Дмитрий Казаков - Охота на сверхчеловека
Они бросились на него втроем, не раздумывая ни мгновения.
Эта схватка совсем не походила на ту, что состоялась у монумента Жижки. Там Семена желали в первую очередь ранить или обездвижить, взять в плен. Трое киборгов хотели его убить и делали для этого все, что могли. Они атаковали мощно и слаженно, действуя как единая команда.
В первый же момент удар тяжелой, как бревно ноги едва не сломал Радлову предплечье. Потом окружающий мир исчез, превратился в нечто смазанное. Остались лишь холодные, спокойные лица врагов, их уверенные движения и собственное тело, такое непослушное, слабое и медленное…
Семен сам удивился, когда одна из редких контратак достигла цели. Ребром ладони заехал одному из киборгов по гортани. Там хрустнуло, изо рта упавшего на колени врага хлынула кровь. Другие двое отвлеклись лишь на мгновение и напали уже вдвоем.
Радлов едва не лишился уха, получил скользящие удары по ребрам, правому бедру и животу. Нормального человека они сделали ли бы калекой, но измененный сывороткой организм сумел справиться и с болью, и с повреждениями.
Это стало неприятным сюрпризом для киборгов.
– Звезда Давида! – воскликнул один из них раздраженно. – Но он же обычный! Как такое возможно!
Второй ответил что-то злое на незнакомом Семену языке.
А он, уловив замешательство киборгов, напал сам. В скорости превосходил соперников и сумел этим воспользоваться. Оказался у одного из них за спиной и беспощадным тычком раздробил шейные позвонки. Последнего оставшегося на ногах поймал на встречный удар, и сломанные ребра вошли белолицему в сердце.
Бьющееся в агонии тело упало на дорогу.
– Вот как, я смог… – Радлов остановился, трясущейся рукой провел по лицу.
«Шкода» с выбитыми дверцами казалась выпотрошенным гробом. Блестели куски стекла. Кровь на асфальте выглядела черной. Неподалеку, у красного «Пежо-Октавии», две молодые женщины стояли неподвижно. Ветер трепал их волосы, а глаза у обоих были вытаращены.
С начала схватки прошло не больше двух минут. Очевидцам она, скорее всего, показалась мельтешением стремительных теней.
Сам Семен чувствовал себя отвратительно. Его подташнивало, мускулы ныли, боль охватывала голову. Там, куда пришлись удары, набухали синяки, задетую кулаком челюсть неприятно саднило. Но что самое противное – болью в груди сопровождался каждый удар сердца.
Похоже было, что Радлов едва не превысил предел отведенных сверхчеловеку сил.
– О нет, что же я сделал… – тут до него дошло, что сегодня он совершенно точно лишил жизни двоих, нет, все же троих людей. Последний киборг с перебитым горлом замер, его остановившиеся зрачки уставились в небо.
Перед глазами все закружилось, Семен сделал шаг к машине, оперся о ее гладкий и холодный борт.
«Они бы прикончили тебя, ни мига не сомневаясь, – стучалась в голове мысль. – Просто свернули бы шею, как цыпленку. И отправились пить пиво в ближайший кабак. Чего жалеть о них? Ты лишь защищался, спасал свою жизнь». Это помогало, но не очень. Совесть продолжала трогать душу тонкими колючими лапками, чувство вины походило на плещущийся в жилах яд.
– Нет времени переживать. Надо что-то делать, подумать о том, как поступить дальше, – сказал сам себе.
Успел сделать шаг, и тут убитый первым киборг просто-напросто взорвался. Из его тела вырвались языки пламени. В стороны полетели клочья пылающей одежды. Семена качнуло, взрывная волна горячей теркой прошлась по лицу. Женщины у «Пежо-Октавии» с испуганными воплями попадали наземь. На том месте, где лежал труп, осталось темное выжженное пятно и горсточка праха.
С задержкой в несколько секунд взорвались и два других тела. От одного уцелел кусок отливающего металлом черепа с окровавленными волосами, от другого – обгорелый ботинок.
«Очень умно, – подумал Радлов. – В случае поражения – самоликвидация. Никаких следов, и победителю не достается ничего. А полиция, скорее всего, решит, что этих парней убил я».
И тут Семен поддался страху.
Он судорожно огляделся. Нырнул в машину, схватил валявшийся на заднем сиденье рюкзак. И изо всех оставшихся сил рванул по склону, прочь от разбитой машины. Наверху откоса пробился через настоящую стену из густого кустарника и оказался в Летенском парке.
Тут пошел медленнее, надвинув бейсболку на самые глаза и опустив голову.
