Владислав Русанов - Гонец московский
Финн рассмеялся и сказал, лешие не обладают такой властью – наделять людей пониманием языка зверей и птиц. Тут уж так – или родиться с этим нужно, или никакая сила не поможет. Ну разве что Господь… Так ему, обычно, нет дела до людских желаний и чаяний, очень редко он снисходит до исполнения желаний.
– А есть люди, – продолжал старик, – наделенные способностью не только разговаривать с тварями лесными, но и оборачиваться в них…
– Это как? – не понял литвин.
– Оборачиваться – значит на время надевать звериную шкуру.
– Превращаться, что ли?
– Можно и так назвать, хотя это неправильно. Превращается в зверя колдун, совершая ритуалы, читая заклинания и принося жертвы. А оборотень просто оборачивается.
– Оборотень? – насторожился Вилкас. – Vilkolakis? – Как обычно, разволновавшись, он перешел на родную речь.
– Тебе ли удивляться? – усмехнулся Финн. – У вас, в Литве да Жмуди, этого добра навалом. Есть там и у меня добрый друг… Про князя Будрыса слыхал?
– Не-а… – мотнул головой парень. – Не слыхал.
– Что, правда? – искренне удивился старик. – Хотя чего уж там… Нелюдимым он завсегда был. Сидит в своем замке, как медведь в берлоге. Да медведь он и есть. Самый что ни на есть медведь.
– Медведь?
– Ага. Косолапый. Причем старинного рода… Ну да не о нем речь.
– А о ком? Или о чем?
– Об оборотнях, юноша, об оборотнях.
– И что ты хочешь мне о них рассказать? – поежился литвин. У него появились нехорошие предчувствия. Очень нехорошие. Да еще взгляды волчьи – янтарные, пристальные, немигающие – добавляли опаски. Невольно закрадывалась мысль: полно, да звери ли это?
– Не бойся, юноша, не бойся. Если бы мои друзья хотели тобой полакомиться…
– А я не боюсь! – перебил Вилкас.
– А вот врать мне не надо! Я же вижу. Конечно, ты не трус. Но здоровая опаска любому человеку присуща, если он, само собой, не полный дурак. Так что стыдиться не надо.
Парень смутился. Крыть нечем. Против такого довода трудно возразить. Он сумел только пробормотать:
– А я и не стыжусь…
– Вот и правильно, – согласился старик. – Не нужно стыдиться и не нужно бояться. Тем паче истинные оборотни никогда не злоумышляют против человека.
– Ну да?!
– Могу поклясться чем угодно. На твой выбор.
– Да не надо…
– Значит, ты мне веришь?
– Ну…
– Я тебя понимаю, юноша, понимаю. Если всю жизнь думал, что вода мокрая, а тебе вдруг является незнакомец и начинает рассказывать, что она сухая и колючая, трудно поверить. Правда?
– Трудно.
– А если подумать?
– О чем?
– О воде.
– А что о ней думать? Мокрая она. Это уж самая истинная истина и правдивая правда. К бабке не ходи.
– Да? – хитро прищурился Финн.
– Да.
– Протяни руку.
– Зачем?
– Не бойся, не откушу.
– Да я и не боюсь.
– Так протягивай!
– На!
Вилкас вытянул руку вперед.
– Не так. Ладонью вверх.
– Вот так сойдет?
– Сгодится.
Старик ловко зачерпнул полную горсть снега и высыпал его парню на ладонь.
– Сожми кулак.
Литвин тряхнул головой. Сморщился – все-таки шишка от удара дубиной давала еще себя знать. Отер руку о штанину.
– Я понял. Снег – это тоже вода. Он холодный, сухой и колючий. Особенно в мороз. Но снег тает и становится водой…
– А потом вода замерзает и становится снегом.
– Значит, правда и в том, и в другом?
– Истинно так, юноша, истинно так. А если сказать точнее, правда может быть разная. Кому какая больше нравится.
– Как это? – удивился Вилкас. – Разве может быть не одна правда?
– Может, юноша, может.
– Не верю…
– Не веришь? Ну хорошо. Представь: волк гонится за оленем.
– Ну…
– Не «нукай»… Лучше думай. Волку хочется жить. Значит, он должен догнать оленя и загрызть его. Так?
– Выходит, так, – пожал плечами парень.
– Но оленю тоже хочется жить. Поэтому он приложит все силы, чтобы от волка убежать. А если получится, и на рога поддеть. Прав олень?
– Прав, конечно.
– А волк?
– Волк?
– Да, волк. Ты не переспрашивай, ты себя на его месте представь.
Вилкас представил. Это было нетрудно, поскольку живот сводило от голода. Он сейчас, пожалуй, и сам за оленем погнался бы.
– Получается, что прав…
– То-то и оно. Вот и выходит, юноша, что правд бывает несколько. Иногда две, иногда больше. Одна бывает только истина.
– А в чем же истина?
