Макс Мах - Под Луной

– За тобой присматривает ОГПУ, их наружка. Работают профессионалы, действую осторожно, и имеют, по-видимому, приказ "не обострять". Поэтому в сложных случаях предпочитают потерять объект наблюдения, то есть, тебя, чем засветиться. Рашель… то есть, Рашель Семеновна, разумеется… Она их не интересует. Их интересуют исключительно твои, то есть, ваши встречи. Определить их и отследить было трудно, но мы вызвали в Москву оперативников из Ленинграда и Севастополя, и работали в основном со стационарных точек на ваших маршрутах. Поэтому так медленно. Мы не исключали так же, что у нас тут есть их агентура, поэтому работали с внешней точки, с сырьевого заготовительного пункта "Рога и копыта"…

Кравцов кивнул. Конспиративную контору на Плющихе создал еще Генрих в бытность его "исполняющим обязанности", но название дал сам Макс. Что-то такое всплыло в памяти… Впрочем, какая разница!

– Это ОГПУ, – Семенов демонстративно открыл папку "Для докладов", извлек из нее лист с повесткой дня и отметил первый пункт в перечне вопросов, выносимых на обсуждение. – Сложнее сказать, кто именно. Возможно, Медведь, хотя ему бы следовало сидеть в Смоленске… Но он как раз с месяц большую часть времени проводит в Москве, в Московском Губотделе. С чего бы? Но этот вопрос, как понимаете, к делу не пришьешь. Осведомителей у нас там нет, и знать доподлинно, он или кто-то из Коллегии, или бери выше, мы не можем.

Ну, это Семенов перестраховывался. Не один Кравцов параноик! Был у них осведомитель в секретариате ОГПУ, и еще пара товарищей по старой памяти и из общей нелюбви к Дзержинскому проясняли иногда некоторые весьма деликатные вопросы. Но это была епархия Семенова, и посвящать в эти дела Сауку Георгий не желал и, возможно, был прав. Однако сути дела это не меняло. Из сказанного Семеновым вытекало со всей определенностью: следит за Кравцовым ЧК, но кто именно послал агентов, узнать пока не представляется возможным.

– Ты сказал, что не меня одного пасут, за кем еще установлено наблюдение?

– Во-первых, следят две разные группы. – Семенов отметил остро отточенным кохиноровским карандашом еще один пункт в "повестке дня" и поднял взгляд. – Первая, как мы выяснили, это группа наружного наблюдения ОГПУ и следит она за начальником Управления Военконтроля. Вторая – следит и за женой указанного товарища. Работают осторожно и аккуратно, но профессионализма мало. Двоих удалось проследить и определить. Первый – Кафтанов Иван Николаевич, сотрудник штаба 2-й Кавалерийской бригады 4-й Кавалерийской дивизии 2-го Кавалерийского корпуса…

– А кто принял у Котовского корпус? – спросил Макс.

– Командир 4-й дивизии Криворучко.

– Понятно. Кто второй?

– Сотрудник политотдела 9-й Кавалерийской Крымской дивизии Вул Андрей Мордкович.

– У Котовского что, своя разведка есть, что ли?

– Если позволите, Макс Давыдович, – открыл наконец рот Саука. – Я чуть позже дам по этому вопросу некоторые пояснения. Пока же, да, есть.

– Вот оно как. Ладно! – Кивнул Макс. – Продолжай, Георгий Иванович!

– Со слежкой все, собственно. – Пожал плечами Семенов. – Они следят. Мы следим за ними. Котовцы о слежке не знают, чекисты, возможно, догадываются. Нервничают, перепроверяются, но тебя своим вниманием не оставляют.

– Продолжайте наблюдение, и… – Кравцов сделал паузу, обдумывая возникшую было, но остановленную на полном ходу мысль. Получалось, что первый порыв – верный. Интуиция опять не подвела.

– И вот еще что. – Закончил он свою мысль вслух. – Приставьте к товарищу завсектором Отдела ЦК негласную охрану. Кто его знает, может быть, тут террор против партии готовится…

– Будет исполнено, – на полном серьезе отрапортовал Георгий, он, судя по всему, такой возможности – хотя и по гораздо более основательным причинам, нежели антисоветский террор – не исключал тоже. – И последнее, вернее предпоследнее. В качестве заключительного пункта у меня значатся кадровые предположения, но там пока обсуждать нечего. Справки на кандидатов я принес, – он кивнул на серовато-синюю папку, лежащую на столе слева. – Там есть и мои соображения. Ознакомишься, обсудим.

– Тогда, переходим к предпоследнему пункту, – согласился Макс, пододвигая к себе папку.

