Александр Мазин - Варяг
Устах взял упрек назад.
А спустя два дня у них с Серегой произошел серьезный, можно сказать, глобальный разговор.
Они сидели у костра. Духарев, Слада, Устах, Драй с Неленей, Теша и пара воев-кривичей, молодых.
– Я – варяг по крови,– сказал Устах.– Драй – варяг по жизни. Кто из нас лучший?
– Ты,– не раздумывая, ответил Серега.
– Почему?
– Бьешься крепче.
Драй засмеялся.
– Подкинь,– уронил Устах, и кто-то из молодых подбросил в огонь сучьев. Пламя оживилось.
– Крепче,– согласился Устах.– А с тобой?
– Ну… Меня ты тоже достать можешь,– уклончиво ответил Духарев.
– Могу,– согласился Устах.– Два раза против пяти.
– Ты лучше бьешься,– не согласился Духарев.– Просто я быстрее.
Это тоже было правдой. Устах владел оружием намного лучше, Духарев учился у него, а Устаху у Сереги учиться было нечему.
– Понимаешь, к чему я клоню? – спросил Устах.
Духарев покачал головой.
– Скажи ему, Драй.
– На словенской земле,– сказал новгородец,– от моря Северного до Дикого Поля только нурманы и варяги – лучшие воины. Тебя кто пляске битвы учил, варяг иль нурман?
– Варяг,– ответил Духарев.
– Ну так?
– Я понял,– сказал Серега.– Что от меня требуется?
– Эй, молодица, воды горячей подай! – скомандовал Устах Нелене.
Он порылся в сумке, вытащил и бросил в котелок щепоть сушеной травы. В воздухе густо запахло мятой.
– Бороду смочи,– велел варяг, вытягивая из чехла нож.– Угу. А теперь чуток наклонись.
Лезвие, остротой вполне соперничающее с бритвой «Жиллет», прошлось по Серегиным щекам, и светлая бородка осыпалась на подставленную рогожку. Минута, не больше – и от светлой поросли остались только сбегающие книзу усы. Конечно, не такие роскошные, как у Устаха, в косички не заплетешь, но вполне приличные.
– А голову? – спросил Духарев, вспомнив Скольда.
Драй и Устах засмеялись.
– Пока так походишь,– сказал Устах.– Голову лучшие мужи бреют.
Серега пощупал свисающие по сторонам подбородка усы.
– Ну что? – спросил он.– Это все?
Он помнил, как они братались с Мышом, помнил Волохово капище и ожидал неких особенных обрядов, клятв… А тут – просто как в парикмахерской.
Устах смахнул волосы с рогожки в огонь, пробормотал что-то и поднялся.
– Не все,– произнес он.– Пойдем. Прогуляемся.
Они отошли от костров, в темноту. Под ногами похрустывал снег. Где-то жалобно и тонко провыл волк. Но никто из его братьев не отозвался.
Устах остановился.
– Слушай,– произнес он негромко.– И запоминай. Наш устав простой, но кто его преступит – умрет. Мы, варяги, сыновья моря. Потому на море мы никогда друг против друга не встаем. А на твердой земле, бывает, под разными знаменами ходим. Бывает, вожди наши меж собой бьются. Это ведь жизнь. В жизни и брат брата погубить может. Ты вот – христианин, я – первым Перуна почитаю. Схлестнутся наши боги, начнут спорить, кто выше, так и мы с тобой железом играть начнем. Варяг против варяга. Но есть у нас своя Правда. И ты эту Правду знать и исполнять должен. А отступишь – тебя любой из нас, как пса бешеного, убить может. И виру князю иль наместнику с воеводой платить не станет, коли наместник, князь иль воевода – тоже варяг. А коли не варяг… Все одно платить не станет! – Устах засмеялся, но тут же посерьезнел.
– Вижу,– проговорил он,– ждешь ты, что я клятву с тебя возьму? Не жди. Клятву с тебя вождь возьмет, когда под свою руку примет. А коли ты, и без клятв, от варяжской Правды отступишь, мы, люди, тебя к ответу призовем не хуже сильных богов. А теперь слушай ее, Правду! – Устах положил руку на плечо Духарева.– Слушай и внимай. Первое: варяг никогда не приведет беду на землю своих пращуров! Внял?
– Да,– кивнул Духарев.– А где эта земля, Устах?
Глава 14,
в которой Серега узнает кое-что полезное о политике
и выслушивает еще одну версию гибели Вещего Олега
Превращение Сереги в варяга ватажкой Горазда было принято одобрительно, а Мыш вообще был в восторге. Единственный, кому пришелся не по душе новый имидж Духарева, был сам Горазд.
– Был ты наш, кривич, а стал – кто?
– Стал варяг! – отрезал как будто выросший из-под земли Устах.– Иль ты хочешь что плохое о варягах сказать? Говори!
Горазд поглядел на своего собственного наемника… Сплюнул, толкнул коня пятками и ускакал вперед. Устах дернул крашеный ус.
