Кровавое Благодаренье - Валерий Петрович Большаков
Телодвижения при этом вообще необязательны, а вот, смещая ладони на тоненькую талию Наташки, я не только доставлял запредельное удовольствие себе и ей, но и рисковал появлением еще одного маленького паранормика: фокус потока Силы смещался прямёхонько к женским гениталиям…
Получается, что мы не были особо вольны даже в скрещеньях рук! Если, конечно, Наташа не прошепчет сбивчиво: «Мне сегодня можно…»
Впрочем, научные занудства и литературные выкрутасы заинтересовали меня гораздо позже — после того, как подруга неловко отодвинулась, и мы снова разделились на две половинки.
Мои руки по-прежнему удерживали девушку… Да, именно девушку, хотя ей сорок. Так, ведьмочка же…
— Слишком долго нельзя, Мишенька, — смущенно забормотала Наталья, — а то еще нервное истощение заработаешь… Ого! — она глянула на часики. — Семнадцать минут!
Я притиснул ее, и нежно поцеловал.
— Соскучился.
— И я…
Мне не хотелось сейчас заводить серьезный разговор, но девушка сама ощутила разлад в моих чувствах.
— У тебя в глазах — огорчение… — прошептала она, улыбаясь светло и чуточку печально.
— Я… — больше мне ничего вымолвить не удалось — нежные девичьи пальцы коснулись моих губ.
— Ты же всё понимаешь, Мишенька… Я должна уехать. Понимаешь? Должна. «Моссад» выполнил мое условие. Теперь очередь за мной…
— Да понимаю я! — от Наташкиного поцелуя нос смешно сморщился. — Просто… Ну, не знаю!
— Это твое мужское естество протестует, — заулыбалась подруга. — Как же не спасти свою девушку⁈ Да? И еще тебя неловкость мучает…
— Но ты-то меня спасла!
— Не путай, Мишенька! В Штатах тебе угрожала реальная опасность. Сколько раз ты прошел по самому краю, вспомни! А мне-то чего бояться? Израиль я знаю, исколесила его, исходила вдоль и поперек, даже в запретных зонах Синая бывала. И с языком никаких проблем. А «Моссад»… Ну, что «Моссад»? Мне там не в тайных миссиях участвовать! Буду сидеть в чистенькой лаборатории, и вволю программировать. Если хочешь, могу пообещать не ходить по улицам пешком! У меня будет домик в хорошем районе Тель-Авива, и с надежной охраной. Утром меня отвезут в секретный центр, вечером привезут обратно. И всё! Ну, Мишенька… — заворковала Наташа, подлащиваясь. Опершись на локоть, она игриво покачала грудями — отвердевшие соски чиркали по моим губам. — Отпускаешь?
— Да езжай уж, — проворчал я, чувствуя подступающее возбуждение, — чучелко ты мое…
— Твое! — жарко выдохнула девушка мне в ухо. — А Лея…
— Лея останется здесь, со мной, — твердо сказал я. — Как бы ни хорош был «Моссад», а слабое звено тебе ни к чему.
— Спасибо… — тихонько выдохнула Наташа.
— Не за что, — вздохнулось мне. — Послушай… С Рехавамом Алоном ты знакома… Поговори с ним, рабби придумает, как тебя пораньше вернуть в Союз. Только сама встречи не ищи! Я отправлю ему шифровку по электронке…
— Хорошо! — голос девушки стал прерывист. — Давай… еще? М-м? — она заспешила, торопливо водя ладонью по моему бедру: — Мы недолго, всего одну минуточку! Ладно?
— Ладно, — коварно усмехнулся я. — Две минуточки!
Ивернева засмеялась.
— Чур, я сверху!
— Ишь, хитренькая какая!
— Ну, Ми-иша! Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожа-алуйста!
— Ну, ла-адно… — важно молвил я.
Наташа мигом уселась на меня. Гибко прогнулась, дразня и глаза мои, и руки. Мысли покидали голову, улетучиваясь, как мусор в разгерметизированном самолете.
«Нам опять не хватит двух минут…» — задержалось последнее откровение.
Глава 12
Четверг, 25 апреля. День
Москва, Белорусский вокзал
Я ступил на перрон налегке, да и какой багаж у преступника «по обмену»? Рюкзак, презентованный Моссадом? Так всё его содержимое на мне…
Расстегнув куртку из хорошо выделанной кожи, осмотрелся. Москва…
Простенькое наблюдение потрясло меня. Берлин, Остбанхоф, даже Эльббрюкке были лишь прелюдией к необъятному, обезличенному понятию «Родина», и его интимной конкретики — дому.
Вон шумливый исток улицы Горького, там по-прежнему шуруют «Икарусы» и «Волги», «Лады» и «Вартбурги». И шпили окунуты в безоблачную лазурь…
Да, мне еще нырять в метро, шагать к автовокзалу, чтобы добраться до «сороковника», но даже дорога домой греет душу.
Тут мои губы изломились в улыбке — нет, путь выйдет короче!
Я увидел Риту.
В изящном приталенном платье, в небрежно накинутом плащике, «Лита Сегаль» привлекала многие взгляды — ее узнавали, ей улыбались, на нее оборачивались, только бы глянуть на диву с глянцевых обложек. А дива не обращала ровно никакого внимания на людской интерес, лишь улыбалась слегка небрежно, да кивала на приветы незнакомцев и незнакомок.
Всё чаще на Ритином лице проявлялось смятение, и я поспешил навстречу. Девушка просияла улыбкой, и по-детски взвизгнула от радости, закалачивая руки вокруг моей шеи. Я рассмеялся и не отказал себе в удовольствии — ухватил Ритку, покружил, и она поджала ноги, как девчонка. Да девчонка и есть…
— Мишечка… наконец-то… — слова слетали порывом с милых губ. — Миленький ты мой… Любименький…
Мне сразу вспомнилась Наташа, но внутри ничего стыдливо не заскреблось — я обязательно верну подругу, не летом, так осенью.
Рита вернулась на землю, продолжая меня тискать, и спросила, оглядываясь:
— А Наташка где?
Я вздохнул.
— Не хочет, чтобы ее встречали, а то расплачется… У нее прямой рейс в Тель-Авив.
— Миш… — черные глаза в опуши длинных ресниц глянули просительно и грустно. — Наташе надо помочь. Только я не знаю, как…
— я́ знаю, — мои слова легли весомой гирькой на весы Ритиного настроения.
— Тогда побежали! — заулыбалась «главная жена». — Я на машине!
