Митральезы Белого генерала (СИ) - Оченков Иван Валерьевич
— Ваше сиятельство, мне, право, очень неловко, — попытался извиниться Будищев, но Милютина не стала его слушать.
— Оставьте, Дмитрий Николаевич. Не надо пытаться выражать чувства, которые не испытываете. Вас ведь только позабавила эта ситуация, не так ли?
— А вас? Вы, кажется, не очень-то смутились.
— Не дерзите! Да, я не первый год занимаюсь благотворительностью. Мне приходилось видеть множество заведений лишь по недоразумению именуемыми «богоугодными», вести переговоры с подрядчиками, так что вы правы, меня не просто смутить подобной лексикой. Но, при этом я весьма опечалена низким культурным уровнем Федора, не сумевшего выразить свои бесхитростные в сущности чувства без употребления площадной брани. И я нахожу, что в этом немалая часть вашей вины!
— Виноват, исправлюсь.
— Конечно-конечно! Кстати, а зачем вы дали ему бинокль?
— Да так…
— Делать что-то просто так, на вас совсем не похоже. Ладно, давайте возвращаться, пока Люси не начала нас искать и не услышала ещё какой-нибудь перл от вашего «слуги». К тому же скоро время обеда.
Столовались наши герои в кают-компании, причем, капитан, узнав, что среди его пассажиров такие знатные дамы любезно предложил им места за своим столом. Больше такой чести никто удостоен не был, включая купца-миллионщика Парамона Гладкого. Тот вместе со своими домашними ел отдельно ото всех, изредка с тоской поглядывая на соседей.
У тех было гораздо веселее. Щербак с Недоманским с удовольствием приняли приглашение сыграть в пульку и теперь проводили много времени за карточным столом. Будищева тоже пытались привлечь, но он, во-первых, не слишком любил азартные игры, а во-вторых, сразу идентифицировал двух господ как профессионалов карточного бизнеса. Один из них обычно садился за стол и играл понемногу, с переменным успехом, другой жался, изображая из себя робкого любителя посмотреть за чужой игрой. По странному стечению обстоятельств, место его было всегда за спиной противников первого. Путешествовали они в разных каютах и в иное время практически не общались.
Дамы не доставляли двум импровизированным охранникам практически никаких хлопот, скрупулезно выполняя их требования. К сожалению, этого никак нельзя было сказать о капитане Недоманском. В свободное от карт время он продолжал ухаживать за мадемуазель Штиглиц, и, похоже, воспринимал Будищева если не как соперника, то как досадную помеху. Во всяком случае, генштабист не упускал возможности подтрунить над ним, старясь выставить в невыгодном свете перед барышнями. Впрочем, при этом он оставался в рамках приличия и до скандала дело пока что не доходило.
Развязка наступила примерно через пару дней, когда их пароход приближался к Казани. В тот день, «робкий шулер» объявил, что у него день ангела [72] и, расхрабрившись, угощал всех шампанским. Затем, он все-таки решился сесть за стол, но быстро все спустил и вынужден был уступить место за столом другим. Поскольку вино лилось рекой, ставки быстро повышались. Второй «работник зеленого сукна», играл осторожно, ожидая, когда подрастет банк.
Доктор Щербак первым почуял неладное и поспешил уступить свое место другим, перейдя, таким образом, в разряд зрителей. А вот Недоманский чувствовал себя в ударе. Ему и впрямь везло, горка кредитных билетов и монет перед ним росла, а он все повышал и повышал. Тут к игрокам присоединился наконец-то сбежавший от семьи Гладкой. Заняв место доктора, он тряхнул мошной, сразу увеличив банк вдвое. Этого бравый капитан генерального штаба стерпеть не смог, и решительным жестом сдвинул свою кучу вперед. Шулер несколько раз вздохнул, побледнел, вспотел, но все же поддержал ставку.
Пришло время вскрываться. Первым это сделал офицер и, выложив карты перед собой, горделиво улыбнулся. Все присутствующие ахнули, и только миллионщик равнодушно пожал плечами и открылся. Недоманский, увидев, что его карта бита, вздрогнул и выпучил глаза. Все вопросительно посмотрели на съежившегося от ужаса третьего игрока, ожидая его хода, и тот дрожащей от волнения рукой перевернул свои карты лицом вверх. Наверное, если бы в этот момент разверзлись небеса и с них на грешную землю спустился архангел Гавриил с вестью о конце Света, присутствующие удивились бы меньше.
