Лайон де Камп - Стрелы Геркулеса
— Именно так, дорогой Зопирион. Как всякий разумный отец, я желаю своим детям только добра. Желаю счастья, а его можно достичь единственным образом: соблюдая правила.
— Почему… почему ты хочешь отложить мою свадьбу только на основании глупых суеверий?
Главк изо всех сил делал знаки Зопириону замолчать, но перевозбужденный юноша не обращал на них никакого внимания.
— Суеверия? — взревел Ксанф. — Так ты называешь священные традиции, оставленные нам нашими предками, суеверием? Послушай, неверная собачья морда! В моей семье я не хочу видеть распутного еретика!
— Но я… но если…
— Спокойной ночи, господин! — Ксанф тяжело поднялся на ноги, и, мучаясь отдышкой, вышел во двор.
— Ну, смотри, что ты наделал, — сказал Главк.
— Я просто сказал, что хотел, — ответил Зопирион.
— Сказал, что хотел! Клянусь Небесными близнецами, все кончено! Мне очень жаль, ты был бы отличным зятем.
— Спасибо. Что же мне делать, Главк?
— Подожди до утра, и униженно попроси прощения.
— Значит, я должен ползать вокруг него на коленках, как какая-нибудь жаба, вылезшая из-под камня, и рассказывать старику, что я на самом деле верю в его благополучные дни и дурные предзнаменования?
— Совершенно верно. Я не говорил, что это доставит тебе удовольствие или что это единственное средство. Но я не вижу иного способа вернуть Коринну.
Зопирион глубоко задумался. Главк извинился и вышел. Юноша сидел в неярком свете поднимающейся луны, завернувшись в плащ до подбородка. Вдруг раздался негромкий шорох. Из темноты, также завернутая в плащ, появилась Коринна. Зопирион рассказал ей печальную историю.
— О, мой дорогой! Ну почему ты не пропустил эти слова мимо ушей, бросив какое-нибудь безобидное замечание? Или не придумал бы собственную примету или суеверие? — сказала она.
Зопирион застонал.
— Да потому что, дорогая, я — наиглупейший из всех ослов. Что касается ума, то я — неплохой строитель. Но когда дело заходит до отношений с людьми, то здесь я настолько же некомпетентен, насколько Лифодем сведущ в конструировании.
— Послушай, Зопирион, человек должен уметь обходить такие ситуации!
— Знаю, но иногда мне кажется, что я вряд ли смогу этому научиться. Если кто-то говорит ерунду, я встаю и говорю ему об этом прямо и привожу логичные доказательства. Кто угодно подтвердит, что таким образом невозможно завоевать симпатии окружающих. Неужели ты до сих пор хочешь выйти за такого толстокожего?
— Я прекрасно знала тебя, когда говорила, что хочу за тебя замуж.
Он сделал шаг к ней, но она ускользнула.
— Нет, мой дорогой!! Если ты приблизишься ко мне, то бог знает, чем все может кончиться.
— Ой, не думай…
— Говори тише! Если родители застанут нас за разговором без сопровождающих, отец вышвырнет тебя за порог прежде, чем ты успеешь хоть слово вымолвить. Обещай же: несмотря ни на что, ты завтра попросишь у отца прощения.
— Я… я… ох, отправить бы в преисподнюю брачные контракты, родительские переговоры, приданое и церемонии! А может, просто сбежим?
— Что?! Ты предлагаешь мне вступить, подобно простолюдинам, в гражданский брак?
— Ну… о… да. Видимо, я предложил именно это. Надеюсь, я не обидел тебя?
— Нет, не очень. Мало чем можно шокировать женщину, дважды потерявшую мужа. На самом деле, мне было даже приятно услышать лишнее подтверждение тому, что ты хочешь взять меня в жены не из-за приданого. Но я люблю отца и не хочу обижать его. К тому же, дорогой, ты не заглядываешь далеко вперед.
— О чем ты?
— Наш поступок привел бы в ярость и твоего отца тоже.
— Да пусть их. Мы будем выше предрассудков.
— Значит… Дай мне подумать… не могу точно выразиться, — она присела, подперев ладонью подбородок. Зопирион же буквально поедал ее глазами.
— Ты думаешь: с поддержкой семьи или без нее я смогу предоставить ей хорошие условия жизни. Так почему бы не взять то, чего я так хочу, и к черту их всех? Разве не так?
— Да, конечно.
