь нам предстоит расплата за недавнюю лихость. Очевидно, известие о потере фрегата так взбесило Нейпира, что он решил разобраться с нами лично, не дожидаясь прибытия союзников. И вот теперь его эскадра в полном составе стоит перед фортами Кронштадта.
Судя по количеству собравшихся, полюбоваться этим зрелищем явились все, кто только смог. Военный губернатор Граббе со штабом, морские и сухопутные офицеры, мастеровые с матросами и даже местные обыватели. Ну и разумеется, ваш покорный слуга, только что вернувшийся из Петербурга. Перефразируя известную поговорку, из театра в бой!
— Вот, извольте видеть, ваше императорское высочество, — принялся объяснять мне Лисянский, никак не могущий привыкнуть, что у его начальника теперь нормальное зрение. — Это «Duke of Wellington». Рядом с ним винтовые «Royal George», «St. Jean d’Acre» и «Princess Royal», — произнес он четко и даже с неким апломбом на отличном английском.
К счастью, мой адъютант не имел привычки переводить иностранные названия на русский, как это делают не только газетчики, но и военные с чиновниками, и даже некоторые офицеры флота! Да и опыт недавней годичной командировки в Англию для надзора за постройкой парохода «Прут» ему в чистоте выговора, конечно, помог. Общим же правилом для этой эпохи была изрядно меня раздражающая к месту и не к месту преимущественно французская огласовка иностранных слов.
— Далее так называемые блокшипы — старые линейные корабли, на которые установили паровые машины. «Edinburgh», «Blenheim», «Hogue» и «Ajax». Если не ошибаюсь, командует ими контр-адмирал Чадс. Он знаменит как отличный артиллерист. Я имел честь встречаться с ним, когда посещал артиллерийскую школу Королевского флота HMS Excellent — «каменный фрегат», расположенную на Китовом острове недалеко от Портсмута.
— Вижу! — буркнул я, прервав поток его красноречия.
Лисянский помолчал пару секунд, а потом куда сдержаннее переспросил:
— Какие будут приказания?
— Канонерки готовы?
— Так точно! Вон они, Константин Николаевич…
Крохотные на фоне многопушечных левиафанов десять канонерок «Шанцевского типа», выстроившись в линию, маячили между фортами и неприятельской эскадрой, стараясь, впрочем, держаться от последней на почтительном расстоянии.
Бронированные «константиновки» пока в резерве, то есть стоят за минными заграждениями, перекрывшими проходы мимо крепости. Там же застыли на якорях ощетинившиеся пушками парусные линкоры, за которыми дымят наши немногочисленные пароходы. Если англичане полезут на рожон…
В этот момент противник как будто услышал мои мысли и послал отогнать наш «гвардейский отряд плохой погоды», как окрестили его флотские остряки: пару колесных шлюпов в сопровождении фрегата. Убрав паруса и разведя пары в машинах, они, изрыгая в светлое весеннее небо клубы черного дыма от сжигаемого в топках антрацита, медленно двинулись на рекогносцировку, старательно промеряя лагом Северный фарватер.
—