В Летне все было спокойно. Шумели старые деревья, по дорожкам неспешно прогуливались мамы и бабушки с детскими колясками. На лавочках сидели парочки, молодые и пожилые. На одной из полянок школьники с азартными воплями гоняли футбольный мяч.
На беглеца никто не обращал внимания.
«Похоже, что сбой Сети еще не устранен, – подумал Семен, глядя, как юноша в сиреневой майке и шортах цвета последнего снега недоуменно смотрит на компак. – А значит, у меня есть немного времени до момента, когда заработают камеры». Ускорив шаг, прошел мимо расположенного прямо над обрывом летнего кафе. От него свернул вглубь парка.
Миновал похожее на крохотный замок строение с башенками, коричневое и точно покрытое чешуей. Обходя его, уткнулся в толпу детей с родителями, окруживших старую карусель.
Судя по виду облезлых лошадок и доносившейся из динамиков музыке, ей было лет сто.
Тут обнаружились еще несколько человек, куда сильнее озабоченных состоянием Сети, чем собственными чадами. Оставив их позади, Радлов узкой и прямой, как стрела, дорожкой вышел к широкой улице, Милади Горакове.
Часть машин стояла, другие, чьи владельцы были посмелее, ехали со скоростью хромых улиток. Светофоры не работали, водители выглядывали из окон и безуспешно пытались куда-то дозвониться.
Семен перешел улицу и углубился в лабиринт узких безлюдных улочек, зажатых меж старинными двухэтажными особняками. Когда впереди мелькнула зелень, Радлов без раздумий устремился туда и через открытую калитку в железном заборе проник в другой парк – Стромовку.
Этот был куда больше Летны и по сравнению с ней выглядел диким лесом. Заросли цветущего жасмина походили на нечесаную шевелюру, трава на лужайках не была особо ровной, а на дорожках валялись листья и даже сухие ветки. Тут тоже имелись камеры, но висели они довольно редко.
Семен не стал гадать, работают камеры или нет. Двигаясь зигзагом, чтобы не попасть в объектив, он пошел вглубь Стромовки. И буквально через сотню метров уперся в забор, за которым виднелось длинное полуразрушенное здание. Висевшая на нем табличка гласила – «Конюшни летнего дворца. На реставрации. Вход воспрещен».
Никаких следов того, что тут на самом деле идут работы, видно не было.
Осмотревшись, Радлов перемахнул через забор, проник в одно из бывших стойл, где и сел прямо на землю. Закрыв глаза, прислонился к гладкой, нагревшейся на солнце стене.
Страх и горячка бегства начали потихоньку отпускать. В голове завертелись мысли – что зря он побежал, что нужно было остаться и дождаться полиции, ведь нападение видели те женщины из «Пежо»…
– Теперь меня точно посчитают убийцей, – пробормотал Семен, чувствуя нарастающее отчаяние. – А заодно решат, что я прикончил и парней в машине, а потом удрал. Эх, и идиот же я!
Никто, кроме Гены, теперь не докажет, что он сдался. Решат, что патрульные взяли Радлова сами. А потом не досмотрели, и злобный маньяк из России, убивший пани Грубе, хлопнул и их.
После чего сбежал.
Теперь желающая отомстить за соратников полиция Праги будет землю рыть, чтобы найти беглеца. Его термограмма, отпечатки пальцев, параметры ДНК и рисунок радужки попадут в черный список. И стоит им засветиться где-нибудь…
– Идиот, – повторил Семен. – Эх, если бы была возможность стать кем-нибудь другим, измениться…
Он в ярости ударил кулаком по стене. Словно в ответ на это движение вздрогнуло сердце. Боль возникла в пояснице, чуть выше почек, и поползла по позвоночнику. Начало печь горло, что-то неприятно хрустнуло в голове, прямо за переносицей.
– Что за ерунда? – он посмотрел на кончики пальцев, по которым будто скребли железной теркой.
Сначала показалось, что мутится в глазах. Но Радлов сморгнул, а ничего не изменилось – тончайшие линии, покрывающие кожу, извивались и двигались, словно тонкие прозрачные черви. Сама кожа шелушилась, сползала, подобно змеиной шкуре, обнажая новый рисунок.
Позвоночник будто стал трубой, через нее снизу вверх ударила волна новой боли. Взорвалась в голове и расплескалась по лицу. Что-то зашевелилось на лбу, скулах и под подбородком. Будто невидимые сильные пальцы начали давить плоть, корежить, лепить что-то новое…
Это походило на трансформацию, пережитую Семеном в лесу около Кршивоклата, но было куда болезненнее.
– Невероятно, – прошептал он, из последних сил удерживаясь от крика. – Я что, на самом деле меняюсь?
Тут в глаза словно вонзились два раскаленных прута, и дневной свет померк.
