Олег Мазурин - Убить отступника
Диктатор вскочил с кресла как ужаленный.
– Что-о-о?! – взревел он. – Что ты сказал?! Ах, какая сволочь этот Голевский! Он все-таки жив! Жив несмотря ни на что! Так, так. Дело принимает серьезный оборот. Вот что, любезный мой Максимилиан, экстренно направь в Казань надежный отряд гусар и драгун. Самых отъявленных и ловких кавалеристов! Пусть порубят на куски этих негодяев! Никого не оставлять в живых. Никого! А Голевского в первую очередь покрошить в капусту!
– Есть!
Максимилиан выбежал из кабинета. Бешеными прыжками преодолел ступеньки парадной лестницы и, толкнув что есть силы парадную дверь, вылетел во двор.
– Коня! Срочно! – заорал шеф полиции.
Ему тут же подвели свежую лошадь. Он вскочил в седло и дал шенкеля. Лошадь галопом понеслась к ближайшей заставе. За главой полиции Союза хвостиками приклеились двое надежных всадников. Почетный эскорт. Максимилиан спешил. Надо скорее отдать приказ на уничтожение Голевского. Диктатор прав: этот гвардеец просто дьявол во плоти! Он неуязвим, он неуловим, он просто заговоренный! Живуч, как гидра. Отрубишь голову – отрастает новая! Ну, держись, Отступник, Максимилиан наконец-то отрубит твою голову и прижжет. Собственноручно. И тогда закончится твоя везучесть и уязвимость. Если не сделает этого, не видать ему поста главы тайной полиции России. Это точно!
Когда Максимилиан выбежал, Диктатор в ярости ударил кулаком по бюро.
– Будь ты проклят, полицейский прихвостень Голевский! Он неуязвим, тысячи чертей! Так где же его ахиллесова пята? Где?!
Четыре года назад ищейки Бенкендорфа уничтожили Нижегородскую ячейку Гурова и Снегурова по их же глупости. Нынче нанесен губительный удар по Енисейской армии. Убит ее командир Рощин-старший, он же – Катилина. Отсечен палец, но не вся рука. Капитан Голевский – вот кто несет погибель Союзу. Его надо уничтожить любой ценой. Задушить как маленького кутенка!
– Ах, какая сволочь!
Диктатор в бессильной злобе скомкал бумагу и швырнул в угол. Как он в эту минуту ненавидел Голевского. Если бы его сейчас привели к нему на допрос, то он бы самолично разорвал на куски этого капитанишку!
Пока Диктатор ходил по кабинету, как тигр в клетке, поручик Снетков уже докладывал Бенкендорфу:
– Ваше превосходительство, хорошая весть. Голевский и Шепелев движутся к Казани с отрядом енисейских казаков. Везут какой-то важный документ. Прислали срочно курьера.
Бенкендорф чуть не подпрыгнул на месте от радости.
– Отлично, отлично! Это действительно хорошая весть, Снетков! Надобно срочно, не откладывая ни на секунду, выслать навстречу Голевскому отряд гусар и жандармов на подмогу! Повторяю, срочно! Ступай, возьми павлоградцев и жандармов из бывших кирасир или драгун. Поезжай с ними и руководи.
– Слушаюсь, ваше сиятельство.
– Чует мое сердце, заговорщики предпримут попытку остановить отряд Голевского и убить его, а документы похитить. Снетков, головой отвечаешь за операцию! Голевского нужно непременно встретить. Кровь из носу! Иначе его перехватят заговорщики. И тогда полетят наши погоны к чертовой матери.
– Хорошо, ваше превосходительство, я бегу, – и поручик исчез.
Вскоре сводный отряд гусар, драгунов и жандармов во главе со Снетковым поскакал к Казани.
К Голевскому экстренно шла помощь.
А в это время Бенкендорф стоял у окна в своем кабинете и усиленно молился за здравие отряда Снеткова и в первую очередь за здравие капитана лейб-гвардии Московского полка Александра Голевского. Вот кто нужен был ему живым и только живым. Именно от этой героической личности зависел успех хитроумно разработанной операции, а также дальнейшая карьера сиятельного генерала. Или грудь в крестах, или голова в кустах! За успех – точно крест или орден, за неудачу – точно отставка! Император не будет шутить! Он спросит, еще как спросит. И не сносить действительно Бенкендорфу головы, если он провалит тайную миссию.
Так что будь здрав, капитан Голевский! Будь здрав! Да поможет тебе крест и сила небесная!
Аминь!
* * *Пока экстренная правительственная помощь двигалась быстрыми темпами к Казани, отряд Голевского уже перебрался за Волгу. На том берегу остался Казанский Кремль и гостеприимный город.
– Вот и Казань позади, Шепелев! – крикнул ротмистру довольный капитан. – Скоро будем в Москве!
– Не будем бежать впереди саней, капитан. Надобно еще добраться до Белокаменной, заговорщики ведь не дремлют. Порой мне кажется, что они повсюду, караулят нас, сидят в засадах, заряжают ружья, точат сабли, как пить дать караулят нас, – начал осторожный Шепелев.