— Но ты даже не предполагаешь, какие мерзкие сюрпризы способны приготовить нам боги. Мы живем в мире, где полно страшных опасностей, неудач и несчастных случаев. Каждый год до нас доходят известия или о вспышке чумы в том или ином крупном городе, или о разрушительном землетрясении в другом, а третий разграбили, а жителей порезали или угнали в рабство. Каждый год кто-то из друзей или близких погибает от рук разбойников, или попадает в рабство, или встречает смерть на поле боя или умирает от болезни. И ты наверняка думаешь: в фаворе у Дионисия ты как за щитом у Афины. Но кто может предсказать будущее? У Дионисия руки по локоть в крови…
— Не уверен. Он выдающийся государственный деятель…
— Возможно, и выдающийся. Но суди по делам, а не словам. И все станет ясно. Возможно, не пройдет и года, и ты погибнешь в жаркой переделке. А что будет со мной, если я отвернусь от собственной семьи? Или представь, что Дионисия свергли или убили. Даже если тебе удастся покинуть Сиракузы, то, порвав с семьей, тебе будет некуда возвращаться. Нужно беречь гавани, в которые мы можем пристать. Женщина не может не думать об этом. Женщина не может бороздить внутреннее море, и жить на средства от случайного заработка. Пожалуйста, попробуй помириться с отцом!
— Сделаю все, что от меня зависит. Тот, кто сказал, что мужчины практичнее женщин, не в силах отличить гору от гриба.
— Не нужно на самом деле вставать на колени. Скажи ему, что от удара по голове у тебя слегка затуманился разум.
На следующее утро Зопирион завтракал за одним столом с Ксанфом и его семьей, вел себя молчаливо и очень вежливо. Когда завтрак был закончен, он обратился к Ксанфу.
— Можно мне поговорить с вами наедине?
— Я так и думал, — изрек Ксанф. — Всем выйти из комнаты!
— Милостивый государь. Во-первых, я хочу извиниться за свои грубые, случайно вырвавшиеся слова. Понимаешь, на самом деле я уважаю традиции наших предков…
И Зопирион начал многословные пояснения и извинения, балансируя на грани между раболепными просьбами и вызывающими высказываниями, внутренне презирая самого себя. Круглое, с отвисшим двойным подбородком лицо Ксанфа было как каменное. Но тут во двор выбежал Херон.
— Кто хочет поиграть со мной в мячик? Дорогой Зопирион, покидай со мной мячик!
Его слова растопили суровый взгляд Ксанфа. Он вздохнул.
— Во имя безопасности своего внука я сменю гнев на милость. Но, тем не менее, я не позволю сыграть свадьбу раньше, чем через десять месяцев.
— Нужда — жестокий учитель. Но нельзя ли нам по крайней мере совершить обряд обручения?
— Да, это можно. Сколько времени ты пробудешь в Мессане?
— Дней пять-шесть.
— Тогда назначим торжество на вечер перед твоим отъездом.
Стена вокруг Мессаны не претерпела существенных изменений и стояла все так же полуразрушенной. В таверне у Кулона было как всегда многолюдно. Греческий капитан рассказывал очередные новости.
— …Деркилид, стратег Спарты в Азии, заключил союз с Персами и вторгся во Фракию: там варвары непрестанно совершали набеги на греческие города, расположенные вдоль побережья полуострова. Спартанцы выгнали фракийцев с полуострова и построили вокруг него стену. Теперь он под надежной защитой. Перерезов участников одной из группировок, принимавших участие в гражданской войне, спартанцы восстановили мир во фракийской Гераклее. А у себя на родине они разработали план свержения Пирра. Афиняне приговорили к смерти философа Сократа по обвинению в развращении молодежи и пропаганде в городе странных богов. Персы выбрали Конана Афинского своим адмиралом…
К Зопириону сквозь толпу пробирался невысокий человечек неопределенной наружности, и когда он подошел поближе, юноша сразу же узнал его.
— Асто! Отважный мореход, как ты поживаешь?
Асто поклонился.
— Клянусь благосклонностью богов Ханаана, о, господин Зопирион, дела идут хорошо. Теперь у меня собственный корабль. А ты как?
— Работаю строителем у Дионисия.
— Неужели? Значит, будем часто видеться: хозяин предложил мне плавать по маршруту Мотия — Сиракузы.
— Как ты добрался до Мессаны? Я думал, что все торговые корабли поставили на зимовку.
— Так оно и есть. Я приехал верхом на муле.
— Ты? Моряк!
— Да, и наиглупейший осел из всех, кого ты видел. Мои хозяева дал мне поручение купить корабельный лес. А что за слухи ходят вокруг Дионисия?
— Какие слухи?
— Что он собирается завоевать весь мир, как греческий Кир, что он собирается превратить Сиракузы в величественный город, превосходящий Афины и Вавилон вместе взятые, что, оставаясь наедине сам с собой он мучается от страха перед возможным покушением. Есть ли в подобных сказках хоть зерно истины?
Зопирион пожал плечами.
— Хозяин не доверяет мне своих политических планов.
