Цена империи. Фактор нестабильности - Влад Тарханов
Я посмотрел на папу, он всё так же улыбался, при этом голова его немного покачивалась, как будто одобряла последние слова своего любимца.
— Как генерал ордена, — решился высказаться, — не могу не согласиться с мнением брата Мариано. Мы видим в церковной политике Михаила отзвуки иосифизма[29], только на московский манер. На невысказанный вопрос могу сказать, что у ордена нет возможности сейчас напрямую способствовать смене монарха, да и видимой кандидатуры, удовлетворяющей нас, пока что нет. Но подготовить почву для этого в наших силах. Завещание императора Александра готово. Мы можем начинать операцию по дискредитации власти русского монарха.
— Вы всё просчитали, брат Ян? — поинтересовался кардинал Рампола.
— Я уверен, что никто не сумеет выйти на связь между Святым Престолом и этим завещанием, брат Мариано.
— А если всё-таки что-то всплывёт? Михаил может, например, запретить католичество на землях своего государства? — поинтересовался Янсен. — Говорят, что русский император способен на решительные поступки, причем весьма решительные!
— Наши друзья готовы поддержать эту операцию с завещанием, более того, он уверены, что в ближайшее время Михаил будет слишком занят иными проблемами и пытаться ущемить еще и католиков, это вызвать волнения в Польше, а на это у него просто не будет сил. Так что риск минимален, — внезапно высказался кардинал Ньюмен. Так вот зачем он нужен, чтобы озвучить поддержку наших планов со стороны влиятельных друзей с острова. Логично. Если Михаил предложил папскому престолу объединиться против банкиров Сити, то папа объединяется с банкирами против русского монарха!
— Брат Ян! Эта ваша операция должна быть проведена с ювелирной точностью. Да будет так!
И мне показалась, что всегда радушная улыбка Его Святейшества стала напоминать волчий оскал.
* * *
Париж. Бульвар Капуцинов, 12. Отель «Интерконтиненталь». 19 марта 1881 года.
Луи-Эрнест Гамель
Конференц-зал отеля, построенного совершенно недавно, в канун Всемирной выставки, был заполнен до отказа. Открывала отель сама императрица Евгения. Так что номера тут были обставлены весьма пафосно и дорого. Своеобразная визитная карточка французской роскоши и величия. Конечно, величие было подпорчено злополучными германцами, но богатство пока еще было неоспоримо! А в уютном «Кафе де ля Пэ» (кафе мира) тут можно было встретить самых знаменитых французских писателей, одни только имена Ги де Мопассана, Оскара Уайльда, Марселя Пруста, Эмиль Золя, я никого не забыл? Конечно же забыл… в это месте сбегалась почти вся творческая богема нашего великого города. Что привело сюда меня, редактора «Свободного человека»? Нюх на сенсации, господа. Есть у меня такой нюх! Впрочем, вместе с моим другом, Луи Бланом, стоя у руля сего издания я заметил, что человек весьма падкое до всего нового существо. А тут явно намечалось что-то интересное. Мне шепнул об этом Макс, два дня назад. И вот я здесь. Удалось даже нашего фотографа, Мишеля, задействовать. Ну вот, всё, как всегда. Время ровно час дня пополудни, а никого еще нет, только журналисты…
Но вот выходит подтянутый господин в дорогом костюме, сшитом на заказ, несомненно, его портной входит в десятку лучших в Париже. Вышедший лыс, носит пенсне, нос перебит, как будто он постоянно занимался боксом. Голос громкий, как рявкнул — так сразу же в зале установилась тишина.
— Дамы и господа! Прошу внимания и тишины! Сейчас перед вами с заявлением выступит вдовствующая императрица Российской империи, Екатерина Михайловна.
В зале шум, шорохи, глупые улыбки. Что это за розыгрыш? Кто это такая? И вообще… Откудова, чего это вдруг? На секунду мне показалось, что мы присутствуем при начале какого-то очередного фарса. Розыгрыша. Кажется, надо будет Максу намять бока, а то совсем обнаглел, сливать мне подобное дерьмо! Но тут я натолкнулся на взгляд говорившего. Он молча всматривался в толпу журналистов, как будто берет нас на прицел. От этого взгляда так повеяло смертью, что пробрало всех присутствующих. Говорящий выдержал небольшую паузу, после чего сделал красивый жест, развернулся, введя в зал довольно моложаво выглядевшую женщину, красивую, статную, видимо, начавшую полнеть, но в целом весьма недурственную.
— Дамы и господа! Вдовствующая императрица Российской империи Екатерина Михайловна Долгорукова-Романова!
Вот тебе и сюрприз! Это что, та самая… Та самая? Фаворитка императора Александра? Но почему она императрица вдовствующая? Императрица погибла вместе с императором. Или я что-то не понимаю, или тут затевается что-то действительно интересное! Женщина заговорила. В зале установилась мертвая тишина. Говорила женщина негромко, но ее слова были слышны всюду, тем более, что зал не настолько уж и огромный, в нем орать не надо. Достаточно просто говорить. Французский у нее весьма приличный, конечно же, любой скажет, что это не ее родной язык, но учили ее хорошо, и произношение у нее более чем приличное.
— Дамы и господа! Я собрала вас потому, что моё терпение истощилось. Я слабая женщина, чудом оставшаяся в живых после страшного покушения на жизнь моего супруга, вынуждена скрываться в вашей прекрасной стране. Я долго молчала. Но даже моему терпению есть свой предел. Дело в том, что мой супруг, да, да, супруг, потерпите минуту и не перебивайте меня, я все скажу…
Несколько эмоциональных выкриков с места, но тут же устанавливается тишина. Женщина подходит к столику, отпивает из стакана воды, которую как-то незаметно налил сопровождающий ее мужчина. После чего продолжает, на этот раз ее голос звучит более четко и уверенно.
— Покойная жена императора Александра была при смерти. Наши отношения зашли настолько далеко, что я жила в одном дворце с мужем, и только по счастливой случайности избежала смерти. Примерно за неделю до того трагического момента…
Она сделала паузу, было видно, что эти слова даются молодой женщине нелегко.
— Мой супруг составил завещание, в котором требовал признать меня его женой, а детей от нашего брака — законными наследниками престола. Он собирался провести это через Сенат отдельным законом. И только смерть не дала совершиться этому справедливому решению покойного государя. Об этом знало всего несколько человек, в том числе его брат Михаил, глава Государственного совета, который был против подобного действия. Они даже поссорились из-за этого, буквально за два или три дня до того страшного взрыва. Александр грозился снять Михаила с должности главы Государственного совета. Но тот был непреклонен. Конечно же, я знала о завещании. Когда же трагедия случилась, то мне пришлось прикинуться тихой овечкой, ведь у
