Александр Мазин - Варяг
«Вот это точно!» – подумал Духарев, вспомнив тех, кто грабил кузнеца.
– Значит,– сказал он,– больше всех от смерти Олега получил Игорь?
Устах поскреб затылок.
– А ведь точно,– согласился он.– Стол в Киеве он получил. Только Игорь хоть и жаден, аки нурман, а все ж варяг по крови. Олег его в Киев на руках внес. Не мог он Олега сгубить! Да и повадка это не наша, а ромейская.
– Тебе видней,– согласился Духарев.
И вдруг со всей отчетливостью, как в тот раз, на распутье, понял: он прав. Он, а не Устах. Кто бы ни осуществил убийство, но сделано это с подачи нынешнего киевского князя. Типичная заказуха.
Эта уверенность-знание (второй раз!) потрясла Серегу больше, чем сам открывшийся факт. Да и что в этом факте неожиданного? Это здешним парням, с их благоговейным отношением к родичам и обязательствам, факт сей кажется психологически невероятным. Но Серега – выходец из общества с совершенно другой моралью. Из общества, где «князьями» становятся именно те люди, которые легко забывают о родстве и обязательствах, когда речь заходит о деньгах или власти.
И как же поступить самому Духареву? С одной стороны, знание психологии киевского князя может стать неплохим подспорьем, если Серега поступит к нему на службу. С другой стороны… Это там, откуда Серега ушел, у него не было выбора: один говнюк стоит другого. А здесь, слава Богу, выбор пока еще есть.
Глава 16
Смоленск
Наконец наступила весна. В смысле, потеплело и снег потек водой. Горазд заторопился. Понятное дело. Еще чуть-чуть – и гладкий санный путь превратится в болотную жижу. К счастью, до Смоленска оставалось меньше двух переходов, но Горазд все равно ворчал недовольно: мол, всегда приходил заблаговременно, а тут… Кого купец винил в опоздании, было непонятно.
Спешили все, не только Горазд. Их дважды обогнали караваны с более легким грузом и без медлительных челядников. Пытались обогнать и по третьему разу: перед самым постоялым двором какой-то молодой новгородский купчина вознамерился. Рассчитывал, вероятно, занять места получше.
Горазд что-то недовольно буркнул Устаху, синеусый варяг кивнул Духареву: составь компанию.
Новгородского купца, который, встав на санях, начал было что-то говорить, Устах проигнорировал. Подъехал к старшему охраннику чужого поезда, не нурману, не варягу, а обычному вою, хоть и в хорошем доспехе, уронил:
– Слезь с хвоста.
Повернул коня и отбыл.
Серега, чуть задержавшись, не без удовольствия глядел на то, как борются в чужом охраннике противоречивые чувства, подмигнул бедняге, поскольку заранее знал, какое чувство победит,– и последовал за Устахом.
Через пару минут передние сани новгородцев, уже поравнявшиеся с уныло бредущей челядью, встали. И простояли достаточно, чтобы замыкающий Горазда перестал их не только видеть, но и слышать.
Предосторожность Горазда оказалась весьма нелишней. Постоялый двор был небольшой, вдобавок здесь уже разместился один поезд, так что обгони новгородцы торжковских – ночевать последним на улице. А так на свежем воздухе расположились новгородцы. Что ж, и в такой ночевке имелись свои плюсы. Серега, например, никак не мог привыкнуть к местной системе отопления, к густой копоти и хлопьям сажи на потолке, и, если приходилось ночевать в общем зале, старался лечь поближе к двери.
– Черный ворон, что ты вьешьсяНад моею головой?Ты добычи не добьешься,Черный ворон, я не твой… —
вполголоса затянул Теша.
«Ворону» ватажников научил Духарев. Песня всем понравилась. Даже Устах высказался в том смысле, что правильная, реальная песня. Правда, музыкальный слух, да и память тоже у Сереги чуток прихрамывали, но поскольку никто из присутствующих не слышал оригинала, то и критики в адрес Духарева не было. Вообще-то здешний народ попеть любил, только все песни были какие-то… заунывные. На одной ноте.
Ватажка Горазда собралась за одним длинным столом. Те, кто поавторитетней,– ближе к середке, остальные – по краям. Диковатый чудин и еще пара челядников, которым не хватило места,– на присыпанном соломой земляном полу.
Теша умолк, потому что Горазд начал рассказывать о степняках. Тема была актуальная. Половина людей из ватажки на юге никогда не бывали и о кочевых племенах знали только всякие байки, типа того, что степняки умываются пылью, а к сбруе привешивают засушенные головы врагов.
– Что есть главное свойство кочевника? – неспешно толковал купец.– То, что возникает он как бы ниоткуда и никто не знает, какой он силы и чего от него ожидать. Иной раз даже и непонятно, человек ли он или полунежить.
