Свет на вершине - Василий Анатольевич Криптонов
Смертельно бледные Злата и Агата, глядя на меня, кивнули. Они уже стояли, прижавшись спиной к спине, и назойливый пронизывающий ветер играл их волосами, спутывая чёрные и светлые пряди.
— Джонатан! — крикнул я.
Невесть откуда явившийся фамильяр рухнул мне на плечо.
Доложился о готовности:
— Государю императору — ура!
— Когда ритуал будет закончен, или когда станет ясно, что ритуал закончить не удастся — спаси отсюда всех, кого сможешь, — приказал я. — Просто утащи их куда подальше. Понял?
Джонатан, подумав пару секунд, вновь восславил императора и взмыл в небеса. Казалось, у него там были занятия куда более важные, чем та ерунда, которой мы тут собрались заниматься.
Дед открыл книгу, которую держал в руках. Я заметил, что руки у него подрагивают.
— Сколько времени потребуется на ритуал? — спросил я.
— Мне нужно будет всего лишь прочитать заклинание. Меньше минуты.
— Значит, эту минуту мы должны продержаться. Хорошо, у меня есть пара идей, как это сделать. Итак, если все готовы — мы начнём.
— Готов, — кивнул дед.
— Готовы! — хором сказали неблизняшки.
— Не тяни, Барятинский, — усмехнулся побледневший Юсупов. — На меня можешь твёрдо рассчитывать.
— Готова, — вздохнула Света и взяла меня за руку.
Я отвёл её подальше. Мы остановились, не доходя шагов десять до края крыши. И тогда я достал из кармана зеркальце.
— На случай, если это наш последний разговор, аватарка. Ты была прекрасным человеком.
— Спасибо, — улыбнулась Света. — Ты тоже, Бродяга. А теперь — давай сделаем это. Мне надоело жить вдали от Света.
— Ну, раз ты просишь, — улыбнулся я.
И повернул зеркальце к ней.
Света взяла его руками, всмотрелась в зеркальную поверхность.
— Я здесь! — пропела она. — Ты меня видишь? Приди и забери, если осмелишься!
Мгновение казалось, что ничего не произойдёт. Что Страж просто проигнорирует отражение Светы, и выяснится, что мы зря здесь все собрались.
Ну действительно, кто сказал, что Света вообще ему нужна? Он и сказал. А с каких это пор Тьма сделалась рупором правды?
Но вдруг послышался тихий звук — это треснуло зеркальце у Светы в руках. Вскрикнув, она отшвырнула его в сторону. Зеркальце упало на самом краю крыши. Я сделал пару шагов назад, таща за собой Свету. Материальная цепь на моём правом предплечье, скрытая рукавом, вдруг нагрелась. Я увидел, что поверх рукава появилась призрачная — личное оружие.
Интересный феномен. Но с ним уж точно я буду разбираться не сейчас. Если вообще буду…
Минута. Нам нужно выстоять минуту. Это — главное, а потом… Про потом пока лучше даже не пытаться думать. А совсем потом думать будет некогда, вот и всё. Так и помру, не подумав, как и полагается солдату. Раз и навсегда определившемуся с тем, за кого и против кого он сражается…
Осколки брызнули из зеркала залпом. Заблестели в воздухе, похожие на миниатюрный фейерверк. А вслед за ними из опустевшей серебряной оправы выплеснулась Тьма.
Глава 22
Это явление тоже напоминало фейерверк. Только очень уж мрачный. Фейерверк сатанистов, страдающих (или наслаждающихся?..) депрессией. Гигантский гейзер долетел в мгновение ока почти до небес. А потом как будто кто-то прикрутил краны. Гейзер снизился и обрёл форму.
Передо мной стояла сама Тьма в обличье древнего ящера. В глазницах полыхало чёрное пламя. От огромных задних лап, на которых стояло чудовище, распространялась вибрация. Я чувствовал, как по бетонной плите под рубероидом бегут трещины.
— Бродяга! — прогремел голос Стража.
— Так вот ты какой, северный олень, — отозвался я. И взмахнул цепью.
* * *
Вибрация докатилась до ног Григория Михайловича, и он, вздрогнув, пришёл в себя. Шок, который испытал, увидев призванное чудовище, отступил. Опустив взгляд в книгу, Григорий Михайлович начал вполголоса читать заклинание. Старался не торопиться, чтобы не перепутать слова на древнем языке.
Слова казались мёртвыми, безжизненными и катастрофически не работающими. В голове пульсировала одна мысль: «Как можно победить ЭТО? А что будет, когда оно сделается в миллион раз сильнее⁈»
Паника росла изнутри, затапливала всё, что можно. В глазах темнело, и только воля, несгибаемая воля заставляла продолжать читать.
Там, дальше, на крыше, что-то происходило. Краем глаза Григорий Михайлович замечал вспышки Света, слышал дикий многоголосый рёв, но не позволял себе поднять взгляд.
Костя доверился ему. Сейчас нет ничего более важного, чем дочитать заклинание.
Осталось три строки.
Свет вспыхнул рядом, совсем близко. Губы упрямо продолжали шевелиться, хотя строчки прыгали перед глазами. Руки уже не просто дрожали, они тряслись, как от электричества. Голос сел, превратился в плохо различимый хрип.
Две строки.
— Остановись, старик! — проревело нечто. И голос этот, казалось, пронзал насквозь тело и душу.
Последнюю строку Григорий Михайлович знал наизусть. Позволил себе поднять взгляд только тогда, когда дошёл до неё.
И увидел обладателя голоса. Чудовищная морда нависла прямо над ним. Одно движение гигантских челюстей — и всё.
Хотелось закричать и броситься в бегство. Но губы упрямо зашептали последнюю строку заклинания.
Огромная пасть открылась, на Григория Михайловича дохнуло холодом могилы. Защемило сердце, перехватило дыхание.
И вдруг что-то сверкнуло. Светящаяся цепь обвилась вокруг шеи чудовища и рванула его назад.
Страж покачнулся, взмахнул лапами. Рухнул на спину.
В следующее мгновение с неба обрушился столб Света и ударил прямо в Стража. Его вопль, вой, рёв и визг одновременно, казалось, заполнили всю вселенную.
Не слыша сам себя, Григорий Михайлович произнёс последнее слово заклинания.
Жорж Юсупов исчез. Исчезли и Львовы. Их скрыла алая дымка, как будто на озеро крови налетело торнадо.
— Вот и всё, — шепнул Григорий Михайлович и выронил книгу. — Вот и всё!
Он бросился туда, в этот кровавый смерч. И стоило переступить его границу, как снова начал видеть.
Жорж Юсупов, верный своему слову, не сбежал, но на ногах устоять не сумел. Рухнул на колени, уперся руками в крышу и так и стоял, будто на него сверху обрушилась бетонная плита. В метре от Жоржа лежала оброненная трость.
Близняшки, зажмурившись, продолжали стоять спиной к спине. Губы Златы беззвучно шевелились — видимо, читали молитву.
Оставалась заключительная часть ритуала. Та, о которой не надо было знать ни Косте, ни этим бедолагам. Эту грязь Григорий Михайлович взял на себя. Разделил с одним лишь Жоржем — который, разумеется, тоже понимал, что должно произойти.
Патриарх рода Барятинских вытащил длинный кинжал из ножен, скрытых
