Паутина влияния - Андрей Валерьевич Степанов
— Ой, только без философии, пожалуйста, — запротестовал я. — Идею я понял, но с институтских лекций не переношу таких идиоматических фраз.
— Сам не люблю, — признался он. — Но случай уж очень такой... подходящий. Что к слову пришлось.
День за днем мы с ним временами о чем-то разговаривали. Он не пытался выяснить ничего нового обо мне за исключением того, что уже знал, да то, что писали в газетах. А свежую прессу заносили регулярно.
Так, например, в одном из номеров был объемный и жутко скучный разворот о предстоящем заседании Большого Совета. То было уведомление и программа. Заметив в обеденный перерыв, что я читаю эту колонку, Анатолий изобразил на своем лице ужас:
— Тебя тоже втянули в политику?!
— Не совсем. Меня попросили помочь в одном деликатном деле. Настолько деликатном, — поспешил добавить я, — что вряд ли там понадобятся навыки, которые мы здесь прорабатываем.
— Тогда я не понимаю твоей спешки.
— Повторю, осознанный выбор, чтобы в будущем избежать неприятных случайностей. Сегодня они промахнулись, сами упали мне на саблю, а завтра наступит мой черед. Кстати, у нас есть день на фехтование? До сих пор мои навыки в этом были весьма и весьма отрывочными.
— Твое щекотливое дело подразумевает дуэли? — спросил Анатолий.
— Вероятно, в будущем. А что? Неужели махание саблей и здесь выходит из моды?
— Здесь? — этот вопрос прозвучал уже настороженно.
— Здесь — в смысле среди специально обученных. Ведь надо же быть готовым ко всему!
— Работать с холодным оружием сейчас учат не всех, но основные навыки даются каждому. А это пшик, мелочь. Несерьезно. Вот скажи, Максим, что ты умеешь? Базовую защитную стойку знаешь? Подсекающий удар? По твоему лицу вижу, что все не лучше, чем с остальным.
— Да иначе бы меня здесь и не было! Сто раз уже говорил!
— Тише-тише, барон. Не кипятись. Я же не в обиду тебе. К тому же, я не реже твоего говорил о необходимости учиться больше, чем пять дней. Но у тебя обстоятельства. Кто ж виноват, что так сложилось. А про фехтование, — он тяжко вздохнул. — Все очень грустно. Когда-то любой офицер императорской армии мог с саблей такие вещи вытворять, какие сегодня остались только в цирке в ранге «опасных» трюков.
— А теперь?
— Теперь такие навыки дают учителя в частном порядке. Те, кто хранит старую школу. Но основная масса обучения сводится к тому, что надо острым концом колоть, а лезвием рубить.
Разговор этот зашел у нас на третий день моего пребывания в лагере. Я уже более-менее здесь освоился, потрепанный Уваров и его громилы вернулись к первоначальному виду, но за все время ко мне больше никто не подошел. И обедали мы, как правило, вдвоем. Собственно, и самые долгие беседы проходили в это же время.
— Знаете, — предложил я, сдвинув в сторону посуду, — быть командующим тактической единицей, да и попросту отрядом мне не светит. Вряд ли я буду самым опытным из группы. А вот один удачный удар саблей может спасти жизнь. Не мне, так кому-то другому. Я бы предложил не распыляться, а за пару дней довести уровень владения холодным оружием хотя бы до среднестатистического солдата. Что скажете?
— Скажу, что я уже староват и не так подвижен, как раньше... — сказал Анатолий и притих.
— И в этот момент нужно сказать «но», — намекнул я, едва скрывая улыбку.
— Но кое-чему я смогу тебя научить.
— Обещаю махать не слишком быстро, чтобы вы успели увернуться.
— Но-но-но, сопляк, — он вдруг вытянулся, даже горделиво. — Ладно, шучу, не обижайся. Во времена моей молодости... чего тебе, Уваров? — спросил он у подсевшего усатого.
Тот по-прежнему ходил с забинтованной головой, выглядя при этом далеко не героически. Он кашлянул и спросил:
— Мне бы с бароном поговорить, Анатолий Ефимыч.
— Снова «просто так»? — спросил вояка, тогда как я уже думал, почему он сразу не назвал мне свое отчество, раз курсанты обращаются к нему так. — Или нормально уже?
— Нет, по делу, — произнес Уваров и покраснел, как рак.
— Я за тренировочными саблями, — сказал военный, объяснил мне, как добраться до нужного здания, потому что сегодня начал накрапывать дождь и тренировки на улице пришлось перенести под крышу.
— Сперва, — парень долго смотрел вслед уходящему Анатолию, а потом посмотрел на меня — его правую скулу до сих пор украшал внушительный крест из пластыря, из-под которого виднелся здоровенный синяк, — сперва, господин барон, я бы хотел принести свои извинения, потому что совершеннейшим образом не подозревал о вашей личности.
— Вот как? — чем дольше он говорил, тем сильнее мне хотелось его прогнать. — Почему-то при нашей первой встрече ты говорил проще.
— Так вы изволите ли принять мои извинения?
— Или ты будешь говорить нормально, или я тебя еще раз об стол приложу, — тихо проговорил я, чтобы не слышали остальные. — Кого ты из себя строишь?
— Намек понял, — Уваров сразу же изменился в лице, посерьезнел и прекратил нести всякую чушь. — Вел себя как дурак. Извините. Я и в прошлый раз просто познакомиться хотел, но перегнул.
— Понял тебя, извиняю, — кивнул я, но руки ему не подал. — Звать как?
— Илья. А вас Максимом, я в газете читал.
— Так может, ты и помириться подошел из-за того, что в газете прочитал? — прищурился я.
— Нет-нет, что вы, — искренне испугался парень. — Честное слово, господин ба... то есть, Максим. Там много другого любопытного, но нет, не из-за этого.
— Раз честное... — я пристально посмотрел на усатого, и тот сразу же бросился кивать:
— Самое что ни на есть.
— Так, спокойнее. Я же не собираюсь тебе вилку в руку втыкать.
— А в прошлый раз собирались? — слегка унявшись, полюбопытствовал Уваров.
— Пугать — собирался. Протыкать — нет.
— А это тогда за что? — он указал на свою забинтованную голову.
— Да что ты не уймешься никак? За дело это тебе. Еще в прошлый раз сказал, чтобы не