— Небитка, — крутнул головой изумлённый купец, но для него потеря нескольких тысяч была несущественна.
А вот побледневший как смерть капитан сидел неподвижно, как будто увидел приведение.
— Господа, — дрожащим голосом воскликнул шулер, весьма натурально изображая растерянность. — Это, просто, невероятно!
— Уж повезло, так повезло! — гулко, как колокол прогудел Гладкой. — За выигрыш-то хоть чарку поставишь?
— Конечно, — спохватился тот. — Человек, всем шампанского!
— Опять эту гадость шипучую, — сморщил породистый нос миллионщик.
— Тогда, быть может, коньяку?
— Это — другое дело! Ну что, ещё одну распишем?
— Если господам будет благоугодно…
Идти по реке ночью — дело опасное, а потому с наступлением темноты надобно встать на якорь, чтобы не налететь ненароком на мель или не поймать топляк [73], способный пропороть днище самого крепкого парохода. Лучше всего это делать, конечно, на пристани. Там и запас дров для кочегарки всегда можно пополнить, и свежей провизии закупить, да и пассажирам можно развеяться. В Храм Божий сходить или в кабак, тут уж у кого какая надобность. Поэтому капитан «Цесаревича» и гнал весь день своего белоснежного красавца, чтобы заночевать в Казани. Там и команде спокойнее, и публике приятственней.
Впрочем, в тот вечер никто из высокопоставленных клиентов на берег не спешил. Дамы, утомившись за день, отправились по каютам, а господа были слишком заняты игрой. Разошедшийся купец непременно желал отыграться, генштабист имел тоже намерение, их «партнеры» по игре ничего не имели против, а те, кому недоставало смелости играть самим, жадно следили за развитием сюжета со зрительских мест.
— Не желаете ли присоединиться? — в очередной раз предложил Будищеву «робкий шулер».
— Благодарю, нет, — с деланым равнодушием отозвался тот.
— Экие морячки нынче пошли, — хохотнул Гладкой, — не пить, ни в карты играть…
Собравшиеся вокруг миллионщика подпевалы дружно захихикали, но Дмитрий в ответ и ухом не повел. В другое время он быстро нашел бы способ обломать нахала, невзирая на его капиталы и положение в обществе, но сегодня мысли юнкера флота были заняты другим. Проводив дам до каюты, и убедившись, что с ними все в порядке, он отозвал Фёдора и тихонько шепнул ему:
— Будь наготове!
— Случилось чего? — всполошился тот, и непроизвольно положил ладонь на рукоять «галана».
— Тихо будь, — поспешил успокоить его товарищ. — Все нормально, просто два придурка нам немножко денежек раздобыли.
— Понял, — кивнул Шматов, вспомнив, что именно так на войне Будищев обычно называл потенциальных жертв. Вон, мол, придурок бесхозных овец пасет. Или, глянь какое богатое оружие у тех придурков.
План Дмитрия был прост. Сегодня игроки разгорячены игрой и выпитым, а потому на многие странности внимания не обращают. Завтра же, когда начнут подсчитывать убытки, на всё посмотрят по-иному. А потому, двум каталам лучше всего не задерживаться и покинуть «Цесаревича» пока ветер без сучков. Но и встать из-за стола, нельзя пока не распишут до конца пульку. Впрочем, за столом постоянно только один, а вот второй…
Недоманский шел к себе в каюту, не разбирая дороги, отчего то и дело натыкался на стены, толкая не успевших посторониться слуг или матросов. Сегодня он не просто проигрался, а спустил всё. Включая то, что ему принадлежало. Дело в том, что восемь тысяч рублей проигранных им сегодня предназначались для передачи его товарищу по академии подполковнику Милованову, ожидающему его в Астрахани, где тот служил при штабе дивизии. Да ещё и вексель на пять тысяч, написанный сгоряча в тщетной попытке отыграться. Будь у него больше времени, он нашел бы способ выкрутиться, занял бы у друзей, в конце концов, заложил или продал бы что-нибудь из имущества… но пароход прибудет в Астрахань самое многое через пять дней. И тогда хоть пулю в лоб!
