Александр Владимиров - Золотарь его величества
Свирь река, вытекающая из Онежского озера. По ней, минуя пороги можно попасть в Ладожское озеро, а оттуда рукой подать и до Нотенбурга, крепости закрывающей вход в Неву.
Именно эти самые пороги, которые в будущем исчезли по причине постройки ГЭС, и сделали поход по речке затруднительным. Пришлось из солдат в бурлаков превратиться, и тащить на своем горбу пять парусников. У Андрея даже мысль возникла, а не Проше ли была прорубить дорогу. Она была, конечно же, глупой, но такой назойливой. Эстонец это и сам понимал. Исчезла думка, когда пороги закончились и все вновь погрузились на парусники.
И вот, наконец, Ладожское озеро, такое же большое, как и Онежское. Вышли в него под вечер, Петр позвал к себе в каюту Меншикова и расстелил на столе карту. Один конец ее прижал табакеркой, а на второй положил журнал, в котором делал записи происходящего.
– Напрямую Алексашка, – проговорил монарх, – к крепости не пойдем. Сил пока маловато. Остановимся здесь. – И он ткнул пальцем чуть правее мыска, выступавшего в очертании южного побережья. – Тут, недалеко до Ладоги. Верст десять. Именно туда должны прийти войска из Белозерска и Новгорода.
-Мин херц, – молвил Меншиков, когда царь замолчал, – зачем ты сына на осаду берешь? – спросил он, – Ведь убить могут.
– Лешку оставлю в Ладоге. Пусть наблюдает, – тут Петр задумался, отошел от стола к окну, – с высоты птичьего полета, – подобрал он слова. Участвовать в битвах ему еще рано, чай двенадцатый год только, но лицезреть с помощью воздушного шара вполне возможно. И если вдруг во время осады пойдет что-то не так, царевич всегда останется под защитой стен города.
– Опасаешься, что может повториться Нарва?
– Да нет, но нужно предугадывать любой исход. Войска, что сейчас собраны мной, в корне различествуют от тех, что были тогда. Да и воеводы, – Петр назвал военачальников по-старому, скорее, по привычке, – все в основном русские. А у наших мужиков к родным людям, в чем мне пришлось убедиться, доверия куда больше.
В крепости Нотебург, основанной в тысяча триста двадцать третьего году, на небольшом Ореховом острове, новгородским князем Юрием Даниловичем, о приближении русской армии и флота даже не догадывались.
Князь Ельчанинов со своими отрядами в версте от крепости, как раз напротив главных ворот разбил свой лагерь. Сидя в землянке, вырытой солдатами, он вспоминал, что знал об этой цитадели. То, что современная каменная крепость выстроена намного позже в тысяча триста пятьдесят второго году, Силантий Семенович знал хорошо. Когда-то это был новгородский форпост почти все время переходивший из рук в руки, пока полностью не отошел под контроль Швеции в тысяча шестьсот шестьдесят первого году. Шведы тут же переименовали бывшую крепость Орешек в Нотенбург, переделав на свой лад русское название[59].
С устройством крепости князь познакомился еще в Архангельском городке, когда увидел у полковника Квятковского схему. По периметру в ней нет и версты. Фланкирующий огонь[60] обеспечивают шесть круглых и одна квадратная башня
– М-да, – молвил Ельчанинов, обтирая об кафтан редьку, – сию фортификацию нужно брать сразу, не устраивая всяких там осад.
И вот так размышляя, проводил время, сменяя дозорных. Время тянулось медленно. В крепости была обычная жизнь, в этом Силантий Семенович лично убедился, когда отыскал в леске высокую ель. Забрался почти чуть ли не на верхушку, пока на третий день из крепости не притащили шведа. От него с помощью толмача узнали, что генерал Нумерс проведал о вошедших в Ладогу пяти парусниках.
– Началось, – проговорил Ельчанинов. И тут же дал распоряжение сворачиваться и выступать к Ладоге.
На шняву поднялся штаб-офицер, тот самый которого Золотарев видел завтракавшим на берегу озера, и протянул письмо от государя. Петр просил прибыть царевича Алексея и Золотарева на фрегат «Петр и Павел».
Карбас доставил их по назначению. Поднялись на палубу фрегата и прошли в каюту царя. Тот в компании Александра Даниловича. Петр потушил трубку и взглянул на царевича.
– Сегодня вы отправляетесь в Ладогу, – молвил он.
Андрей удивленно поглядел на монарха. Спрашивать, отчего тот принял такое решение, как-то язык не поворачивался. Между тем государь продолжал говорить:
– Мне бы не хотелось, чтобы ты Алешенька подвергал свою жизнь опасности. Ведь в случае моей гибели, ты должен будешь управлять государством. Ноша, конечно же, непосильная, но иного выхода нет. Я должен быть со своей армией, один раз мне пришлось совершить ошибку, и вот теперь очень об этом сожалею, – Петр лукавил.
