Дмитрий Старицкий - Принц Вианы
Отпустив наконец мою тушку после троекратного поцелуя, герцогиня обратилась к моей свите.
— Ваша светлость, — отвесила она дозированный поклон дону Саншо.
Ответный почтительный поклон инфанта. Чуть ниже, чем тетин. И ответное приветствие:
— Ваша светлость.
— Мон сьеры, — общий тетин поклон: так, слегка, — прошу вас посетить мое скромное жилище.
И повернувшись, вошла в двери, которые перед ней раскрылись как автоматические.
За ней и мы прошли во дворец под звуки фанфар, которые снова затрубили.
А красивая у меня тетя. И молодая. На вид и не дашь больше двадцати.
Дорогая редакция, я худею…
Я ее уже хочу.
Парадный прием тетя скомкала. Все свелось к формальному представлению нам ее фрейлин и ближников, которых было на удивление немного. Ларчик открывался просто — здесь гостит герцог Орлеанский и большинство придворных сопровождают герцогов на охоте. И Бретонского дюка, и Орлеанского. С ними же развлекается стрельбой фазанов и граф де Вертю — герцогский бастард, который вполне уютно себя чувствует в доме своего отца, при отсутствии у Франциска Второго законных наследников мужского пола.
Кульминацией торжества был показ мне моих кузин. Первой вынесли трехмесячную графиню Изабеллу д'Этамп, которую мне дали на минутку подержать из рук ее кормилицы. Обычный краснорожий запеленатый младенец, сыто лупающий на окружающих светлыми глазенками. Младенец как младенец — я в них, откровенно говоря, ничего не понимаю, а держать на руках и вовсе боюсь. Слава богу, меня от этой участи графинюшкины кормилицы быстро избавили.
Вторую тетину дочку, юного ангелочка, в тронный зал привела за ручку дородная нянька. И представили мне четырехлетнюю Анну, графиню де Монфор, которую, несмотря на младенческий возраст, уже засватали за наследника английской короны.
Анна сделала мне вполне правильный реверанс, хотя смотрелось это забавно для такой крохи, и выдала хрустальными колокольчиками заученную наизусть фразу:
— Я счастлива видеть вас у себя в гостях, мой дорогой наваррский кузен.
Я взял это запакованное в парадные одежды маленькое тельце в руки, поднял на уровень глаз, слегка подбросил к потолку, вызвав задорный детский смех, и, чмокнув кузину в щеку, поставил на пол.
— А ты красивый, — заявила Анна, — мне такие мальчики нравятся.
— Не сравниться мне с тобой в красоте, Анна. Быть тебе королевой, — сказал я девочке. — А если захочешь, то станешь и императрицей всего христианского мира.
— Я буду бретонской дюшесой, как мама, — строго сказала девочка и даже ножкой притопнула.
И так это чопорно у нее получилось, что вызвало у всех окружающих непроизвольный смех, разрядив строгую атмосферу официального приема.
Сидящая на троне тетя просто цвела, когда демонстрировала мне своих крошек. И явно хвалилась детками на вырост, чтобы я тоже мог хвалить ее дочерей в местах их потенциального замужества.
Когда девочек увели, мажордом всех пригласил к столу.
В обеденный зал я шел, держа на вытянутой руке тетину ладонь.
За нами сарабандой потянулись и остальные присутствующие в тронном зале.
— Как твое здоровье? — тихо озаботилась герцогиня, чтобы остальные не слышали этого вопроса.
— Уже хорошо, тетя. Не стоит беспокоиться, — так же тихо ответил я. — Я отлежался на барке, пока плыл к вам.
— Здесь у тебя врагов нет, — обнадежила меня тетя. — Но мой тебе совет: уезжай домой как можно быстрее. Я рада тебя видеть, но обстановка вокруг не соответствующая. Ты же знаешь, что мне приходится делить своего мужа с Антуанеттой де Меньеле. Мы с ней неплохо поладили в некоем вооруженном нейтралитете. Но вот как она воспримет тебя, я боюсь загадывать.
— Она столь сладострастна?
— Отнюдь. Она искренне любит моего мужа и верна ему. Даже д'Орлеан получил от нее щелчок по носу. Но это в куртуазных играх, а что может статься в играх политических… Все же она вышла из рассадника Паука, и куда ее занесет, никто не может сказать. Повторюсь: она верна моему мужу, а не мне. А Паук уже послал посольство к твоей матери в По. И деньги.
— В По? Разве маман не в Помплоне? — Это была новая для меня информация, и неожиданная.
— Нет. Ее туда так и не пустили кортесы. Развернули на Ронсевальском перевале. И повторно не признали за ней статус регины*. Правит страной пока мой брат — кардинал.
