Главная роль 7 - Павел Смолин
По большей части к Хуану Фалько, который очень старался выторговать неоправданно много. Не осуждаю — обидно принцу за стремительно пикирующую куда-то на дно Испанию, но и меру знать нужно.
— Пять миллионов долларов нельзя назвать честной ценой, мистер Кливленд, — нахамил вредный принц заокеанскому партнеру.
Его переводчик оказался умнее и от себя исправил «мистер Кливленд» на «мистер президент». Впрочем, все всё заметили.
— Куба уже в наших руках, господин Фалько, — откинувшись на стуле, американец протянул руку помощнику, и тот вложил в нее коробочку кубинских сигар. — Сигару? — с вежливой улыбкой предложил нам Кливленд.
Хорошая оплеуха.
— С удовольствием, мистер президент, — разохотился Арисугава.
— Благодарю, — угостился и я.
Прикурили, игнорируя возмущенную рожу Фалько. Да ладно тебе, щас порешаю:
— Куба обладает очень важным стратегическим положением, — выдохнув ароматное колечко, поведал я всем известную истину. — Мистер президент, неужели вы столь дешево оцениваете безопасность вашего государства? Кроме того, если нам не удастся достигнуть договоренностей, прольется много бессмысленной крови. Деньги в любом случае менее ценны, чем жизни добрых американцев, испанцев и кубинцев.
— Я согласен с вами, Ваше Императорское Величество, — покивал Гровер. — Однако разбрасываться деньгами там, где в этом нет никакого резона, пагубно. Доллары не принадлежат мне, они принадлежат налогоплательщикам, и они потребуют от меня отчета за каждый потраченный цент.
— Сорок миллионов, — выкатил цифру Хуан Фалько.
— Совершенно невозможная сумма, — отмахнулся Кливленд. — Как вы собираетесь оспаривать наше право на контур безопасности вокруг Америки без флота, мистер Фалько?
— О, вы даже не представляете, как много у нас козырей в рукаве, — ухмыльнулся принц.
Блефует — испанцы максимум могут организовать пару-тройку лет партизанщины, с которой американцы уж как-нибудь справятся.
— В таком случае позволю себе предположить, что было бы полезно приоткрыть некоторые из этих «козырей», чтобы мы смогли внести взаимовыгодные уточнения в условия сделки, — душевно улыбнулся Кливленд.
— Козыри на то и козыри, чтобы не разбрасываться ими, — надменно заявил плохо понимающий суть фразы «переговоры с сильной позиции» Фалько.
Арисугава затянулся сигарой, выдохнул и с видимым удовольствием на лице отхлебнул чайку, демонстрируя, что он совсем не против подождать окончания разбора «кубинского кейса». Испано-американской его компоненты, если быть точным.
— Боюсь, мистер Фалько, славная Испания знавала лучшие годы, — развел руками Гровер. — И, если говорить откровенно, не представляет для нас угрозы ни в краткосрочной, ни в долгосрочной перспективе.
Принц игранул желваками:
— Для временно находящегося во главе бывшей колонии выборного лица вы слишком самонадеянны, мистер Кливленд.
— Господа, так мы ни к чему не придем, — в восьмой раз повторил я. — Мистер президент, история знает немало случаев, когда краткосрочные перспективы оборачивались грандиозными долгосрочными проблемами. С вашего позволения, господа, позволю себе напомнить о целесообразности достижения мира между всеми сторонами конфликта на долгие годы. Прошу вас, давайте будем конструктивны.
— Пятнадцать миллионов, — предложил американец.
— Это несерьезно, — отмахнулся принц. — Земли и климат Кубы весьма богаты, и за одни лишь их плоды вы за несколько лет получите много больше.
— Мы, американцы, верим в свободу и демократию, — вызвал у меня прилив умиления Гровер. — И посему обозначенные вами товары нам придется покупать у свободного народа Кубы по честной цене.
Во чешет!
— Нисколько не сомневаюсь, — саркастично фыркнул Фалько. — Тридцать пять миллионов.
— Не стоит забывать о достигнутых во время предварительного согласования договоренностях насчет выгодного для Испании кредита и ряда торговых преференций, мистер Фалько, — пожадничал Кливленд.
Тоже понять можно — американцы могли бы попросту послать испанцев куда подальше, а большим европейским дядькам (в частности мне) немного позолотить ручку, чтобы дальше возмущений по дипломатическим каналам дело не пошло. Однако Испании позволяют сохранить лицо и продать своему беспокойному населению старую байку про «Куба была убыточная, вредная, а мы ловко продали ее тупым американцам», сдобрив ее высокопарными рассуждениями о важности дарования простым кубинцам свободы. Кливленд, как ни крути, тут прямо-таки великолепную сделку предлагает, а Франко воротит нос. Но понимаю и даже помогу выторговать побольше.
— Куба действительно обладает изрядным экономическим потенциалом, и как один из гарантов будущих договоренностей (вторым будет кайзер, которому присутствовать здесь оказалось неинтересно — потом подмахнет и всё, что заодно служит сигналом о большом ко мне доверии), я обязан учитывать интересы всех сторон. Так же позволю себе напомнить о стратегической важности так неудобно для Америки расположенного острова.
— Двадцать миллионов, — буркнул Гровер.
— Тридцать.
— Двадцать один, — уменьшил «шаг» президент.
— Двадцать девять.
— Двадцать два.
— Двадцать восемь.
— Двадцать четыре, и Господь свидетель — это мое последнее предложение, — Кливленд затушил сигару, придав веса своим словам.
Я с трудом подавил желание уподобиться аукционисту и заорать «Продано!».
— Добавьте сюда постройку актуального нашим временам крейсера вашими силами, и я подпишу договор, — пожадничал Франко.
— И как это будет выглядеть, мистер Фалько? — иронично спросил Гровер. — Мы самолично помогаем вашему поредевшему флоту набрать силу для реванша? Боюсь, Конгресс не согласится с подобным условием.
— Будучи заинтересованным в дружеских отношениях с многоуважаемыми партнерами, я мог бы предложить славной Испании тридцатипроцентную скидку на прохождение вашими торговыми судами Панамского канала на пять лет, — проявил я щедрость.
Скромный он у Испании, а от возможности сэкономить они направят через наш с Вилли канал все, что смогут — за пятилетку мы наварим гораздо больше, чем потеряли бы на скидке.
— Тридцать пять, — нагло заявил Фалько.
— Тридцать три, — чуть-чуть подвинулся я.
— Годится, — кивнул принц. — Теперь нам следует обсудить судьбу Филиппин, Ваше Высочество, — решил подоить Арисугаву.
— Безусловно, Ваше Высочество, — безмятежно улыбнулся японец. — За отказ Испании от претензий на Филиппины Японская Империя согласна выплатить два миллиона йен. При всем моем личном уважении, Ваше Высочество, я никак не могу повлиять на размер компенсации — Его Императорское Величество принял окончательное решение, и я не в праве оспаривать его.
Вот это и есть сильная позиция — с благодарностью бери мелочь и ставь подпись, потому что помешать нам ты все равно никак не можешь. Фалько начал багроветь, и я решил попытаться помочь ему сохранить лицо:
— Дорогой друг, может ли Его Императорское
