Владимир Добряков - Фаза боя

— Не забывай, Петруша, что мы на этот случай неплохо оснащены, — Лена достаёт из своего ранца шесть шприцов. — Для профилактики хватит по одной дозе. А там посмотрим, сколько еще потребуется. Будем резать проход. Только сначала уколитесь.

Ох, и не люблю я этот антирад! Но часто приходится делать такое, что не только не любишь, но и терпеть не можешь. Вкалываем себе по дозе. Лена следит за таймером. Проходит положенное время, и она командует:

— Толя, Наташа! С лазерами — вперёд!

Шипят перерезаемые и вспыхивающие ветки и стволы, вьётся дым. Через минуту перед нами открывается проход. Мы стоим с оружием наготове. Я на всякий случай даже взял на изготовку бластер. Но когда дым рассеивается, мы видим перед собой такое же унылое, поросшее редким кустарником поле. Даже не поле, а, скорее, каменистую пустошь. Одно отличие: впереди, примерно в километре, протекает река. Довольно широкая, около пятисот метров.

— Вперед, — командую я.

— Только быстро, не задерживаясь ни на секунду, — добавляет Лена. — Нам лишние рентгены совсем ни к чему.

Когда мы проходим по хрустящими под ногами углям, «паутинки» на уцелевших с обеих сторон кустах шевелятся и тянутся к нам. Уходим от опасного барьера подальше и, пройдя половину расстояния до реки, останавливаемся по команде Лены. Она проводит беглый контроль на радиоактивность и выдаёт нам еще по одному шприц-тюбику с антирадом.

— Так можно и наркоманом стать, — ворчит Сергей, вкалывая себе дозу.

— От этого не станешь, — успокаивает его Лена. — А здоровье надо беречь, Серёженька. Оно нам еще ой как понадобится.

— И куды же нам дальше бечь? — глубокомысленно спрашивает Пётр.

— Туды, — показывает Анатолии в сторону недалёкой уже реки. — Переход будет там.

— Если мы, конечно, сможем через неё перебраться, — с сомнением в голосе говорит Наташа.

— И если в этой реке вообще вода, — многозначительно добавляет Лена.

— Ну, — говорю я, поднимаясь, — об этом можно и не дискутировать. Проще всего проверить. Если там обычная вода, будем искать брод. А если нет, пойдём по берегу.

— Ага! — злорадно соглашается Сергей. — И она приведёт нас к другой такой же ядовитой реке, только больше этой. Или к такому же морю.

— Сергей прав, — соглашаюсь я, — надо идти вверх, против течения. Но опять же это в том случае, если в реке не вода, а какая-нибудь экзотика вроде плавиковой кислоты.

В реке оказывается обычная вода. Правда, до такой степени грязная, что я бы ни за что не взялся определить её цвет. Создается впечатление, что в паре километров выше по течению капитально, до блеска помыли автомобильную и боевую технику танковой дивизии. А еще где-то, чуть повыше, в эту же реку слили отходы не менее пяти десятков свиноферм.

— Я даже не берусь предположить, есть ли в этой жидкости простая вода, не говоря уже о более сложных соединениях, — грустно говорит Лена, глядя на индикатор анализатора.

— Ясно одно, — констатирую я, — вброд эту… жидкую преграду… переходить можно, но не желательно. Ну, а чтобы пить её… О вкусах не спорят.

Мы отходим от берега разноцветной реки подальше и движемся вверх по течению. Надо же посмотреть, кто ее так загадил. Идем довольно долго, и по пути нам не попадается ничего достойного внимания. Удивляет отсутствие животных, птиц и даже насекомых. Впрочем, какая тварь сможет выжить в таких условиях? Однако хищные деревья на кого-то охотятся. И барьер, смертоносный для всего живого, здесь не просто так вырос.

— Андрей Николаевич! — говорит вдруг Сергей. — А долго мы еще будем так идти?

— Ты что, устал?

— Не то чтобы слишком. Но дело в другом. После того, как включилось… гм… освещение, прошло уже больше десяти часов. Мне интересно, когда оно здесь выключается?

— Вопрос интересный. Мы не знаем, какой здесь суточный цикл. Но если свет погаснет, сделаем палатки и заночуем.