«Ну прямо вылитый я!» – подумал Духарев.
– Отошел ты, Теша, к примеру, по нужде… – Горазд усмехнулся.– Только пристроился, а тут степняк. Ты и облегчиться не успеешь, а у тебя уже стрела между ушами торчит. А то и вовсе хвать тебя арканом – и поскакал. А ты следом, наподобие свиной туши.
– Ну, аркан можно и ножом секануть,– не сдавался Теша.
– Угу,– Горазд погладил бороду.– Гузку свою секани, проще будет. Он же тебе аркан не на язык накинет. Если убить захочет, то на шею, а если живым взять – на тулово. Так, чтоб и руки прихватить.
– Да я выдерусь! – самонадеянно заявил Теша.
– Вот он,– Горазд кивнул на Духарева,– может, и выдерется. А ты, как за лошадиным хвостом полстрелища проволокешься, вообще забудешь, кто ты есть!
– Так что ж делать?
– Одному не ходить! – рявкнул Горазд.– Зброю из рук не выпускать! Ушами слушать, носом нюхать, всякое подозрительное место взглядом держать. Верно я говорю, Устах?
Варяг кивнул, но добавил:
– Степь велика. Можно дни ехать – и никого не встретить. А вот у порогов, где волоки, степняки всегда сидят. И ежели видят, что вас немного, нападут непременно.
– А бьются как? – спросил кто-то.– Крепко?
– Из луков бьют хорошо,– ответил варяг.– А в сече – так себе. Если их врасплох взять, побить можно. А так, они чуть что – по полю рассыплются, и ищи-свищи.
– А можно их – врасплох? – жадно спросил Мыш.
Его тут же щелкнули по лбу: не лезь в старшие разговоры. Но Устах ответил.
– Брали и врасплох,– сказал варяг.– Побить любого можно, хоть кочевника, хоть нурмана, хоть самого крепкого воеводу. Если умеючи. Олег бил. Свенельд и ныне бьет… А хитрый ромей, к примеру, сам не бьет, а других натравливает.
– Умно! – одобрил Голомята и хлебнул меду из чужой кружки. Как бы по ошибке.
– Может, и умно,– отозвался Горазд.– Да только кто мошной вместо клинка воюет, у того когда-нибудь мошну и отберут.
«И это купец!» – подумал Духарев не без восхищения.
Нет, ему определенно нравились эти ребята. И их идеология. И вообще…
Он наклонился и поцеловал Сладу в теплую макушку.
– Спать не хочешь? – спросил он вполголоса.
– Немножко.
– Пошли. Я тебе на ночь сказку расскажу.
– Какую?
– Стра-ашную! – Серега округлил глаза.– Про Дракулу!
– Ох! – Черные глаза блеснули.
Слада ужасно любила страшные истории, которых у Сереги был немереный запас. И в здешнем мире, где не было ни книгопечатания, ни видео, у Духарева был эксклюзив на самые фантастические истории.
Вопреки Серегиным ожиданиям, отметка, оставленная нурманским топором на его ноге, затянулась поразительно быстро. Зато погода окончательно испортилась. Еще с ночи зарядил дождь, а к Смоленску подъехали уже после полудня, мокрые и сердитые. Челядники стучали зубами и бежали рысцой, чтобы согреться. Воины, конечно, не мерзли, но и им дождь – одни неприятности. Вода беспощадно губит лучшее оружие, особенно луки.
В воротах уже стояли трое саней. Люди смоленского воеводы шмонали сани с большим усердием. Определяли размер пошлины. Хозяева саней стояли кучкой, мокли и терпели. Серега представил, как смоленские стражники будут до вечера потрошить поезд Горазда, и ему очень захотелось выпотрошить самих стражников. Тем более что заправлял ими молодой нурман с очень паскудной улыбочкой.
Однако обошлось. У Горазда оказалась гостевая льгота и особая княжья гривна в подтверждение того, что все подати с купца будут взяты в Киеве. И только в Киеве.
Смоленск утопал в грязи. Здесь не было деревянных тротуаров, как в Малом Торжке. Растаявший в одночасье снег и проливной дождь превратили улицы в ледяную жижу по колено глубиной. К счастью, идти пришлось недолго. Постоялый двор, с хозяином которого у Горазда была договоренность, располагался недалеко от ворот. Гораздова ватажка оккупировала пространство около печи. Не чинясь, и вольные, и холопы скинули мокрую одежду и завернулись в льняные полотна, принесенные хозяином гостиницы. Всех напоили горячим медом, который на этот раз даже Серега выпил с удовольствием. Хозяйские слуги принесли три корзины с живыми гусями. Гуси были придирчиво изучены, найдены достаточно жирными, одобрены и унесены на смерть. Через четверть часа они уже румянились над огнем, распространяя сногсшибательный запах.
