Русь Черная. Кн1. Темноводье - Василий Кленин
— Наверное, биться за дочку велит, — радостно шепнул на ухо Саньке Тютя. — Но ты уж прости, Дурной: Я тово даура в деле не видал, но ни в драке, ни в сабельной сшибке на тебя не поставлю.
Известь только криво ухмыльнулся на откровенную подначку. Он и сам прекрасно понимал, что не выстоит в бою против знатного воина. Только если в упор пищаль разрядит…
— Да кто этот Суиткен вообще такой? — возмутился Санька на русском.
— Рассказать?
Это был Делгоро. Он незаметно оказался подле казаков, когда собравшиеся начали расходиться.
— Суиткен — внук самого Балдачи, неужели ты не слышал?
— Слышал. А кто такой Балдачи?
Делгоро вдруг выпучил глаза и стал театрально оглядывать Саньку с ног до головы, словно, не веря в существование такого глупого лоча.
— Старый Балдачи — великий князь рода Жинкэр. Большого, богатого рода, что живет на сочных землях к востоку от Зеи. Роду жинкэр служат и говолы, и хэсуры, и дэдулы и много родов орчэн. Но самое главное: Старый Балдачи — эфу.
— Кто?
— Родич великого правителя маньчжуров. Двадцать лет назад Балдачи сам выбрал для себя лучшую из судеб: он отправился в далекий город Мукден, поклонился богдыхану тысячами соболей и пообещал верно тому служить. Богдыхан растрогался и отдал ему в жены свою дочь.
Дурной слушал и охреневал от того, какие крутые перцы живут на таких простых амурских берегах. Хотя, 20 лет назад и маньчжурская династия Айсингёро не была настолько крутой и великой. Единственное, что согрело его слух: то, с какой иронией Делгоро произнес слова про «лучшую из судеб». Кажется, этот даур так не считал.
— И что, этот Суиткен — Айсиньгёро?
— За 20 лет такие большие внуки не вырастают, — улыбнулся Делгоро. — Наш гость — из старшей ветви. У Старого Балдачи много жен. У него всего много.
Это был намек. Оставалось только кивнуть: понимаю, мол.
— Что же решит твой отец?
— Не знаю, Сашика! — искренне рассмеялся даур. — Этого не знает никто.
В это время шум с улицы проник даже во внутренние покои князя. Делгоро нахмурился и поспешил наружу. Санька с казаками тоже не стали отставать.
А на свежем воздухе уже затевалась свара между людьми «мажора» Суиткена и теми самыми дуланами. Козьма уже где-то успел узнать, что это за такая живность. Оказалось: они хонкоры — конные тунгусы, живущие где-то на неведомой Селемдже. Санька про Селемджу слышал — это главный приток Зеи, известный своим золотым песком. Только о последнем факте тут, похоже, не очень знали. Или значения не придавали?
«Конкурирующие фирмы» вовсю поносили друг друга, обвиняя и в неумении сидеть в седле, и в мужской несостоятельности. Конфликт достигал своего накала, когда на шумящую толпу, словно морж на льдину, навалился Делгоро. Разметав самых ярых, он принялся спокойно рассуждать о том, как недолго живут люди, обижающие гостей рода Чохар. Ругань от этого не утихла. Наоборот, почуяв безнаказанность, пустобрехи (которых хватало по обеим сторонах) лишь сильнее распушили павлиньи хвосты своего красноречия.
— Ох, Сашко, сейчас и за нас примутся, — захохотал Тютя. — Ну-тко, встань побойчее, жених! А то кислей капусты смотришься!
И он, как в воду глядел. Враги, не забывая друг о друге, паровым катком прошлись по речным демонам — лоча, уродливее которых еще не создавала земля! Чохары бдительно следили за соблюдением закона гостеприимства, так что начать настоящую войну не было никакой возможности.
А, когда воевать не получается — тут же расцветает спорт.
На Кунгур Нотоге начались состязания!
Глава 42
Это была не олимпиада с турнирной таблицей и финалами/полуфиналами. Но слишком много в стойбище накопилось скучающего народа: и местного, и понаехавшего. Кто-то кого-то потянул на спор, тут же подстраиваются новые желающие, набегают зрители — и вот состязание обретает «международный статус».
В чем только не соревновались! Козьма первым из казаков полез участвовать в поединках без оружия. И, хотя, пару дауров он своими кулаками уложил, но те больше любили не драку, а борьбу, и третий поединщик с внушительными «отеками» по всему телу Козьму-толмача все-таки смог ухватить и заломал под таким углом, что тот три дня потом ни в чем не участвовал. Гераська полез в это гиблое дело единожды: когда дуланы затеяли гонки на лыжах. И выиграл, подлец! Причем, не пустую славу, а лисью шапку с хвостами.
И ведь больше ни-ни! Как его не втягивали, больше никуда не лез. Ноль азарта у человека. Вернее, весь его азарт (в плюс к своему) забрал себе Тютя. Этот вспыхивал от любого косого взгляда, дерзкой фразы, бился на любые заклады. Но видно было, что не по-серьезному это делает, а шутя.
«Да он же меня прикрывает! — понял вдруг Дурной. — Громоотводом стал, все наскоки на себя принимает».
Но это не была чистая жертва. Митька лез в борьбу с душой. Правда, на реальной борьбе бока ему тоже быстро намяли. А вот со своим луком конкурентов он не знал. Тютя им и сабельный бой показал бы — да опасные состязания род Чохар строго запретил.
Особенно, дончак рвался до конных соревнований. Только вот не на чем было. Аратан по доброте сердечной уступил ему свою «собаку», да только чуда на ней не совершить. Несколько забегов, ловлю зайца и прочее подобное Тютя проиграл. Вот тут ему не помощь и пришел Делгоро, которой проникся к казаку симпатией с первой их встречи.
Он дал ему своего коня. Окрыленный Митька выпросил еще и седло, которое сам же подарил князю… И тут началось. Тютя выигрывал скачку за скачкой! Он собирал пикой самые мелкие кольца, поднимал с земли шапку (и руками, и зубами!), преодолевал самые широкие ямы. Только в стрельбе на скаку не удавалось ему посрамить местных. Тютю зауважали все три рода, его звали «лоча-батар», ему дарили подарки и предлагали в жены сестер и дочерей. А расчувствовавшийся Делгоро подарил коня навсегда!
…И всё это время Дурной сидел в сторонке, ни в чем не участвуя. Куда ему, когда он ходил-то, опираясь на плечо Гераськи! И радовался от того, что с каждым днем ему становится чуть легче дышать. Наверное, ему совсем стыдно стало, если бы в состязаниях участвовал и его соперник
