Анатолий Спесивцев - Атаман из будущего. Огнем и мечом

— Вот платить как раз, если заработает, надо обязательно. Не обязательно деньгами. Но об этом тоже позже. А в Валахии?

— Вот там пока таких подходов к Бесарабу нет. Но будем искать.

— Тьфу ты чёрт! О Черногории забыл. Неужели и там тишина?

— Какая там тишина! Большими отрядами спускаются с гор и режут по окрестностям мусульман, всех подчистую изничтожают, от мала до велика, никого не щадят. Даже девок молодых убивают! — в голосе сечевика слышалось нескрываемое порицание. Действительно, девок-то всегда можно продать, зачем зря переводить хороший товар? К Богдану прислали послов, предупредили, что будут проситься под руку дожа. Сильно жалели, что мы слишком далеко.

Два колдуна ещё долго сидели, обговаривая дела тайные. Много чего им надо было обсудить, обговорить. Про все соседние страны перемолвили, и о казацких землях не забыли.

Прогресс на марше

День начался премерзким образом. Только успел Аркадий позавтракать и начал прикидывать, какое дело за каким сегодня будет делать, как в дверь раздался осторожный стук.

— Войди! — откликнулся он, зная, что это дежурный джура Боря.

Черкес проскользнул в комнату, плотно прикрыл за собой дверь и, подойдя вплотную к шефу, доложил: — К вам жиды просятся.

— Какие? — никаких встреч с ремесленниками он в начале дня не планировал.

— Золотаренко, Циммерман, Ковалевский. Разряжены как петухи, видно, по важному делу явились.

Все трое вышеперечисленных были настоящими знатоками своего дела, без дураков помогали Аркадию, обучали себе смену, в общем, относились к золотому фонду мастеров. Он не без оснований надеялся, что Золотаренко и Ковалевский останутся здесь даже после окончания срока отработки за право выехать. Авигдор так уже вызвал к себе письмом обоих сыновей, также ювелиров.

Заинтригованный и немного встревоженный попаданец погладил свою бородёнку, однако, в отличие от Хоттабыча, никаких проблем этим не разрешил.

— Зови!

Боря так же бесшумно выскользнул, уже по походке было видно воина, а вместо него в комнату зашла делегация евреев-ремесленников. Все трое её членов, Авигдор Золотаренко, Давид Циммерман, Ицхак Ковалевский, действительно вынарядились в праздничные камзолы и плащи и смотрелись франтами. После вежливого взаимного приветствия Аркадий пригласил нежданных гостей присаживаться, но они отказались. Вперёд выкатился колобкообразный ювелир, наиболее хорошо знавший хозяина. Распознать его настроение и эмоции нечего было и пытаться, попаданец и не пробовал. Молча выжидал.

— Ты ведь знаешь, как мы тебя уважаем, почтенный Москаль-чародей? — вопросом начал беседу Авигдор.

Характерник (его даже атаманы колдуном считали) улыбнулся и кивнул. В отношении уважения… были у него некоторые сомнения, но озвучивать их было не место и не время. Не понимая причины визита, он решил быть поосторожней, не без основания сомневаясь в своей способности переторговать пришедших. В том, что они явились чего-то выпрашивать или выторговывать, он не сомневался ни секунды.

— У тебя ведь нет к нам претензий? Мы ведь честно выполняем свои обязательства?

— Хорошо работаете, — вынужденно согласился Аркадий.

— Мы не создаём тебе трудностей или неприятностей?

— После досадного случая с Абрамом, — на всякий случай вспомнил попаданец, — повода применять наказания у меня не было.

— Бедолага совсем свихнулся от горя. Но мы-то тебе честно отрабатывали?

Хозяин опять молча кивнул. Такое длинное вступление наверняка предшествовало чему-то важному и вряд ли приятному для него.

— Тебе ведь важно, чтобы мы после работы могли хорошо отдохнуть и, занимаясь своим делом, отдавать ему все силы, что даровал нам Господь?

— Хватит ходить вкруг да около! Говори, зачем пришли!

— Мы пришли с нижайшей просьбой.

— Какой?

— Мы привыкли жить…

— Авигдор! Не зли меня! Говори чего надо.

— Просим не поселять нежидов[11] в нашем гетто. Мы привыкли среди своих жить. Они же собираются свиней разводить! Разве…

Но закончить речь ювелиру Аркадий не дал. Он понял, что привело почтенных мастеров к нему, однако удовлетворять их просьбу не собирался.

