Путь Хранителя. Том 1. Том 2 (СИ) - Саваровский Роман

Я отряхнулся от песка и крови насколько было возможно и размял шею. Второй комплект формы ушатан еще хлеще первого и от этого стало чуть паршивее.

С повреждением красного потока организм опять начал принимать удар печати на себя, и я не знаю сколько времени пройдет до того, как поток полностью прекратит циркуляцию и опять исчезнет из тела.

День? Два? Три?

Но сейчас все изменится.

Именно с этого конкретного момента я, Жуков Марк Игоревич наследник титула Хранителя официально объявлю сезон охоты на боярских свиней.

— Судари и сударыни, — громко начал я и влил немного астральной энергии в голос, чтобы привлечь внимание.

Голицын старший в это время как раз занял свое место посередине комиссии. Его сын нервно покусывал палец. Жеребцов сидел мрачнее грозовой тучи в глубоких раздумьях. Богданова бросала на меня обеспокоенные взгляды.

А имперский брюнет с остроконечным бледным лицом явно наслаждался всем процессом, который однозначно развеял его серые, как и костюм будни.

Мое внезапное начало речи вызвало обратную реакцию и волну непонимания среди присутствующих, которую одним движением руки остановил Голицын старший.

Я благодарно кивнул, дождался полной тишины и продолжил.

— Я, Жуков Марк Игоревич, обвиняю боярский род Еремеевых в государственной измене и покушении на убийство двух членов привилегированного сословия.

Глаза Жеребцова округлились, и он соскочил с места, но на этот раз его остановил имперец в сером, который в одно мгновение оказался у боярина за спиной и вдавил его в кресло.

— Есть доказательства? — сверкнул глазами имперский агент.

— На столе его сиятельства Станислава Голицына, можете ознакомиться, — кивнул я и продолжил, — поскольку существует вероятность того, что бывший вассальный род его сиятельства Жеребцова мог действовать по его воле или воле боярского совета, я требую рассмотрения дела в Имперском суде. Прошу членов комиссии занести обращение в протокол сегодняшнего собрания.

— Это наглое, лживое и голословное обвинение не имеет никакого отношения к событиям инициации, — брызгая слюной, выкрикнул Жеребцов, — поэтому…

— Имеет, — деловым тоном перебил Станислав Голицын, — я лично стал свидетелем противоправных действий по отношению к Жукову Марку Игоревичу, которые могли стать причиной срыва ритуала инициации и поставили под угрозу как жизнь студента, так и мою. Прошу комиссию добавить в протокол обвинение в покушении и на жизнь действующего Генерал-Губернатора Санкт-Петербурга со всеми вытекающими последствиями.

— Нет возражений, — быстро отозвался младший Голицын.

— Нет возражений, — ошарашенно выдавила внутренне ликующая Василиса Богданова.

— Большинством голосов решено, — удовлетворенно кивнул Станислав Голицын и перевел взгляд на имперского агента, — Валерий, что думаете?

Мужичок в сером костюме теперь улыбался еще шире и ни на секунду не сводил с меня свой цепкий взгляд.

— От лица Имперского суда я принимаю обращение в разработку, — хриплым голосом ответил Валерий.

— Хорошо, на этом объявляю заседание комиссии закрытым.

Том 2. Глава 2

Находиться под аурой имперского агента не самое приятное чувство.

В кабинете было душно и периодически накатывал приступ клаустрофобии, которой у меня отродясь не было. И это я еще молчу, что в таком огромном помещении, в котором я сейчас нахожусь, можно светские приемы устраивать.

Если бы не надпись на золотой витиеватой табличке перед входом, я бы не поверил, что помещение настолько исполинских размеров реально кабинет.

Трехэтажный кабинет с центральной мраморной лестницей, колоннами, статуями и барельефами по своей вычурности и показной роскоши превосходил даже главный холл.

Нет, я конечно все понимаю, личный кабинет Ректора Академии это тебе не подсобка уборщика, но ведь явный перебор. Вот зачем Скрябину был нужен целый этаж, битком набитый книгами?