Ага… Кардинал все же не Валуа. Очень хорошо. «Как я рад, как я рад, что мы едем в Ленинград!»
— Почему так? — Я пристально посмотрел на тетю, и она не отвела своего взгляда.
— Потому что Мадлен — сестра руа франков и, как французская дюшеса на апанаже, ест у него с руки. Тебе придется отныне с кортесами бодаться напрямую самому, так как ты теперь полноценный монарх по Наваррским фуэрос, хоть и не вошел в возраст. Интрига Паука состояла в замене тебя на твою сестру. Надев на Каталину корону, он намеревался выдать ее замуж за своего клеврета и получить посредством такого брака послушную марионетку на наваррском троне.
— Кто этот клеврет? Или там их целая кучка на сестренкин выбор?
— Сеньор д'Альбре. У него обширные земли к югу от Гароны.
Вот мы и пришли к еще одной фамилии, знакомой по учебникам.
— А что со мной они планировали сделать? — задал я давно мучивший меня вопрос.
Уже в дверях обеденного зала тетя сказала:
— Постричь в монахи, — и тут же переменила неприятную тему: — Хорошо, что у нас коридоры такие длинные. За столом нам не удалось бы поговорить. В смысле — о серьезных вещах.
Обед входил в заключительную фазу, к десерту, когда в зал буквально ворвался, потрясая в каждой руке красивой пестрой тушкой — с синими крыльями и бледно-красным хвостом, сам бретонский герцог. Тезка мой, тоже Франциск, только его порядковый номер — два. Мужчина в самом расцвете сил. Лет сорока пяти. Стройный. Бритый. С живыми голубыми глазами, цепко ухватившими диспозицию обеденного стола. В остальном, говоря языком протокола, — «без особых примет».
Ворвался он в обеденный зал и закричал:
— Дорогая, смотри, каких я тебе красивых петушков настрелял тупой стрелой! Еще пару-тройку этаких птичек — и у всех твоих пажей будут такие броские султаны, каких ни у кого нет. И не будет. Так как эту привилегию я жалую только тебе.
И герцог поклонился герцогине, смешно расставив в стороны руки с фазанами.
Поднявшись с поклона, он как бы только сейчас заметил всех нас за столом. Актер, епрть. Роль: «Веселый небожитель, случайно заметивший мурашей».
— О-о-о… Так у нас гости… Как хорошо и неожиданно, а то нам с Орлеаном уже скучно. Охота порядком поднадоела, а новых развлечений не предвидится. Представь меня поскорее, дорогая.
— Дядя, если вам скучно, то я могу послать за моим шутом, — выпалил я, не вставая с места, так как меня очень раздражала это монаршая клоунада.
— А-а-а… Наваррский племянничек. Мое почтение, — герцог сделал какое-то па в присяде с расходящимися руками, не выпуская из них фазанов.
Непонятно, но здорово. И неожиданно красиво. Предтеча Марлезонского балета, епрть.
— Шут — это хорошо, — продолжил спич мой бретонский дядюшка. — Но насколько мне сообщали, в гости к руа франков ты приехал без шута.
— Я его нанял по дороге оттуда, дядя. Прямо на реке.
— И хороший шут? — улыбнулся герцог.
— Это лучше спросить у дюка д'Орлеана, так как именно в их доме, в Блуа, он служил в шутах.
— Тогда быстрее идем… Стащим этого лентяя с кровати, куда он завалился прямо в сапогах вместе с настрелянными им курочками, и спросим. Пошли… Пошли, племянничек. Господа, мое почтение, но государственные дела не дают мне возможности присоединиться к вам, хотя я и проголодался. Мы будем в вашем распоряжении немного позже. А пока нам крайне необходимо обсудить нового наваррского шута.
И после такой шпильки в мой адрес он добавил уже персонально мне голосом, в котором ощущался укутанный в бархат металл:
— Наварра, ты идешь?
С этими словами бретонский герцог швырнул на обеденный стол своих мертвых фазанов.
Тетушка мне поощрительно подморгнула.
— Куда я денусь, — пробурчал я, вылезая из-за стола и показывая жестом своей свите, чтобы они оставались на местах. — Веди, Бретань.
Все. Отпуск кончился.
Начался большой европейский реалполитик.
Герцог Луи Орлеанский валялся на большой кровати под шелковым балдахином в обнимку с охотничьей сукой неизвестной мне породы и что-то довольно мурлыкал себе под нос. Вокруг них на смятом покрывале валялось пяток тушек фазанов, на которые собака не обращала никакого внимания. Надо же, не обманул Франциск Бретонский — д'Орлеан действительно валялся на шелковом покрывале в заляпанных грязью сапогах. И это третье лицо французской короны! Первый принц Франции. О, нравы…