— Ну вы, ребята, и наглецы… слов нет. Да кто вам сказал, что мы позволим заводить здесь гетто?! Свои порядки будете заводить у себя в Израиле, небось, слышали, что туда многие жиды переселились? А здесь казацкая земля, и никаких гетто мы никому строить не позволим!

— Но татары… — попытался возразить Золотаренко.

— И их из отдельных деревень потом расселим! — пообещал Аркадий, сам не веря в разумность и возможность такого действа. Но уж разделять город на национальные кварталы было просто опасно. Именно в таких местах компактного проживания представителей одного народа и заводятся мафиозные группировки. Да и неудобно было бы ему самому заботиться о мастерах других национальностей. Пока нельзя сказать, что густым потоком, скорее — тонкой струйкой, они уже прибывали из разорённой войной Европы. Немцы, чехи, венгры… из Османской империи бежали болгары, греки, сербы…

"Дьявольщина! Греческий квартал здесь уже есть, ещё с турецких времён остался. Надо будет поговорить с Калуженином. Наверное, и черкесы, и беглецы с Балкан уже пытаются сбиться в кучки. А позволять это им нельзя. Но эти-то наглецы какие! Ведь на рабском положении находятся, а пришли права качать!"

Конечно, умные люди не качали права, а весьма вежливо и осторожно просили. Но мог же попаданец поосновательнее оправдаться перед собственной совестью? В общем, в этот раз стороны расстались взаимно неудовлетворённые прошедшими переговорами. Появилось у Аркадия желание послать их подальше, с детализацией маршрута… однако все трое делегатов весьма активно с ним сотрудничали, и обижать пришедших было, прежде всего, не в его интересах. Ну, привыкли люди жить среди своих — тогда все так жили.

"Ничего, привыкли видеть вокруг только евреев? Поживут среди людей других национальностей, обвыкнутся, авось даже и подружатся и с неевреями. Вон, в СССР, пока жили все вперемешку, и национальной розни в городах было немного, а как только позволили приезжим качать права, тут проблемы, как из дырявого мешка, посыпались. Нам таких неприятностей не надо!"

Покрутив в голове предложения для совета атаманов о недопущении образования национальных районов в казацких городах, он сам засомневался в осуществимости подобной программы. Указаний, где им можно жить, а где нет, вольнолюбивые донцы или запорожцы не потерпят. И атаманы по такому вопросу свой до зубов вооружённый электорат злить не захотят.

"Вот и получается, что единственной обиженной группой населения будут мои подопечные. И назад уже не сдашь, тогда мигом на шею заберутся и ноги свесят, ещё и благодарить заставят, что шпоры не напялили. Н-да… но, с другой стороны, мне самому для работы удобнее, чтоб жили все мои подопечные невдалеке. И кто я после этого?"

Посомневавшись и покомплексовав, пошёл в комнатёнку, выделенную для работы с часами. Авигдор, уже переодетый в рабочую одежду, сидел на своём месте и вымеривал что-то в механизме. Аркадий решил сделать вид, что ничего такого этакого не произошло, сел на соседнюю табуретку. Мягкая мебель была пока, скорее, в мечтах, чем в проекте.

"Пока появятся подходящие пружины для мебели, всю задницу об проклятые лавки сотру! Или геморрой себе насижу. Ох, тяжела ты участь попаданцева…"

Ювелир выглядел огорчённым (хотя Аркадий не сомневался, что легко мог смотреться весёлым и бодрым), но вновь поднимать тему недопущения поселения неевреев рядом с евреями не стал. Сосредоточенно работал. Молча.

— Как думаешь, сможем через несколько лет что-то подобное сделать? — нарушил безмолвие Аркадий.

Авигдор осторожно отложил вынутый из корпуса механизм часов и лупу, в которую его рассматривал. Сжав губы в ниточку, посмотрел на часы уже без усиления зрения оптикой и тяжело вздохнул.

— Это только Создателю ведомо. Ясно, что таких маленьких и сложных нам и через десять лет не сделать. Детали-то в них из стали?

— Думаю, да, из стали, причём неплохой, иначе слишком быстро начали бы врать.

— А пружина совсем уж из особой стали? Я за свою жизнь ничего подобного не видел.

— Насчёт очень уж особой… не знаю, но что из другой, пружинной — точно. Так в колесцовых замках тоже ведь пружинная сталь применяется!

Собеседник посмотрел на попаданца как на идиота. Тому даже неудобно стало, будто на торжественном мероприятии громко воздух испортил.

— Эх, молодость, молодость… да между ними разница, как между деревенской халупой и хоральной синагогой!

— Да работаем мы над получением похожей стали! Сам ведь знаешь! И кое-что уже начало получаться, хотя, конечно…