Княжич Соколов - Роман Саваровский
— Тех внизу я точно не контролирую, — с нескрываемой досадой отозвался я, — смею заметить, Демьяну Афанасьевичу не понравится, как вы обошлись с приставленными им гвардейцами.
— Гвардейцами? Они ведь были в гражданском, — сдвинул брови Борис Суворов.
— Переоделись, чтобы бегать удобнее было, — пожал я плечами, — а то по лицею слухи пошли.
— Так это они те остолопы, что за белкой вдесятером гонялись? — басовито хохотнул генерал и слегка расслабился.
Поднять руку на гвардейцев его величества тяжкий проступок, но если те уже в немилости у императора настолько, что их отдали на побегушки Стародубскому, то и защищать их будет именно директор.
А его Борис Суворов, как видно, не боится.
Слыша это, где-то в углу пылала яростью одна Анна Зверева, но благоразумие взяло верх, и она сидела молча.
— Они самые, Борис Борисович, — утвердительно кивнул я, эти слухи и распустивший.
Несколько видео, несколько постов и щепотка ботов.
Голодные до скандалов люди инфоповод подхватили быстро и перемещаться по лицею гвардейцам стало уже не так удобно. Под смех прохожих, азартно генерирующих все новые и новые видео и посты в соцсетях.
— Так чем могу быть полезен?
— Не ерничай, Соколов, — посмурнел генерал, словно только сейчас вспомнил с какой целью вообще пришел, — ты и сам прекрасно знаешь зачем я здесь.
— Боюсь, что нет, Борис Борисович, — развел я руками, — насколько мне известно, конфликт с Тарасом Степановичем исчерпан, а вашу виру вам стоит обсудить с моим отцом.
— Вира, — выплюнул тяжелое слово генерал, — признаю, Соколов, я недоглядел за племянником. Тарас вечно циклился на эффективности, и ученики для него были расходным материалом. Его едва не вышибли в том году из лицея. Помог я ему, Соколов. Думал за ум возьмется, бестолочь, но, видать, не его это, обучать.
Я же терпеливо молчал, будучи пораженным неожиданной смене тональности диалога. Ни угроз, ни клятв в кровной мести, ни проклятий.
Даже непривычно как-то.
— Все еще не понимаю к чему вы ведете, Борис Борисович, — подался я чуть вперед от любопытства.
— К тому, что не творил этот дурень того, что князь Соколов ему вменяет!!! — взорвался генерал и эмоционально ударил кулаком по столу, переломив его пополам, — не мог он!!!
Я едва успел одернуться от летящих щепок. За это я платить точно не стану. И для заведения с ядерноупорным лифтом здесь на удивление хлипкая мебель.
Непорядок.
Четыре звезды максимум. Даже не смотря на вкусную еду. Есть-то как, если столы ломаные, а посуда битая.
— А вменяет мой отец покушение на жизнь наследного княжича? — следуя логике мысли генерала, предположил я.
— Так покушения не было??? — с проскользнувшей надеждой в голосе ухватился Борис Суворов за вопросительную интонацию.
Было конечно.
Но знать об этом ни Стародубский, ни Зверева не могли, они пришли позже. Окружение нас солдатами на покушение явно не тянуло, да и сам Тарас Степанович Суворов тогда благоразумно кричал что планировал «задержание».
Приказ «убить» он отдавал только Лидии и слышал его только я.
Для лицеистов же это был просто трагически завершившийся поединок. Даже если бы кто-то заподозрил неладное, ход бы подозрениям не дали. Не выгодно.
Кто остается.
Тридцать девять нерадивых бойцов Тараса Степановича? Этим резона открывать рот еще меньше. Их новый командир тоже Суворов, пусть и другой.
Остался один единственный вариант. Официальное обвинение рода Суворовых в покушении — это инициатива моего отца.
И раз генерал не объявил Соколовым войну за голословные обвинения, а пришел унизительно прояснять ситуацию, легитимность обвинения подтверждена словом самого императора.
— Было, — со вздохом признал я, принимая решение князя Омского перевести нашу игру в столице на совершенно новый уровень сложности.
— Жаль, что нам не удалось достичь понимания, Соколов, — скорбно выдохнул Борис Суворов.
Теперь понятно, почему он так резко воспринял слова о «вире». Ведь речь идет не о том, чтобы передать в знак извинений нашему роду пару производств или перевести крупную сумму на счет.
От Баюшевых наверняка откупились именно так.
Но покушение на убийство наследного княжича — это обвинение куда более тяжелое, чем манипуляции, провокации и превышение инструкторских полномочий.
За кровь платят кровью и никак иначе.
— Боюсь, от меня это не зависело, Борис Борисович, — признался я, — вот вы, как патриарх рода, стали бы слушать сына и менять собственное решение?
— Конечно нет, — тяжело выдохнул Борис Суворов, с тщательно скрываемой скорбью в голосе, — но племянник у меня один. Я должен был... убедиться.
Вообще-то их восемь, но, любимый племянник, видимо, действительно один. Даже жаль стало генерала. Хороший мужик. Честный.
— А если дойдет до греха, то и отомстить буду должен, — со сталью в голосе добавил взявший себя в руки генерал.
— Разумеется, — понимающе кивнул я.
Говорю же. Честный. Мало кто вот так вот прямо высказал бы угрозу. В спину бить куда удобнее.
— Я рад, что мы поняли друг друга, — подобрался высказавший все что хотел Борис Суворов.
Разговор ему доставлял явный дискомфорт и бессмысленно его затягивать он не планировал, оттого, получив ответ, генерал сухо попрощался и столь же громко, как и появился, покинул наш теперь уже полу-столик.
А меня оставил в размышлениях, что делать дальше. Из-за неучтенного фактора отца придется вносить коррективы в ближайшие планы.
— Ты осознаешь, что Сергей Леонтьевич бросил Рюриковичам открытый вызов? — дождавшись звука отъезжающего лифта тихо спросила Зверева.
— Вполне. Показать, что дару Соколовых не являются помехой ни расстояние в три тысячи километров, ни хваленые щиты и глушилки царского лицея было весьма смело со стороны отца. Факт вызова Рюриковичи поймут не сразу. И далеко не все. Но те немногие, кто последние часы следили за нами достаточно пристально и видели, что мы никак не связывались с Омском, поняли потенциальную угрозу Соколовых уже сейчас.
— Нам нужно вернуться в Омск, — напряженно заявила Зверева.
— Нет, — отрезал я, — все в силе. Послезавтра я лечу в Прагу.
— Ты должно быть шутишь, — нервно усмехнулась Зверева.
— Ничуть, — покачал я головой, — я изначально знал на что шел и пути назад у меня
