Уилбур Смит - Смерть и золото
Он изучающее посмотрел на Вики, когда принц представил ее, с тем же самым мертвым выражением в глазах и никак на это не отреагировал, правда, его змеиные глазки медленно скользнули по ее телу, словно мерзкие руки, задержавшись на груди и ногах, прежде чем он перевел взгляд обратно на ли Михаэля.
Толстые, распухшие руки поднесли к вишневым губам курительную трубку из рога антилопы, и рас Куллах глубоко затянулся, задержав дым в груди, потом медленно выдохнул.
– Вы весь день ничего не ели, – сказал ли Михаэль и приказал слугам принести Вики поесть. – А теперь вы нас извините, мисс Камберуэлл, рас не говорит по-английски, а наши переговоры еще только начались. Я приказал приготовить для вас комнату, там вы сможете отдохнуть, когда поедите. Мы всю ночь будем обсуждать наши дела. – Тут ли коротко улыбнулся. – Но сказано будет очень немного, поскольку говорить мы будем о кровавой вражде, которая тянется уже сотню лет. – И он повернулся обратно к Куллаху.
Горячая, насыщенная специями пища тут же согрела Вики и заполнила зияющую холодную пустоту у нее в животе, а кружка огненного теджа заставила ее закашляться и часто задышать, но тут же подняла ей настроение и оживила журналистское любопытство, и она с новым интересом стала озираться вокруг, стараясь понять, что здесь происходит.
Эти двое мужчин не переставая спорили, явно прощупывая один другого, – непримиримые враги, против собственной воли сведенные вместе огромной опасностью и более мощным противником.
По другую сторону от раса Куллаха сидели две молодые женщины из племени галла, бледные, с большими темными глазами, с благородными чертами лица и роскошными темными волосами, туго заплетенными в огромный и жесткий круглый тюрбан, в котором отражался свет ламп, создавая вокруг их голов светящийся ореол. Они сидели неподвижно и безучастно, не выказывая никаких эмоций, даже когда рас гладил одну или другую с безразличным выражением лица, словно лаская комнатную собачку. Только однажды, когда он взял в жирную, толстую ладонь пухлую грудь одной из них и сжал ее, женщина чуть скривилась от боли, и Вики увидела, что алое полотно ее блузки тут же намокло и на нем напротив соска образовалось темное пятно – грудь переполняло материнское молоко.
Только что вернувшееся к Вики ощущение благополучия начало быстро исчезать, ее снова переполняла усталость и усыпляла съеденная пища, тяжело заполнявшая желудок, дымная атмосфера и гипнотизирующее бормотание по-амхарски. Она уже собиралась извиниться перед ли и уйти, когда за дверью комнаты началась какая-то суматоха и раздались пронзительные злобные крики. Голос был скрипучий от старости и негодования. Собравшиеся в комнате немедленно оживились, словно сквозь всех пропустили электрический разряд, и рас Куллах посмотрел в сторону двери и что-то ворчливо приказал.
В комнату втащили юношу лет восемнадцати. Его держали двое вооруженных воинов. Они поставили его в середине комнаты, на поспешно расчищенном пятачке перед расом Куллахом. Руки юноши были связаны сыромятным ремнем, который глубоко врезался в плоть на запястьях, лицо было мокрое от пота, выступившего от страха, а глаза дико вращались.
За ним появилась визжащая сморщенная старуха с иссохшим тельцем старой обезьяны, закутанная в пышную черную шамма, жесткую от застарелой грязи и зеленоватую от старости. Она непрерывно пыталась напасть на пленника, вцепиться крючковатыми костлявыми пальцами ему в лицо, ее беззубый рот то и дело разевался, открывая темную дыру с розовыми краями губ, и она бросалась вперед и подскакивала перед замершим в ужасе юношей, пытаясь до него дотянуться, тогда как двое стражей отталкивали ее прочь несильными ударами, сопровождаемыми взрывами веселого хохота, ни разу, однако, не выпустив пленника из рук.
Рас наклонился вперед, с внезапно пробудившимся интересом наблюдая за этой игрой. В его темных пустых глазах даже вспыхнул огонек предвкушения. Он задал какой-то вопрос, и старуха бросилась к нему и плашмя растянулась на полу.
Она начала жалобно блеять, излагая пронзительным голосом свою обиду, одновременно пытаясь ухватить раса за ногу и поцеловать ее. Куллах хихикал, пинками отбрасывая старухины руки и задавая вопросы, на которые отвечали либо стражи, либо сама вопящая старуха.
– Мисс Камберуэлл, – прошептал принц, – я полагаю, вам лучше уйти. Это будет не самое приятное зрелище.
– А в чем там дело? – требовательно осведомилась Вики, в которой проснулись профессиональные инстинкты. – Что они делают?