– А истина в том, что каждому жить хочется. И волку, и оленю. И с нею не поспоришь. Верно, юноша?
– Верно, – кивнул парень. Что тут возразить? Жить хочется всем.
– Вот и получается, что я прав.
– Тогда, значит, может быть две правды: твоя и моя?
– Может. Конечно, может. Потому что я прожил очень много, а ты – только начинаешь. Ты видишь скорлупу ореха, а я – ядрышко. Не обиделся?
– Чего уж там обижаться… – Вилкас почесал затылок. – На правду не обижаются.
– Обижаются, юноша, еще как обижаются. Особенно если она отличается от твоей. Так обижаются, что за оружие берутся. Про крестовые походы слыхал?
Литвин кивнул.
– То-то же… Там тоже франки с сарацинами не могли определить, чья правда лучше.
– А чья лучше? – наивно округлил глаза Вилкас. Иногда, чтобы получить откровенные ответы, проще дурачком прикинуться, чем умные вопросы задавать.
– А ничья! – неожиданно развел руками Финн. – Вижу, ничегошеньки из моих слов ты не понял. Не за правду надо друг с дружкой драться, а вместе истину искать. Это тяжелее, само собой. Приходится думать, размышлять, а иногда и другого человека выслушать. Куда как проще слышать только себя и соратников. Меч в руку, ногу в стремя, шпоры дал и вперед! Ну да ладно… Отвлеклись мы тут с тобой. Я же не о том рассказать хотел.
Парень пожал плечами. Говори, мол, я слушаю.
И Финн продолжил прерванное объяснение.
Оказывается, в мире существовали так называемые истинные оборотни. Они жили испокон веков. У любого народа, живущего или некогда жившего на земле, есть свои легенды об оборотнях. У иудеев и вавилонян, у греков и латинян, у франков и германцев… Викинги, волки северных морей, рассказывают о воинах, способных надевать звериную шкуру. И в русских сказах тоже. Вспомнить хотя бы Вольгу Всеславьевича.
Как стал тут Вольга расти-матереть,Похотелося Вольге много мудрости:Щукой-рыбою ходить ему в глубоких морях,Птицей-соколом летать ему под оболока,Серым волком рыскать да по чистыим полям…[126]
А уж о литвинах и поляках и говорить нечего.
Ну, положим, это парень и сам знал. Как помнил и то, что не всегда в сказках, которые он слышал в детстве, вилколакосы и вилктаки были злыми чудовищами. Чаще они помогали витязям победить злых колдунов или обвести вокруг пальца глупого и жадного правителя. А это потому, сказал Финн, что речь там шла об истинных оборотнях. Они дружелюбны. Пользуются своими способностями только для добрых дел или просто для развлечения. Их мало, и все они знают друг друга. Давным-давно сговорились не причинять вреда людям. Старшие учат молодых, разыскивая их для этой цели по всему свету. Тут важно успеть, пока звериное начало не взяло верх над человеческим.
– Зачем? – удивился Вилкас. – Зачем вам это надо?
– Мало нас, – вздохнул старик, и литвин воспринял как должное это коротенькое «нас». – А людей много. Важно не озлобить их, не настроить против себя. Иначе люди уничтожат нас. И это будет их правда, юноша. Самая правдивая правда. Потому мы придерживаемся своей. Если кто-то из оборотней нарушает закон нашего общества – режет скот, нападает на людей, убивает их или хотя бы просто пугает, – мы разбираемся с ним по-свойски. И уж поверь мне на слово – не поздоровится отщепенцу. Ой как не поздоровится.
– Странно мне как-то…
– А что ж я тут поделаю, юноша, что?
– Если вы такие добрые… белые и пушистые… почему же тогда люди видят в вас порождение Сатаны? Ответь мне, почтенный Финн.
– А вот из-за того отребья, что иной раз рождается в нашем племени, и видят, – горько вздохнул старик. – Ты молод, но уже не ребенок. Должен понимать, что десяток добрых поступков не перевесят в молве человеческой одного злого. Ублюдка, который повадился убивать одиноких прохожих, будут помнить сто лет и передавать из уст в уста предание о кровожадном оборотне. А поступок котолака Бен Иегуды, который в год засухи потратил все свое состояние на хлеб для горожан его родного городка… Ты уж прости меня, юноша, не буду говорить какого… Или смерть рыцаря фон Гоффа, вступившего в схватку с целым семейством диких оборотней. Сколько жизней они спасли?
– Погоди, знахарь! – довольно невежливо перебил Финна парень. – Что за дикие оборотни?
– Ну я же говорил тебе… – с усталостью в голосе ответил старик. – Они наделены от рождения нашими способностями, но не приняли наш закон. По тщеславию или глупости, от природной злости или обидевшись на людей. Да мало ли? А, кроме того, есть еще болезни, поражающие простых людей. Зараза, вроде чумы или проказы. Цепляется к любому – неважно: холоп или король. От нее люди хуже зверей становятся…