Вот и я не знаю. Будто у него было время и мозги что-то читать. Да и центральная библиотека Академии находится совсем рядом, этажом ниже, если вдруг понадобится.

В связи со вчерашними событиями, в Академии объявили день траура, а все занятия отменили. Место преступления оцепили, а сам остров оккупировали гвардейцы и имперские спецслужбы, начав разбираться в деле.

Я прекрасно знал их методы. Поэтому мог с уверенностью сказать, что сейчас идут активные допросы, сбор улик со всех мест куда удастся добраться, и заодно, под шумок, имперцы шерстят весь остров на предмет подозрительных ниточек.

Навряд ли боярский совет бездействует и пускает ищеек повсюду, но по своему опыту я мог сказать, что они постараются пролезть в каждую щель, которую смогут, используя по максимуму уникальный шанс.

А пока вокруг на острове кипит шумиха, я в подавляющей волю тишине, с наигранно любопытным видом осматривал второй этаж «кабинета» уже добрых тридцать минут.

С тех самых пор как нас с имперским агентом Валерием сопроводили и оставили здесь гвардейцы. И брюнетик в сером костюме за все это время не сказал ни единого слова. Только ауру свою вязкую в воздух пускал и все.

Я молчал, потому что принципиально не хотел начинать разговор с имперцем первым. С этими ребятами вообще лучше лишних слов не издавать, эмоций не показывать, мыслей не мыслить, взглядами не глядеть и так далее по списку.

Вот я и шлялся по кабинету и держал с бледнорожим брюнетом дистанцию. Благо погулять было где. Будто в музей попал. Музей стремного вкуса.

Мои потоки дрожали из-за поврежденных энергоканалов, но сейчас это было мне даже на руку. Насколько я понял, это еще не официальный допрос, а так, знакомство.

Акт вежливости.

Для самого допроса я в слишком паршивом физическом состоянии и меня предварительно нужно пропустить через трио прекрасных, фигуристых, милых, нежных, обворожительных и добрых целительниц Академии.

Брр.

От воспоминаний их методов лечения выступила испарина на лбу. Такие дамочки выбирают работу определенно по призванию души. Призванию души делать людям больно. Но еще и типа помогать.

Как стоматологи у простолюдинов.

В голову пришла странная мысль, что в параллельной вселенной из деда вышла бы отличная «целительница». Даже круче чем Богданова.

— Присаживайся, — внезапно прервал мои поехавшие в странное русло мысли имперский агент и кивнул на элегантный стул из массива эбенового дерева.

Я постарался выбросить все лишнее из головы и присел напротив впечатляющих размеров резного ректорского стола, за которым по-хозяйски расположился Валерий.

Цепкий беззастенчивый взгляд имперского агента сопровождал каждое мое движение, а угольного цвета концентрированная аура Валерия вилась за мной будто тень. Хоть Голицын старший и обозвал эту встречу с агентом простым знакомством, обманывать себя я не собирался.

Имперские дознаватели ничего не делают просто так.

Их тщательно отбирают и обучают с самого детства. Они как машины должны уметь все и даже больше. Вместо военной формы и пышных светских нарядов — специальные серые костюмы. Под цвет энергетических потоков каждой ищейки.

Не важно из какой побочной ветви Романовых агент и какой изначальный оттенок его смешанного потока. Рано или поздно под влиянием тренировок и вдалбливания секретных допросных техник цвет потоков приобретает один из множества оттенков серого.

Как именно агенты получают невероятно похожую, но в тоже время у каждого уникальную ауру дед меня не посвящал.

Однако, очень мало кто знает, что вопреки расхожему убеждению, не все члены имперских специальных служб являются потомками Романовых. Даже не их побочных ветвей. Многие агенты не имеют ни единой капли крови императорской семьи. И, соответственно, не все из них обладают истинными техниками безусловного допроса.

Ведь во многих случаях обвиняемому достаточно лишь увидеть имперского дознавателя вживую и ощутить его ауру, которая как раз есть у каждого, и он без всяких тайных техник все выкладывает. Обработать такого можно и с обычными техникам допроса высокого уровня.