Мы идем еще два часа, но освещение по-прежнему дневное. Самого солнца не видно, оно закрыто сплошной облачностью. Но видно все как в пасмурный полдень. Река, русло которой до этого было почти прямым, начинает прихотливо извиваться. Мы вынуждены иногда срезать излучины, а иногда далеко обходить повороты. Вот русло в очередной раз сворачивает влево. Мы намерены спрямить себе путь, но то, что обнаруживаем через полсотни метров, заставляет нас остановиться и задуматься.

Вдоль берега реки каменистая почва поросла мхами и лишайниками. Местами они растут довольно густо, почти сплошным ковром. И в таком ковре мы замечаем тропинку. Видно, что ею пользуются по крайней мере несколько раз в день. А Наташа даже находит неподалеку от тропы старый окурок самокрутки.

Рассматриваю местность через бинокль в прозрачном щитке шлема. Русло реки образует здесь широкую дугу радиусом около двух километров. Тропа уходит куда-то в центральную часть этой дуги. Метров через пятьсот начинается густой кустарник. Не ивняк с радиоактивной паутиной, а обыкновенный кустарник. Не то смородина, не то низкорослая калина. А за кустарником видны деревья. Не те «пьяные» деревья-хищники, а простые осины, клены и еще какие-то. Решительно сворачиваю налево и иду вдоль тропы. Петр шагает за мной, дослав на всякий случай патрон в ствол автомата. Логично. В этом лесочке можно встретить кого угодно. И этот кто угодно может отнестись к нам тоже как угодно.

Мох и лишайник начинают чередоваться с травой. Мне кажется, что за деревьями просматривается какое-то сооружение. Проходим еще немного. Точно! Деревья расступаются, и перед нами открывается широкая поляна.

За высокой каменной оградой стоит длинное двухэтажное строение с плоской, поросшей мхом крышей. Длинные низкие окна, прорезанные по всему периметру второго этажа, напоминают бойницы. А может быть, таковыми они и являются. В дальнем от нас конце здания сооружена башенка высотой около двенадцати метров. В верхней её части имеется огороженная площадка, перекрытая трёхскатной остроконечной крышей. Из-под крыши на площадку что-то свисает, а шпиль над башенкой венчает треугольник вершиной вниз.

Тропинка заворачивает влево и ведёт нас вдоль ограды. Мы идём мимо стены, сложенной из мелких камней, схваченных глиняным раствором. Так же, Но из камней покрупнее, построено и здание за оградой. Проход за ограду, расположенный с дальней стороны, забран деревянными подъёмными воротами, выполненными из жердей толщиной в руку. Приглядевшись, мы находим нехитрое подъёмное приспособление и вращаем ворот. Заслон со скрипом поднимается.

Осторожно проходим за ограду. Двор пуст. Никого и ничего. Только в углу колодец, ограждённый каменным кольцом. Заглядываю туда, воды не видно. Кидаю в колодец мелкий камешек. Глубоко, однако. Немало времени проходит, прежде чем до меня доносится плеск воды.

В торце здания, прямо посередине, имеется высокая, но узкая дверь из необструганных, потемневших от времени досок. Она не заперта. Открываем её и попадаем в узкий тёмный коридор, тянущийся вдоль всего здания. С обеих сторон имеются пустые дверные проёмы, через которые в коридор проникает слабый свет. Если бы в проёмах имелись двери, я бы назвал эти помещения двухместными камерами. Они узкие, как пеналы. Справа и слева от входа — ничем не покрытые каменные лежанки. Расстояние между ними не более полуметра. Под самым потолком — низкое окно-бойница. Оно уходит и в соседнюю «камеру». Больше в этом помещении ничего нет.

В самой середине коридора мы обнаруживаем два значительно больших помещения. Центральную часть каждого из них занимают длинные возвышения, сделанные из такого же камня на глиняном растворе. Столы, надо полагать. У стены выложен очаг. Рядом стоят два котла. В очаге зола и еще не остывшие угли. Интересно, где хозяева этого дома?

Глава 16

Эй! Гражданина! Ты туда не ходи, ты сюда ходи! А то снег башка попадёт, совсем мёртвый будешь.

— Мир вам, братья! — слышится сзади негромкий спокойный голос.

Хроноагенты хреновы! Даже не заметили, как он подошел. Позади нас в дверном проёме стоит человек среднего роста и сухощавого телосложения. На нём тёмно-зелёный длинный балахон, перехваченный широким черным поясом. Лица не видно, оно скрыто глубоким капюшоном. На полу, у ног пришедшего, лежит объёмистый мешок. От него пахнет рыбой.