– Эта женщина обвиняет юношу в убийстве своего сына. Стражи свидетельствуют в ее пользу. А рас должен судить преступника. Он сразу же вынесет решение, и приговор приведут в исполнение немедленно.
– Прямо здесь? – поразилась Вики.
– Да, мисс Камберуэлл. Поэтому я и настаиваю, чтобы вы ушли. Наказание будет осуществляться на библейский манер, в соответствии с положениями Ветхого Завета, который является основой коптской веры. Око за око, зуб за зуб.
Вики не спешила воспользоваться советом принца. Все, что имело отношение к делам человеческим, являлось предметом ее журналистского изучения, неважно насколько ужасными или странными казались эти дела. Впрочем, было уже поздно.
Рас, смеясь, снова отпихнул старуху, пнув ее в грудь, отчего она отлетела через всю комнату по утоптанному земляному полу, и резким голосом отдал приказание стражам, что держали обвиняемого. Сидя на полу и размахивая руками, словно подбитая черная ворона, старуха, услышав приговор, издала вибрирующий победный вопль и попыталась подняться на ноги. Стражи снова загоготали и начали стаскивать с осужденного одежду, пока он не остался совершенно голым, если не считать связывавшие его ремни.
Переполненная людьми комната теперь гудела от возбуждения и предвкушения грядущего развлечения, а в дверях и у окон толпились те, что прибежали сюда из разбитого под деревьями лагеря. Даже две безучастные женщины, что сидели рядом с расом Куллахом, несколько оживились, нагнулись друг к другу и тихонько заговорили, улыбаясь одна другой, и их подобные темным лунам глаза засверкали, а полные груди тяжело заколыхались под тонкой материей блузок.
Осужденный юноша тихо бормотал что-то жалостливое, вертел головой из стороны в сторону, словно ища пути побега. Его голое тело, изящное и мускулистое, с кожей цвета темного янтаря, блестело в свете ламп, а руки были крепко связаны за спиной. У него были длинные стройные ноги, мышцы крепкие и отлично сформированные, темный кустик волос внизу живота казался очень густым и жестким на вид. Толстый обрезанный пенис сейчас вяло повис, еще более усиливая вид отчаяния, овладевшего его хозяином. Вики попыталась отвести взгляд, устыдившись собственного желания рассматривать обесчещенного и приговоренного к смерти человека, но зрелище было завораживающее.
Старуха прыгала и скакала перед пленником, ее сморщенное коричневое лицо было искажено гримасой отчаянной злобы, потом она разинула свой беззубый рот и стала плевать ему в лицо. Слюна стекала по его щекам и падала на грудь.
– Пожалуйста, уходите, – продолжал настаивать ли Михаэль.
Она попыталась подняться, но ноги перестали ей повиноваться.
Один из воинов галла, сидевший напротив Вики, вытащил узкий кинжал из роскошных кожаных ножен, висевших у него на бедре. Его рукоять была изготовлена из рога антилопы куду и отделана медной проволокой, лезвие чуть искривленное, с очень острым кончиком, длиной в две мужских ладони. Он что-то выкрикнул, привлекая внимание старухи, а затем толкнул кинжал по полу в ее сторону – и она прямо-таки упала на него и схватила с довольным и радостным воплем, вскочила и заплясала перед съежившимся юношей, размахивая клинком, а наблюдатели продолжали орать, подбадривая ее.
Пленник стал извиваться и вырываться, не отводя глаз от кинжала, его лицо исказили отчаяние и страх, но двое высоких стражей крепко его держали, хихикая, как парочка голодных людоедов, и не сводили глаз с клинка.
Старуха испустила еще более пронзительный вопль и бросилась на пленника – ее длинная костлявая рука мелькнула в воздухе, нанося удар и впиваясь кончиком кинжала в сердце осужденного. Но сил у старухи было недостаточно, чтобы как следует вонзить лезвие, клинок попал в кость и ушел вбок, скользнув по грудной клетке и оставив длинный неглубокий разрез, обнаживший кость, на мгновение сверкнувшую белым, прежде чем из раны потоком хлынула кровь. Собравшиеся воины галла хором издали радостно-одобрительный крик, после чего начали насмехаться над мстительницей, издавая язвительные вопли и улюлюкая, словно стая осатанелых шакалов.
Старуха наносила удар за ударом, юноша бился и вырывался, его стражи ревели и гоготали, кровь из неглубоких порезов разлеталась по всей комнате, поблескивая в свете ламп, пятная руку старухи, сжимавшую кинжал, и брызгая ей в лицо, прямо в остервенело орущий рот. От ярости и неудовольствия ее удары становились все менее удачными и слабыми.
