Аксум - Алексей Птица
— Гм, если бы я тебя не знал, то подумал, что ты римлянин или грек, а ты человек, пришедший неизвестно откуда, но как ты смог это всё продумать?
— Ты уже сам ответил на этот вопрос: я человек другого мира.
— Ты меня обманываешь.
— Да, но если тебе это так удобно, то почему нет?
— Странный ты.
— Я не странный, я просто другой.
Фобос зло сплюнул и ушёл прочь, понимая, что я остался при своих мыслях и на меня повлиять никак не удастся. А ведь он и вправду очень хотел поехать в Египет, и я его понимал.
Да вот только предаст меня, и вся недолга. В том, что он предаст, я даже не сомневался, но не знал пока его истинных мотивов, только видел, что он колеблется. Да, другой бы на моем месте его уничтожил, подстроив смерть, но он учил Кассиопею, а кроме того, стал моим постоянным собеседником, вот и приходится его терпеть или ограничивать.
Мне вспомнилась Кассиопея, её глубокие, чарующие глаза, нежный овал смуглого лица, тонкая кожа на запястья, запах её тела, очертания форм. Как она там, скоро ей рожать, а я вдалеке. Впрочем, повитухи все проинструктированы, профпригодны и готовы оказать любую помощь молодой роженице, а не окажут, то знают, что я с ними сделаю тогда…
А с Египтом, однозначно, придётся договариваться, я не потяну войну с ними. Сражаться, конечно, буду, но не смогу победить и поэтому проще окажется отступить, но это дело будущего. А сейчас пора на переправу.
Добравшись до неё, я стал наблюдать, как переправляются на другой берег мои воины. Для пущего порядка, а без порядка мы не сможем нормально переправиться, я приказал расставить вдоль наплавного моста самых мудрых и самых жёстких воинов. Переправа должна пройти быстро и чётко, а кто станет мешать или упорно не понимать, чего от него надо, того — в воду, и в подтверждение моих слов пара человек действительно искупалась в мутной воде на радость крокодилам.
Довольно быстро пехотинцы поняли, что от них требуется, и чем всё это грозит наиболее бестолковым, и принялись быстро перебегать по наплавному мосту сначала на остров, а потом, уже с него, на другой берег. Верблюды же пошли вплавь. Крокодилов на самом деле уже давно разогнали, но не все уплыли добровольно, самые любопытные остались следить за перемещающейся массой людей, отчего и пострадали; так что, их огромные «кожаные и гребнистые шнурки» пойдут на изготовление ножен и сёдел.
Пока мы штурмовали реку, постепенно сгустился сумрак, и на землю опустилась ночь, но это не помешало и не остановило переправу, наоборот, в это время она оказалась в самом разгаре. Колонны войск подходили к берегу и поочерёдно переходили мост. Я сидел на верблюде в боевом облачении и молча наблюдал за процессом. Мой редкий шлем весь переливался яркими всполохами и блестел в свете луны, и воины часто на меня оглядывались.
Зная, каким эффектом обладает костяной меч, я вынул его из ножен и несколько раз резко взмахнул в воздухе, отчего он оставил белесые росчерки лунного света, которые прекрасно стали видны в темноте. Воины шептались, с опаской оглядываясь на меня, и ускоряли шаг, следуя по переправе. К полночи вся моя армия оказалась на противоположном берегу и, оставив переправляться обоз самостоятельно, я повёл всадников вперёд, дав возможность пехоте пока отдохнуть после переправы.
Именно наш верблюжий отряд и увидели утром со стен Мероэ. Пехота безнадёжно отстала, да и всадники, прибыв засветло к городу, отдыхали недолго, но я и не собирался их гнать на штурм. Ведь что самое главное? Это психологическое давление на противника!
Враг не должен знать твой манёвр, который всегда обязан для него стать неожиданным. Враг всегда должен пребывать в напряжении и не знать, чего ожидать, он должен бояться и страдать в неизвестности, мучиться и бояться. Вот я и обеспечивал им мучения своими действиями, а воинов своих пока оставил отдыхать, попытку штурма я предприму после обеда, но только попытку, заодно проверю силы противника и то, насколько он готов отражать атаку.
Верблюжьи всадники провели разведку боем около полудня, засыпав стрелами противника и тут же отступив назад. Кушиты не остались в долгу и тоже наградили нас стрелами, убив двоих и ранив пятерых. Сколько они сами получили потерь — осталось неизвестно. А вот то, что я увидел сегодня во вражеском строю, мне категорически не понравилось: а увидел я греческих гоплитов, что находились на стенах города.
Хоть нас и отделяло приличное расстояние, всё же, характерное снаряжение и оружие я опознал точно. В ярком свете солнца их прекрасные доспехи стали отчётливо видны. Этого ещё не хватало. Мне бы у негров выиграть, а тут ещё и греки пожаловали. Час от часу не легче, а я блицкриг повторить хотел, то бишь, не блицкриг, а топтание на Марне. Вот только результата такого я не планировал, как там. Ладно, разберёмся.
Ровно в полдень подошла пехота, и я выдвинул вперёд стрелков, главным образом пращников, а наготове держал пару сотен новобранцев, что примут зелье берсерка и пойдут в самоубийственную атаку. Среди них, правда, имелись и более бывалые, но проштрафившееся, этакий штрафбат, что и проведёт разведку боем, а дальше, как повезёт. Приказ им будет дан однозначный, но и отступать никто запрещать не будет. Ни к чему.
Построившиеся недалеко от города, войска Эргамена стали отвечать на атаку моих пращников, но вперёд не шли, пока откуда-то сбоку не вырвалась их конница, вместе с которой летели три колесницы, и не бросилась на моих пращников. Тут же, по моему приказу взревела боевая труба, давая сигнал к отступлению, да пращники и сами уже увидели опасность и побежали назад. На вражеских всадников сразу же обрушился ливень стрел, и они, поняв, что пращников им не догнать без огромных потерь, повернули обратно. На этом на сегодня боевые действия прекратились: я не рискнул отправлять новобранцев и штрафников в атаку, передумал.
Больше до конца дня ничего не произошло. Оба войска стояли друг перед другом на большом расстоянии практически весь день, пока я не