– Доберемся, – уверенным тоном заявил Голевский. – Непременно доберемся. Иначе зачем все это. А бояться заговорщиков не стоит. Пусть они нас боятся. Знаешь, ротмистр, одну такую поговорку?..
– Какую?
– Русак на трех сваях крепок: авось, небось да как-нибудь. Как-нибудь прорвемся к Москве, и не в таких переделках бывали. Вспомните, Шепелев, острог Солнца.
– Так-то оно так, – пугливо озирался по сторонам Шепелев. – И все же нам надо осторожнее быть.
– Непременно будем, ротмистр, непременно.
Голевский был уверен, что сейчас ничего не должно с ним случиться. И так он вынес много испытаний. Сердце у капитана радостно билось. Скоро он увидит Москву, Петербург. За два месяца он уже успел соскучиться по родным улицам и местам. А самое главное, наконец-то увидит свою ненаглядную Дашу!
В европейской части России не так сурово, как в Сибири. Градусов девять мороза. Тепло!
– А ну, запевай, казачки, – распорядился Голевский. – Эй, Фрол, давай командуй! Гряньте какую-нибудь удалую песню, чтоб пробило душу до слез. На боевые подвиги настроимся.
– А то и верно, братцы, – оживился Фрол. – Аристарх, запевай нашу походную.
– Ага…
Казаки приосанились, и песня грянула:
Как решил султан турецкийС нами шутку пошутить,Он собрал господ пашей-начальников,Стал им речи говорить,Раз, два, три,Стал им речи говорить…
– Во дают казачки, забирает до косточек. Ай да песня! – подивился Шепелев.
– Что и говорить, молодцы сорвиголовы, – согласился Голевский.
Я султан, султан турецкийВсему царству голова…
Песня звенела в воздухе. Вдоль дороги потянулся густой величественный ельник, припорошенный легким снежком. Вдруг из-за деревьев зазвучали оглушительные выстрелы и вылетели вооруженные всадники. Это был люди Максимилиана. Песня враз смолкла. Раздались крики: «Засада!»
– Я же говорил, Голевский! Заговорщики не дремлют! – завопил Шепелев.
– Да ну вас, ротмистр! – в сердцах воскликнул Голевский. – Не паникуйте раньше времени. Лучше-ка приготовьтесь к бою!
И выскочил из кибитки.
– Братцы, постоим за Россию-матушку! Умрем, но не отступим! – крикнул он казакам.
Фрол и развернул лошадь в направлении противников. Пика подъесаула грозно нацелилась на приближавшихся всадников.
Едва казаки успели опомниться, как двое из них были ранены, а один убит. Завязалась настоящая сеча! Заскрежетала сталь, захрипели лошади, заорали устрашающе рубаки. Бились изо всех сил. Фрол проткнул какого-то гусара пикой. Одного ранил. Но вот еще один казак упал, сраженный саблей. Потери несли обе стороны.
Голевский вскочил на бесхозную лошадь и пришпорил ее. Она вылетела навстречу двум драгунам. Гвардеец выхватил из седельных кобур пистолеты и выстрел в неприятелей. Попал только в одного. Но весьма удачно. Всадник слетел с лошади в снег и остался совершено недвижимым. Ранен или убит, не все равно ли. Лишь бы вышел из строя. Зато второй противник чуть не срубил капитану голову. Гвардеец вовремя пригнулся к гриве лошади. Клинок просвистел над головой совсем близко. Голевский скинул пистолеты на снег и выдернул из сугроба чью-то пику. Развернув лошадь, он, как рыцарь на турнире, выставил пику и помчался навстречу неприятелю. Драгун тоже успел развернуться и устремился на капитана, размахивая саблей.
Голевский сжал зубы, напряг тело…
Враг все ближе и ближе. Видно его яростное лицо, бешеные глаза, злобный оскал.
Ну, держись, голубчик!
Голевский направил оружие прямо в грудь заговорщику…
Удар! Хрясть!.. Лезвие копья воткнулось прямо в горло драгуну, древко переломилось. Кровью оросило капитана. Драгун слетел с лошади. На двух бойцов стало меньше у неприятеля. Кажется, теперь преимущество на их стороне. Эффект внезапности у заговорщиков уже потерян.
Максимилиана кто-то из казаков вышиб из седла сломанным древком пики. Заговорщик кубарем покатился по земле, но отделался лишь легкими ушибами и царапинами и сумел быстро подняться.
К нему уже летели спешившиеся с коней казаки. Один из них держал в руках веревку, желая пленить главу тайной полиции Союза. Но Максимилиан оказался не так-то прост. Он достал свое тайное оружие – «терцероль» – английский карманный пистолет с привинченным штыком. Выстрелив в одного нападавшего, он ударил штыком второго, да так, что штык застрял в животе у бедняги. Два казака рухнули. Кто мертвый, кто раненый. Максимилиан подобрал казацкую шашку.
