Афганский рубеж 2 - Михаил Дорин
— Где второй? Кеша, смотри в оба! — сказал я по внутренней связи.
Как только вертолёт замедлился окончательно, горы ожили. Началась стрельба. Лупили со всех сторон.
Мелкими движениями раскачиваю вертолёт, будто на качелях. Перемещаюсь, насколько это возможно рядом со склонами, но по фюзеляжу бьют как будто кувалдами.
— Кеша, держаться! — подбадривал я оператора.
Он в такой передряге впервые. Да ещё и по нему попасть проще. А духи продолжали палить с каждого склона в центр сразу из нескольких огневых точек.
Я только и успевал изменить направление и стрелять из пушки. Склоны осыпались, а вверх поднимались клубы пыли.
Вертолёт мотало из стороны в сторону по направлению, тангажу и крену. Впереди, прямо по курсу, были только скалы. Работать НАРами бесполезно. Снаряды будут лететь, словно поленья дров, с большим разбросом.
Так долго, я ещё в своей жизни на посадку не заходил. Прошли минуты, прежде чем мы коснулись поверхности. Но какие же они долгие!
Дно котлована заволокло дымом. В этой завесе я смог разглядеть хромающего на одну ногу лётчика. Это был оператор Витя Борисов. Он открыл дверь грузовой кабины, запрыгнул и протиснулся ко мне в проход.
— Где командир? — крикнул я.
— Нет его. В котлован не приземлялся, — ответил мне запыхавшийся оператор.
Он мог и вовсе уже быть не живым. От огня вертолёта могло спалить ему купол.
— Без командира не полечу, — ответил я.
Только где его искать? На дне котлована его действительно нет.
Глава 25
Оставаться на дне котлована никак нельзя.
— Взлетаем! — скомандовал я и начал медленно тянуть рычаг шаг-газа.
Духи отчаянно стреляют, не давая ровно удерживать вертолёт. Рядом прошла длинная очередь, похожая на «сварку». В затенённом котловане стрельба из ДШК видна отчётливо.
— Слева духи! Нет, справа. Опять слева, — подсказывал Кеша.
Он молодец, но главное в данную минуту не это. Надо увидеть купол парашюта Шаклина.
— Кеша, лучше смотри! Ищи командира, — громко сказал я, стреляя из пушки по склонам.
Вдруг вертолёт повело влево. Скорость упала, и я правой ногой отклонил педаль почти до упора. Очередь ДШК пришлась точно в правый борт в районе хвостовой части. Долго так мы не выдержим.
Разгоняю вертолёт. В глазах щиплет от пота, солёный привкус на губах кажется обычным делом, а температура в двигателях стремительно приближается к максимальным значениям.
— 201й, одного забрали. Второго ищем, — доложил я, когда мы поднялись над котлованом и встали в вираж над ним.
— Понял, 302й. Дежурная пара уже летит. Возвращайтесь, — дал команду Енотаев.
Его вертолёта я не увидел. Вполне возможно, они с ведомым отошли подальше и выписывают круги, чтобы навести в район падения пару ПСО.
Но успеют ли? И жив ли вообще Шаклин.
— Командир, мы ещё не уходим? — спросил у меня Кеша, заметив, как я постепенно снижаюсь к склонам, чтобы осмотреть каждую расщелину.
— Уходим, уходим. Сейчас пойдём, — спокойно пояснил я, но Иннокентий не успокаивался.
— Я, кстати, тоже ничего не слышал. Давай на южном склоне глянем? Он мог зацепиться за уступ, — предположил Кеша.
Вот это другое дело! Пожалуй, мой оператор начал понимать, что своих мы не бросаем.
И в этот момент я увидел знакомое оранжевое пятно среди серых скал. Купол парашюта лежал где-то в стороне, но его уже тянули к себе обитатели этих холмов.
— Вижу его, — спокойно сказал я, понимая, насколько мало у нас времени.
Если быстро не развернусь, командира звена накроют. Спасать будет некого. На принятие решения и минуты даже нет.
Задираю нос вертолёта, чтобы выполнить «горку». Иначе мне резко не изменить направление. Скорость начала снижаться. На приборы смотрит в этот момент Кеша. Он и подсказывает мне параметры.
— Скорость 150. Разворооот! — удивлённо воскликнул он.
Высоты крайне мало, но этот вертолёт должен выдержать всё. Ручку управления отклонил по диагонали вправо и тут же начал разворот. Правая педаль на упоре, а Иннокентий продолжает отсчитывать изменение крена.
— 25, 30, 35! Сейчас 40!
— Выводи! Выводи! Скалы! — ещё кто-то подключился к эфиру.
Каждое мгновение на счету. В кресле сидеть совсем некомфортно. Будто тебя на мгновение кто-то за воротник приподнял. Вроде дышишь, но адреналин пульсирует в висках, нарушая ритм дыхания.
Центральный блистер кабины ниже линии горизонта. Вот сейчас можно будет атаковать!
Ручку управления отклонил от себя и пустил по духам очередь из пушки. Одна очередь, вторая! Любой другой бы летательный аппарат начало бросать из стороны в сторону. Но родного «шмеля» ещё попробуй разболтать на пикировании. Устойчив как утюг!
Тут же снаряды перекрошили в песок и камни склонов горы. Толпа душманов исчезла в светло-сером облаке.
— Выводим, — сказал я, проносясь над местом удара.
Шаклин лежал среди камней и махал рукой. Надо его забирать как можно быстрее.
— 302й, пара 712го с Омара, видим вас. Прикрываем! — услышал я голос командира дежурного экипажа ПСО.
Склон начали «обрабатывать» со всех сторон.
— Командир, я чёт до этого дышать перестал, — сказал мне удивлённый Кеша.
В этот момент заметил приближающийся к месту падения Шаклина Ми-8.
— 302й, я 814й с группы ПСО. Видим второго лётчика. Забираем, — подсказал мне командир «пчёлки», снижающийся на скальный выступ, рядом с Вениамином.
Вертолёт коснулся левым колесом поверхности и завис над склоном. К Шаклину выскочили три человека и быстро начали его грузить.
Теперь Шаклина есть кому поднять и оказать помощь. Я сделал ещё пару виражей и, дождавшись окончания эвакуации, пристроился к экипажам ПСО.
— 814й, 302му. Цел пассажир? — запросил я.
— А то! Но гранату уже приготовил, — ответил мне командир Ми-8.
На душе отлегло, что командир звена цел. Какие бы ни были у нас отношения, видеть гибель товарищей, коллег и братьев по крылу всегда тяжело. Но не сегодня!
— Теперь можно и в бучило! Есть повод! — вышел в эфир кто-то из экипажей ПСО.
— Омар, 712му.
— Ответил, — вышел в эфир руководитель полётами с аэродрома Джелалабад.
— Передайте в первую эскадрилью. Возвращаемся, пускай готовят встречу гостей, как полагается!
— Информацию принял. Передам!
Небольшая пауза в эфире. В ушах прозвучал противный и, к сожалению, очень знакомый голос.
— Циркулярно всем экипажам! После посадки на КДП в штаб, на разбор. Повторяю…
Ох уж этот Баев! Что собрался он разбирать, понятия не
