Пограничник. Том 3: Шамабад должен гореть! - Артём Март
Он вздохнул. Добавил:
— Но я слышал, Анатолий Сергеевич, что особому отделу уже очень интересно разобраться во всем этом деле.
— Пусть разбираются, — сказал Таран твердо. — Причастные к инциденту осознают свою ответственность. И если, по результатам расследования, нас будет ждать наказание, мы готовы его принять.
— М-д-а-а-а. Ну лады. — Зарубин почесал висок. — Поможете щенков к машине отнести?
— А что с ними будет? — Заинтересовался Ваня Белоус.
— А что будет? — Развел руками Зарубин. — Подрастут, а там посмотрим. Может быть, из них получатся хорошие служебные собаки.
— Получатся, — улыбнулся я. — Мамка с папкой у них служебные. И эти пострелята смогут службу нести.
Зарубин было сам хотел отвести Пальму к машине, даже достал поводок, но я возразил:
— Это собака товарища старшего сержанта Нарыва, товарищ старший лейтенант. Наверное, он хочет сам ее отвести. Попрощаться.
— Очень хочу. — решился подтвердить Нарыв, не отходивший от Пальмы все это время.
Не ответив, начальник службы собак только пожал плечами.
Мы с Тараном и Ваней Белоусом понесли щенков к машине. Нарыв повел на поводке Пальму.
За время, пока щенки жили на Шамабаде, многие пограничники к ним привязались. Не раз я видел, как парни заходили к Пальме, чтобы погладить кутят и поиграться с ними. Потому, сейчас каждый пограничник, что встречался нам на пути, не упускал возможности подойти и погладить и Пальму, и ее деток.
Даже в глазах наряда, который вел от ворот дежурный по заставе, блеснула мимолетная грусть, когда они увидели, что собак забирают.
Когда мы вышли за ворота заставы, а сержант, приехавший с Зарубиным, открыл собаке заднюю дверь, Нарыв повременил.
Он опустился перед Пальмой, взял ее морду в ладони. Долго, соприкоснувшись со своей собакой лбами, что-то шептал.
— Ну что, давайте, пострелята, — сказал я, усаживая тех двух будущих хвостатых погранцов на сидение. — Давайте, не подведите. Не посрамите честь родной заставы.
Таран с Ваней тоже положили перепуганных, молчаливых щенков на заднее сидение. Нарыв завел Пальму в машину с другой стороны.
Мы еще долго стояли за воротами, когда УАЗик отъехал и, подпрыгивая на кочках неровной гравийной дороги, увез Пальму и ее потомство в отряд. Подумали уйти, только когда машина скрылась за широкой сопкой.
— Грустно как-то, — вздохнул Ваня Белоус, проводив УАЗик взглядом.
— Грустно не грустно, а служба ждать не будет, — строго сказал Таран. — Парни, у вас что, дел нету? Белоус, а ты че к наряду не готовишься?
— Так время же, еще… Товарищ Лейтенант, — удивился Ваня.
— Отставить время. Иди готовься.
— Есть.
Ваня скрылся за калиткой. Нарыв тоже было хотел зайти, но замер. Едва затих шум мотора машины начальника службы собак, как возобновился вновь.
— Они че, возвращаются? — Удивился Слава.
Таран промолчал, вглядываясь вдаль дороги. На гравийку, бегущую между широких сопок, вырулил УАЗ.
— Ты смотри, и правда возвращаются, — Нарыв снял шапку. — Чего случилось-то?
Глава 21
— Это не они, — проговорил я, когда машина приблизилась на достаточное расстояние к заставе, и стало возможным рассмотреть ее госномер, — это другой автомобиль.
Таран, видимо, все понял, а потому помрачнел. Угрюмо нахмурился и поджал губы. Нарыв сделался серьезным и потемнел лицом.
УАЗик подъехал к воротам. Двери его открылись и захлопали. Особисты Шарипов и Рюмшин выбрались из машины. Оба, даже смешливый обычно Рюмшин, пошли к нам с каменными лицами. Сопровождал их молодой и крепкий старший сержант, с суровым и очень безэмоциональным лицом.
— Шустро они, — шепнул Нарыв, — думал, сработают помедленнее.
— Наш особый отдел работает хорошо, — проговорил Таран немного сквозь зубы, — оперативно. Я бы даже сказал, слишком.
— Здравствуйте, товарищ старший лейтенант, — поздоровался Шарипов с Тараном и наскоро отдал честь, — думаю, вы понимаете, зачем мы приехали. Не так ли?
Сегодня Ленинская комната превратилась в кабинет дознавателей.
Первым они вызвали к себе Тарана. Долго расспрашивали его о чем-то. Потом отпустили в канцелярию.
Следующим допрашивали Нарыва. Его пустили в ленинскую комнату и держали там около полутора часов. Затем выпустили, попросив, подождать в коридоре, куда специально стянули несколько стульев.
Ваня Белоус спасся от допроса тем, что ушел в наряд. А вот меня особисты тоже почему-то хотели видеть. Потому мне пришлось ждать возвращения Нарыва в коридоре, у ленинской комнаты.
Все это время я сидел под внимательным взором старшего сержанта. Тот не произнес ни единого слова за все время, что был на заставе. Его молодое, но грубое лицо, казалось, даже не шевелилось. Оно походило на восковую маску.
«Идеальный дневальный в расположение», — подумалось мне, когда я, совершенно не стесняясь, рассматривал сержанта.
Любой другой человек, почувствовав на себе чужой взгляд, наверняка зыркнул бы на смотрящего. Однако этот, казалось, даже и не собирался обращать ко мне глаз.
Когда Нарыва выпустили, на нем не было лица. Понурый и грустный, он опустился на стул рядом со мной. Вздохнул.
— Хреново все, Саша, — пробурчал Нарыв грустно.
— Старший сержант, — тут же очнулся сержант с каменным лицом, — я прошу вас не разговаривать с младшим сержантом Селиховым. И тем более не обсуждать ничего, что было сказано вам товарищами капитанами.
— Не очень-то и хотелось, — бросил Нарыв в ответ.
Однако сержант не отреагировал и на это. Он просто откинулся на спинку стула, сплел пальцы на бедрах и вперил в них свой отсутствующий взгляд.
— Саша, — сказал Рюмшин, когда вывел Нарыва из ленинской комнаты. Пожалуйста, заходи.
— Ну садись, Саша, располагайся, — вежливо сказал Рюмшин, указывая мне на стул, перед одной из парт ленинской комнаты.
За столом важно сидел Шарипов. Он доставал, осматривал и перекидывал бумажки из тоненькой папочки с тесемками, которую особисты привезли с собой.
Низкорослый Рюмшин же, после того как завел меня в кабинет, стал ходить за спиной Шарипова. Медленно, как хозяин, передвигался он по комнате, осматривал книги на полках, зачем-то выглядывал в окно. Рюмшин будто бы чего-то ждал. Ждал, когда придет его время.
— Угу, уже младший сержант, — сказал Шарипов, на миг оторвав взгляд от документов и зыркнув на меня, — интересное кино. Шустро ты, Селихов, идешь по службе.
— Я бы сказал, товарищ капитан, служба сама меня подталкивает вперед.
Шарипов хмыкнул.
— Это точно. В общем, так. Скажу