– Вчера получены справка из Орготдела ЦК и пояснительная записка от полпреда в Чехословакии Антонова-Овсеенко. – Семенов извлек из-под "повестки дня" несколько страниц машинописного текста и вопросительно взглянул на Кравцова.

– Изложи коротко и добавь в дело. – Предложил Макс.

– Так вопрос, в какое из двух…

– Значит, в оба. Что там?

– Слова вашего информатора, – снова короткий взгляд, но уже с совсем другим выражением, – подтверждаются. Эняков и Златопольский работали в Одессе по заданию ЦК и командования фронта. Им удалось подорвать финасово-экономическое положение в тылу белых, вызвав жесточайшую инфляцию. По ходу дела они завладели значительными суммами в валюте. Речь идет, как минимум, о полутора миллионах золотом. Сто тысяч получил Эняков – это был его гонорар за участие в операции. Четыреста тысяч Златопольский передал в Наркомфин Украины. Не совсем понятна судьба оставшейся суммы. То есть мы уже знаем, что по первоначальному плану деньги предполагалось спрятать в Одессе, а позже – после восстания – переправить в Киев. Но положение менялось слишком быстро. Вывезти деньги вовремя не удалось… Винницкий попытался переправить их морем, воспользовавшись помощью контрабандистов, но что-то там не сложилось. В общем, на основе всех имеющихся у нас данных, следует предположить, что деньги до последнего момента находились у Японца…

– Так предположить или есть, что к делу подшить?

– Мы в тихую арестовали Никифора Урсулова. – Дернул губой Семенов. – Шесть дней назад. Формальный повод – обвинение в дезертирстве в 1919 году. Но реально нас интересовали обстоятельства…

– Я знаю, какие обстоятельства вас интересовали. – Перебил Семенова Макс, уже догадывавшийся, что это отнюдь не пустышка. – "В тихую" – это как?

– Он в командировку выехал, так что об аресте никто не знает. – Объяснил Семенов. – А там его просто ссадили с поезда, типа ошиблись. В комендатуре он предъявил документы, "проверили по спискам", нашли его фамилию, арестовали и доставили в Одессу. К нам в отделение. Допросили… Леонид Капчинский, наш старший оперработник… Пакет с протоколами прибудет через несколько дней, но Капчинский основное телеграфировал мне еще ночью. В салон-вагоне Винницкого находилась казна полка. Бумажные советские деньги, украинские, деникинское, всякая ерунда… и девятьсот тысяч франками и фунтами. Эти деньги Урсулов передал Котовскому. Это все, собственно, поскольку нигде больше эти деньги не фигурируют.

– А Подвойский здесь каким боком?

– Трудно сказать. – Пожал плечами Семенов. – Похоже, его просто настроили соответственно… Николай Ильич и вообще человек не гибкий. Помнишь, как ему Махно жить мешал, да и к эсерам был непреклонен… Слишком правильный, оттого спортом теперь и заведует. Никакого другого нормального дела для него, понимаешь, не нашлось.

– Ну-ну, – кивнул Макс. Получалось складно, оставалось – не проворонить удачу.

Глава 10

Слом

– Макс Давыдович, вас из ЦК спрашивают!

– Переводи! – Кравцов оторвался от бумаг, потер пальцами переносицу и подумал, что, вероятно, следует перестать придуриваться и сделать себе наконец очки. Глаза уставали от постоянного чтения, да и в тире, где он регулярно появлялся по вторникам, приходилось теперь прищуриваться.

– Кравцов слушает! – Сказал он в трубку едва успевшего зазвонить телефона. Время позднее, по пустякам тревожить не станут.

– Который час знаешь? – когда Реш хотела, она умела говорить так, что у Кравцова волосы на загривке дыбом вставали. И никакие помехи на линии снивелировать замечательный тембр ее голоса, и все эти обертоны, регистры и прочие чудные роскоши, не могли.

– Московское время один час двадцать две минуты после полуночи! – Торжественным "дикторским" голосом из будущего объявил Макс, едва взглянув на настенные часы, повешенные прямо напротив стола, как раз на такой случай.

– Домой придешь или с ней и заночуешь?

– Между прочим, ты телефонируешь мне со Старой Площади…

– Я тебе из дома телефонирую. – Перебила его Рашель. – Это я твоему секретарю сказала, что из ЦК. А сама вернулась домой в восемь с хвостиком, зашла по дороге в лавку к Манусяну…

"И купила у Аванеса Самсоновича коньяк… Черт! И о чем же я умудрился забыть?!"

– Реш, я кругом виноват, – сказал он тогда. – Но я не помню, что сегодня за день. Я твердо знаю только, что Бастилию взяли вчера.

– Уже позавчера. – Поправила Рашель.

"Позавчера… – Время бежало слишком быстро, и он как всегда ничего толком не успевал. – А через шесть дней… открытие конференции, и… "