– Горазд – муж добрый, только… – варяг ухмыльнулся,– …кривич. Втемяшилось ему, что его родовичи – из славян лучшие.– Устах согнул палец крючком, постучал по ладони.
– Да ему просто долю князю платить жалко! – возразил Духарев и тоже ухмыльнулся, поскольку не забыл, какие темы толкал купец, когда Духарев, связанный, бежал за его повозкой. Что-то он тогда не называл Серегу «нашим» и «кривичем», а называл чужаком и определял не в национальные герои, а в ромейские рабы.
– Кривич, не кривич, а посулят Горазду цену хорошую, он половину своих родичей продаст!
– Ты не прав, Серегей,– покачал головой Устах.– Есть у Горазда челядники-кривичи, да, но чтоб он их на торг ставил, я не слыхал. А что Горазд долю княжью платить не хочет, так тут ты прав. И он – прав. При Олеге с ромеями торговать выгодней было. Боялись его крепко, и рота у ромеев с Олегом была одна. А с Игорем – уже другая. Олег их бил, а Игорь так, пощипал немного. А с гостей, таких как наш Горазд, берет против Олега вдвое. Эх, какой князь был! – Устах вздохнул.– Велик был, мудр… а погиб глупо.
– Почему глупо? – спросил Духарев.– Я слыхал, его в степях подстрелили.
– Так говорят,– вздохнул Устах.– Но ты теперь варяг, тебе правду скажу. Ее немногие знают, только те, кто с Олегом тогда ходил. Мой отец – из Олеговых русов. Он мне и рассказал.
Варяг придержал коня, который все порывался обогнать Серегиного Пепла, и продолжил, немного понизив голос:
– Олег тогда к хузарскому хакану ходил…
Глава 15
История Вещего Олега в версии варяга Устаха
…Олег-князь тогда к хузарскому хакану ходил. О дорогах договариваться: кто и где их держать будет. Ране хузары все пути держали да на нашу Русь глядели гневно, что дань теперь поляне да прочие не им, а нам платят. Но когда самого хакана печенеги щипать стали, не до старых ему обид стало. А ведь сказал ему волох еще в Киеве: не ходи, сгибнешь. За коня смерть получишь. А конь у Олега хорош был. Таких с восхода везут, а у ромеев продают за серебро по весу. Олег его от ромеев и привез. Волох сказал: смерть примешь; да рази такого, как Олег, Ирием застращаешь. Сказал: я сам ведун, сам знаю, где моя гибель бродит. Может, и знал.
С хаканом у них хорошо сладилось. Ну, Олег на радостях ему своего коня и подарил. Может, вспомнил волоховы слова, потому и отдал. И хакан его отдарил щедро: привел к наложницам своим, из тех, с кем еще не возлежал: «Выбирай, говорит, какая глянется!»
Олег и выбрал. А девка, змея, его ночью и убила. Наши утром в шатер вошли, Олег мертвый лежит, синий весь, и девка – мертвая: жилы вскрыла. Так вот никто и не узнал, за что она его убила.
– Может, ее специально хакан научил? – предположил Серега.
Устах покачал головой:
– Хакану-то зачем? Хакану с Киевом дружить хорошо. У хузар печенежские орды – что рогатина в боку. Не до нас им. Ну, бывало, бились они и с Олегом, но ясно же, что чем друг у друга стада да табуны угонять, куда веселей ромеев за мошну щупать. Да и бились чаще по наущению тех же ромеев. А Киеву со Степью ссориться тоже не с руки. Уйдет князь с русью в поход иль в набег – а степняки уже под киевскими стенами. И девка та – ромейкой была. Вот и смекай.
Серега подумал и спросил:
– А Игорь, он тоже с хазарами дружит?
– Игорь? Нет,– Устах качнул головой.– Игорь ни с кем не дружит.
– Почему?
– Жаден слишком. Вот слыхал, как он на ромеев первый раз ходил? Как побили его? А почему побили, слыхал? Потому что с малой дружиною шел! А почему с малой? Да чтоб добычей не делиться! Олег войско по всей своей земле набирал. А Игорь, даже когда по второму разу на Царь-город ходил да понял уже, что одними гриднями ромеев не повоюешь, и тут извернулся. Печенегов в союзники взял. Волков степных удумал на сворку взять. Ну и купили их ромеи. Всех. Что печенегов, что дружину Игореву. Посулили им малую дань – они и согласились. Оно ведь как: каков князь, такова и дружина. Лучше, говорят, малая дань без боя, чем большая сеча. В сече-то неизвестно, кто победит. А тут еще печенеги, того и гляди, в спину ударят за ромейское золото.
Вот Свенельд, воевода княжий, тот – молодец. И силой не обижен, и к своим щедр. У него отроки в шелках ходят, а у Игоря гридни – в холстине. Иной раз и не поймешь: гридь или разбойник с тракта.
«Вот это точно!» – подумал Духарев, вспомнив тех, кто грабил кузнеца.
– Значит,– сказал он,– больше всех от смерти Олега получил Игорь?
