Цеховик. Книга 2. Движение к цели - Дмитрий Ромов
В конце концов, всё что ни делается, всё к лучшему. Можно немного времени посвятить урокам, а там уже и на первую тренировку собираться.
Все приходят чуть ли не за час до начала, напуганные моими рассказами о строгости Скачкова. Когда появляется он сам, все мы уже облачённые в форму, ждём в зале. Он идёт в раздевалку, а мы раскладываем маты посреди спортзала. Ковра у нас нет, пока обойдёмся матами, но вопрос нужно решать. Надо попросить Большака достать через культспортторг.
Скачков окидывает нас скептическим взглядом.
— Значит так, — говорит он, заложив руки за спину. — Олимпийцы, я вам ничего не обещаю. Я не уверен, что долго буду вас тренировать. Тут всё от вас зависит. Вам придётся безоговорочно подчиняться, делать всё, что я буду требовать. За ослушание буду изгонять. За недостаточное усердие тоже. За малейшую ошибку буду изгонять. Здесь останутся только те, кто действительно хочет добиться результата. Или никто не останется. Мне всё равно. То, что все в форме — это хорошо, но то, что нет ковра — плохо. Это нужно решить. Звать меня Виталий Тимурович. Всё. Начинаем. Становись.
Все выстраиваются в кривую шеренгу. Все — это я, Трыня, Физрук, Ширяй и его дружбан, названный мной червём. Гоп-компания.
— Начинаем с разминки. Напра-во. Бегом арш! — командует Скачков.
Сразу видно, человек военный. Бег, бег спиной вперёд, кувырки, хождение на руках и всё такое прочее. Поскольку все здесь новички работа начинается с изучения основных понятий и простейших приёмов. Показывает он их на мне, а остальные повторяют, разбившись на пары.
— Ну не знаю, — заявляет Скачков в конце тренировки. — Может чего из вас и получится. Это время покажет. Чтобы получилось, нужно выбросить из головы всю дурь, надежды и фантазии, и начинать пахать до кровавого пота. По-другому никак. Так что если кто-то сомневается, значит это точно не для вас. Всё. На сегодня закончили.
Он уходит, а мы с парнями ещё некоторое время остаёмся в зале и делимся впечатлениями. Все взбудоражены и полны оптимизма, даже физрук поддаётся общему настроению и фантазирует, каким он будет крутым самбистом. Ну что же, поживём — увидим. Мне боевые соратники не помешают. Пора сколачивать собственную банду. Олимпийский резерв.
Распрощавшись со всеми, я иду в бар. Ну куда же ещё. Официально Олимпиада стартует только завтра, но сегодня уже будет игра. Наши раскатают японцев со счётом 16:0. Я ставлю полтинник на 15:0, а Лида должна была поставить десятку на 5:0.
— Ну что, какой пул? — спрашиваю я у Кахи.
— Меньше трёхсот рублей на сегодняшнюю игру. Чё-то мало.
— Ничего. Просто сегодня матч неинтересный. Никакого азарта. Ещё войдут во вкус. На игры фаворитов ставки принимаете?
— Не решили ещё.
— Вот вы даёте. Обязательно принимайте на Чехословакию, Канаду, США, Финляндию и Швецию.
— Тоже на счёт? — спрашивает он.
Ну хорошо, хоть спрашивает.
— Можно и на счёт, но там больше будут ставить на победу.
Из зала доносятся звуки разбившейся посуды и громкие голоса.
— Да, — соглашается Каха, — на победу, на ничью, на проигрыш.
Я киваю и, привлечённый шумом, выглядываю из-за ширмы. И оттого, что я вижу груди вспыхивает огонь и начинает раскручиваться маховик ярости.
— Ты, сука, нах! — склонившись над Лидой практически кричит Рыжий. — Ты кому это сказала, на?! Да я тебя сейчас в рот…
Не дожидаясь развязки, я выскакиваю из-за ширмы и направляюсь к ним.
19. Осмотрен, опечатан, доставлен. Я твой
Я подлетаю к столу и оказываюсь за спиной у Рыжего, но Лида пока неплохо справляется и без меня.
— Не побоишься? — спрашивает она с улыбкой и широко открывает рот, сверкая белым перламутром аккуратных красивых зубов.
Не готовый к такой реакции, Рыжий зависает, соображая, как на это реагировать. А она, тем временем, берёт его левую руку и с обворожительной улыбкой подносит к своему рту. Лида отгибает его средний палец и берёт его в рот, но лишь затем, чтобы в тот же миг с силой сомкнуть челюсти.
Она тут же выпускает надкушенный палец и повторяет вопрос:
— Не побоишься вложить мне в рот самое дорогое, что у тебя есть?
Рыжий орёт и автоматически замахивается правой рукой. Правда, ударить он не успевает, потому что я стою сзади и ловлю его руку. Я резко разворачиваю его к себе лицом и едва сдерживаюсь, чтобы не врезать головой в нос. Вот же тупорылая скотина. Ну почему ты такой идиот? Ну как же ты не поймёшь, что нельзя так делать?
— Отойдём, — предлагаю я, но он не может мне ответить, потому что, как в мультиках, когда кто-нибудь глотает динамитную шашку и та взрывается внутри, он не может удержать в себе боль, досаду, недоумение и жгучую обиду.
Он начинает гудеть, как паровоз или даже огромный атомный ледокол «Ленин». Когда же трубное гудение превращается в вой, я беру его за шиворот и утаскиваю за ширму..
— Прошу прощения, — киваю я Лиде, прополаскивающей рот «Боржоми». — Молодой человек больше не будет.
Рыжий храпит, как конь и стонет, а его палец на глазах превращается в бордовый шар. Хоть сейчас на ёлку вешай.
— В больничку бы надо, — качаю я головой. — Не то ампутировать придётся. По самую шею. Криворукий ты какой-то.
Не могу отказать себе в удовольствии потроллить этого придурка, впрочем, сейчас он, всё равно, не понимает смысла сказанного. Он лишь хрипит и повизгивает.
— Слышь, Бро, ты чё творишь-то? — вскакивает Каха.
— Ошибочка, — усмехаюсь я. — Мне даже делать ничего не пришлось.
— Это она что ли? Та баба?
— Это твой дружбан. Свинья везде грязь найдёт, а Рыжий приключения на свой зад. Не удивлюсь, если такими темпами он вообще к лету без пальцев останется. Но, как известно, ума нет, сбоку не пришьёшь. Народная мудрость. Ладно, бывайте, не скучайте здесь. Завтра приду за бабками.
Я застёгиваю куртку и собираюсь выходить, но в этот момент к нам подходит Альберт.
— Это что за беспредел? Каха, твой партнёр ведёт себя, как в дешёвом трактире. Больше его здесь быть не должно. Он мне всех клиентов распугает. Если ещё хоть раз что-то подобное произойдёт,
