Лес Кости - Роберт Холдсток

— Я рисую охоту, — пробормотал Одноглазый. — Мои рисунки защищают тебя. Они дают тебе власть над зверями.

Красное Копье засмеялся. Позади него появился другой охотник, который только что вскарабкался в пещеру, и коснулся рукой жестокого человека:

— Твоя жена поет для тебя, Красное Копье. Она горит желанием.

— Слышал, старик? — проворчал Тот-Кто-Носит-Красное-Копье. — Моя жена поет для меня. Я могу иметь любую женщину в племени, если захочу. Потому что я — лучший охотник! — Он постучал по своей голой груди и пододвинулся к художнику; от него сильно и тошнотворно пахло. — Я охочусь оружием, а не твоими картинками… — Он набрал в руку грязь и кинул ее на охряные стены. Потом взял сына одной рукой, бросил его на склон, соскользнул за ним вниз и исчез в палатке.

Второй охотник с симпатией посмотрел на старика:

— Сегодня он не убил зубра. Прости ему его гнев.

Одноглазый покачал головой:

— Он наполовину Ворчун — это многое объясняет, — пробормотал Одноглазый. Гром ударил совсем близко, ветвистая молния вспыхнула на черных небесах к северу от них. — Он насмехается над магией моих картин. Рисунки приносят удачу, приносят убийство. — Художник посмотрел на забрызганного кровью охотника. — Они не говорят кто убьет. Они просто приносят убийство в племя. Он должен это понять… — Одноглазый отвернулся. — Но, боюсь, он никогда этого не поймет… он просто не в состоянии это понять, как никто из племени его отца не понимает, что у зверей и людей есть душа.

Охотник кивнул:

— Он понимает только убийство. И скоро, Одноглазый, он убьет тебя. Будь поосторожнее.

Охотник повернулся, чтобы уйти. Одноглазый протянул к нему руку и остановил:

— Сколько убили сегодня? В точности?

— Десять, — ответил охотник. — Более, чем достаточно. Но завтра мы опять уйдем к стадам. — Его взгляд метнулся за Одноглазого, на стены пещеры. — Нарисуй нам удачу, старик.

Он ушел, и началась буря, дождь лился сплошным потоком и барабанил по туго натянутым крышам палаток. Женщины стонали и плакали, мужчины смеялись и любили. Одноглазый сидел в темной пещере и напряженно думал о десяти мертвых животных, которых он нарисовал накануне.

Всегда одно и то же. Убивают ровно столько, сколько он нарисовал. И, тем не менее, он чувствовал, что у него нет настоящей силы. Но, однажды, к одному из членов племени придет настоящая сила, и тогда, отсюда и до морей на юге, звери будут во власти человека, и люди, возможно, больше не будут под властью движущегося с северных пустошей льда. Это племя никогда не умрет, понял Одноглазый, только не с внутренней силой, содержащейся в нем, скрытой где-то в телах охотников.

Как только солнце появилось над восточным горизонтом, мальчик вскарабкался в пещеру-святилище. Одноглазый уже работал, рисуя фигуры охотников при помощи обожженной огнем палочки.

— Почему ты не рисуешь их полными? — спросил мальчик, поглощенный появляющимися изображениями охоты. — Почему они все тонкие? И черные?

— Люди, они черные, — загадочно ответил Одноглазый. Перестав рисовать, он взглянул на мальчика, потом поднял взгляд на вход в пещеру: — Внутри… мы тонкие и мелкие. — Он опять посмотрел вниз, на мальчика. — Звери убивают других зверей зубами и клыками, естественным путем. Но человек убивает не только руками. Он использует копья и пращи, ловушки и сети. Человек — больше чем животное, но он потерял доброту. — Старик посмотрел на цветные изображения животных. — У них есть доброта, они полные и целые. А человек — мелкая тварь. — Он повернулся к мальчику. — Вот почему я рисую охотников тонкими.

Мальчик не понял слов старика, но знал, что тот прав. И когда он станет великим художником и будет, магически, загонять зверей в ловушки и наводить на них копья братьев, он будет следовать традиции Одноглазого.

— Дай мне нарисовать. Пожалуйста. Дай мне нарисовать.

Одноглазый что-то раздраженно пробормотал, но передал мальчику желтые и красные краски, которые сделал на рассвете. Мальчик окунул в них пальцы и сделал на стене желтое пятно. Потом, левой рукой, взял обожженную палочку и вокруг пятна нарисовал силуэт. Он хорошо помнил, как выглядели ребра зубра и нарисовал их. Подом добавил ноги и наполненные силой мышцы зверя. Одноглазый сосредоточился на собственном рисунке, но время от времени поглядывал на зубра, который обретал форму в руках мальчика. Наконец он совсем перестал работать и только смотрел, как его юный ученик рисовал копье, глубоко вонзившееся в шею животного.

— Хорошо, — признался Одноглазый и улыбнулся: — У тебя есть талант.

Мальчик засиял:

— Можно нарисовать медведя? Пожалуйста?

Одноглазый непреклонно покачал головой:

— Медведь охотится на людей, и его нельзя рисовать на стене пещеры-святилища — он за пределами нашей магии.

— Медведь — самый обычный зверь, — попробовал поспорить мальчик.

— Медведь — больше, чем зверь. Мы рисуем только тех животных, которые убегают от человека. Но не тех, кто нападает на него. Понимаешь?

Мальчик разочарованно кивнул.

— Старик! — в пещеру вполз Тот-Кто-Носит-Красное-Копье. — Скольких мы сегодня убьем, а, старик? — издевательски спросил он. — Ты, вниз! — Он зло посмотрел на сына и тот поспешно выскользнул из пещеры. Красное Копье показал Одноглазому кулак: — Если он будет слишком часто приходить сюда, я начну думать, что ты мешаешь ему стать великим охотником, похожим на меня. И я буду вынужден убить тебя… слышишь меня?

Он исчез до того, как Одноглазый сумел ответить. Охотники собрали копья и меховые накидки, и отправились от утеса на равнину, туда, где оно могли найти зубров и оленей, а также еду для дороги домой — животных поменьше.

Мальчик, ухмыляясь, вернулся в пещеру. Одноглазый, не обращая на него внимания, стоял у входа, глядя на далекие фигуры. Как бы он хотел идти вместе с ними! Он услышал, как мальчик за его спиной скребет стену. Пускай. Наконец мальчик перестал скрести и наступила тишина. В конце концов Одноглазый оглянулся:

— Что ты рисуешь, малыш?

Мальчик не ответил, продолжая работать. Одноглазый подполз к нему.

И задохнулся от ужаса. Он отбросил мальчишку от стены и попытался стереть