Андрей понял это, но виду не подал. Золотарев понимал, что этот разговор и объяснение предназначены для царевича, а не для него.
– Вы же с помощью «Андларов» наблюдать с битвой с высоты. – Продолжал Петр, и тут он уже обратился к эстонцу, – Андрей попытайся, прежде чем брать в небо моего сына, испытать прибор. Ты согласен Алеша?
То, что царь сдержал свое слово и приказал создать огромную «зажигалку» Золотарев не удивился. Царевич посмотрел сначала на отца, потом на Меншикова и, наконец, на Андрея, понял, что отец решения не отменит, кивнул головой в знак согласия.
– Вот и славно! – Молвил царь, взглянул на Меншикова и сказал, – Принеси мой подарок!
Александр Данилович нехотя поднялся с кресла, там ему было куда комфортнее. Прошел в соседнюю каюту и вернулся с военной формой.
Это был фиолетовый кафтан с золотыми пуговицами, подобных даже у Андрея не было, тому приходилось довольствоваться латунными, такого же цвета короткие штаны. Белая с кружевными манжетами рубашка. Оранжевые чулки. Красный камзол, скорее всего Петр не решился оставить в память о том, что Золотарев был представителем Преображенского приказа.
Все это Алексашка протянул царевичу. Алексей взглянул на отца, но тот только произнес:
– Беги, переодевайся.
Мальчик вышел из каюты. Пока он отсутствовал, Петр сообщил Золотареву, что в Ладогу вскорости должен прийти полк из Белозерска. Он то и должен составить костяк будущего воздушного флота. Так же туда прибудут, еще пять воздушных шаров.
– Вот только жаль, – сказал Александр Данилович, вернувшийся из соседней каюты, – что шарами этими нельзя управлять. Ну, по типу парусников.
– А что! – вдруг воскликнул Петр, – А, если нам попробовать приспособить паруса?
Андрей пожал плечами. В художественной литературе, да и в компьютерных играх он частенько наблюдал такие изыски. Вот только, по его мнению, это было больно фантастично. Вот если бы создать паровой двигатель? Но, увы, в этих условиях это вряд ли возможно. Андрей тяжело вздохнул.
– Что? – спросил Петр, – видя его реакцию.
Золотарев упомянул о паровом двигателе. Он ожидал, что государь переспросит, что сие есть такое, но тот не спросил. Монарх сказал, что слышал о таком изобретении от английских шкиперов и негоциантов. Дескать, с помощью такой установки в Британии откачивают воду из шахт.[61]
– Друг рудокопа, – пояснил Петр, – да вот только не представляю, как ты его установишь на шаре.
И тут в каюту вошел царевич. Андрей даже присвистнул от удивления, а Меншиков чуть ли не сел в кресло, но Александр Данилович удержался и протянул мальчику головной убор.
Это была не треуголка. Это была каска, на которой красовалась эмблема, придуманная царевичем и Андреем.
В дверь каюты постучались, и в проеме появился уже знакомый Андрею штаб-офицер.
– Прибыл князь Ельчанинов.
Силантий Семенович поднялся по трапу. За ним швед, а уж потом Никифор Стахеев. Проследовали в каюту государя, на пороге встретились с Андреем Золотаревым и царевичем.
– А ты Силантий Семенович переживал, – молвил эстонец, обнимая князя, – что может, быть не увидимся. Видишь, свиделись.
Ельчанинов улыбнулся, взглянул на царевича. Похвалил его форму и вошел вслед за пленным в каюту.
Петр Алексеевич сидел в кресле и покуривал трубку. Его друг – Александр Данилович стоял у окна, и смотрел на озеро.
– А, Силантий Семенович, – проговорил царь, – рад тебя видеть. Князь поклонился и молвил:
– Шведам известно о твоем появлении государь, – затем ткнул локтем в бок шведу и добавил, – говори.
Пленному и толмач не понадобился, чтобы понять, что от него хотят, а вот Петру. Он взглянул на Меншикова:
– Зови толмача Алексашка!
Ладога была одной из десяти древнейших крепостей. Располагалась она на мысе при впадении реки Ладожки в Волхов. За всю свою историю она постоянно подвергалась атакам шведов. Им даже удалось ее захватить в тысяча триста тринадцатого году, но вскоре они вынуждены были ее покинуть. Все последующие попытки, вплоть до тысяча семьсот первого года были тщетны.
Телега, на которую был погружен «андлар», медленно въехала на территорию Ладожской крепости, через единственные ворота. Вслед за ней на конях Золотарев и царевич, чуть отставал небольшой отряд из летчиков, состоявший из трех бывших монахов и Егора. Воевода склонил голову в поклоне, и молвил, приветствуя царевича:
