Олег Кожевников - Комкор
Все поляки куда-то разбежались, а двое оставшихся подошли к трактору и стали его заводить; после нескольких оборотов кривым ключом, тот завелся, и уже через минуту, махнув мне рукой, как бы приглашая за собой, тракторист повел его в сторону железнодорожных платформ. Естественно, я, сопровождаемый Шерханом и Якутом, поспешил за ним. Остальные мои гвардейцы несли службу по охране периметра этого лесного склада. Телефонные провода, ведущие в барак, Шерхан на всякий случай отрезал, а куски хозяйственный Якут предусмотрительно забросил в кузов «хеншеля».
Когда мы добрались до железнодорожных платформ, я чуть не остолбенел от удивления, увидев, что трактор уже стоял на одной из них, а поляки, мешая друг другу, уже оттаскивали железные мостики, по которым трактор и въехал на платформу. Мое удивление сменилось на веселье – поляк понял все буквально и перевел другим, что большой русский начальник требует быстро загрузить на платформу трактор. Смех смехом, только вот с этими железными мостиками нам весьма повезло, ведь танки хоть сейчас можно было грузить на платформы, а когда эшелон доберется до Сокулок, бронетехника быстро окажется в боевых порядках нашего своеобразного десанта. Вопрос с быстрой выгрузкой техники мучил меня с самого начала, и каких только маразматических проектов я ни строил, но все оказалось гораздо проще и элегантнее.
Переговорив еще раз с Мареком, я все-таки смог объяснить ему, что этот трактор нам вовсе не нужен, а нужны только железные мостки, по которым он и заехал на платформу. Марек, опять собрав вокруг себя поляков, минуты две объяснял им, что же все-таки хочет от них русский начальник. Наконец объяснил. и те, как муравьи, группками кинулись в проходы между штабелями бревен. Через пять минут еще шесть мостков лежало метрах в трех от меня. Теперь одновременно мы могли загружать технику на четыре платформы, а если кран, стоящий неподалеку, способен выдержать вес броневиков, то и больше.
Я был очень доволен поляками и в беседе с Мареком попытался это выразить, а также предложил этим замечательным ребятам отдохнуть и плотно перекусить перед новыми трудовыми подвигами. Слегка обалдевшему от моих слов Мареку я начал растолковывать, что если поляки действительно так ненавидят тевтонов и желают, чтобы их страна освободилась от ига «сверх-человеков», они непременно должны помочь русским. А русским очень нужны их руки, чтобы возвести укрепления (хотя бы вот из этих бревен), способные остановить железную поступь тевтонов. Поляк все-таки плохо понимал русскую речь, но аллегорические выражения доходили до его сознания гораздо быстрее. Мои красноречивые призывы к героическому трудовому подвигу были приостановлены грохотом, издаваемым эшелоном, который следовал из Сокулок, но только шум немного отдалился, как я дожал поляка. По крайней мере, он выразил желание немедленно отправляться строить эти укрепления, но я остановил порыв, предложив будущим героическим строителям сначала все-таки подкрепиться, а уже потом, когда прибудут первые защитники этого рубежа, начинать работы. Наконец договорились, и Марек отошел к другим полякам, чтобы довести до них мои предложения.
Конечно, можно было и силой заставить людей рыть окопы, но я этого не хотел делать – зачем оставлять в тылу озлобленных людей, лучше уж по-хорошему договориться. А не захотят помочь, так и бог с ними – сами справимся, хоть нам предстояло в сжатые сроки провести гигантский объем работ, но нам не привыкать, мы и это выдюжим.
Поляки начали расходиться, и я уже хотел подозвать Марека, чтобы узнать о решении их собрания, но тут раздался шум двигателей, и через минуту появился танк Т-28, а за ним целая колонна бронетехники. Количество поляков сразу же возросло, они, как зрители в театре, расселись на штабеля бревен и оттуда наблюдали за прибытием 13-го танкового полка.
Командиру полка майору Тяпкину, как только он появился, я сразу приказал начинать погрузку танков Т-26 и броневиков БА-20 на железнодорожные платформы. Почему именно эти машины? Во-первых, на удлиненные платформы для перевозки бревен можно было поместить по две единицы этой легкой бронетехники. Во-вторых, из-за их маневренности; в городских условиях это было, пожалуй, более важное качество, чем толщина брони и калибр вооружения.
Как только процесс погрузки бронетехники начался, я пригласил майора в кабину «хеншеля» и стал излагать ему план железнодорожного десанта на станцию Сокулки. Командовать операцией должен был он, и поэтому я подробно, более часа излагал задачи намеченного рейда. Мы с Николаем Ивановичем обсудили возможные варианты развития этой дерзкой операции, а также в каком случае полку следует отступать к месту дислокации основных сил дивизии. Как мне думалось, отступать в ближайшие сутки, может быть, и не придется, ведь если нам повезет и удастся захватить не один эшелон, появится возможность присылать в город все новые подразделения дивизии, и тогда немцы вынуждены будут оставить этот стратегический пункт. Но как бы ни развивалась ситуация, в любом случае рейдовой группе следовало уничтожить терминал нефтепродуктов и все склады, расположенные вблизи станции.
Мы бы с майором и дольше строили планы, однако в расположение прибыли передовые бронеавтомобили колонны 7-го мотострелкового и гаубичного полков. Правда, полки – это одно название. У артиллеристов оставалось всего восемь гаубиц, а мотострелки и вовсе были представлены только одним батальоном. Второй батальон в это самое время должен был имитировать наступление на Домбров. Командовал этой колонной зам по строевой части дивизии полковник Сальков, он и занял место майора Тяпкина в кабине «хеншеля», в то время как майор пошел готовить людей к рейду. А я, уже с полковником, продолжил разговор о предстоящей операции, только теперь мы обсуждали немного другие вопросы, и главный из них – как и какими силами будем останавливать проходящий эшелон. Вопрос этот не стоил и выеденного яйца, и решили мы его в течение двух минут, а именно так: трофейным «хеншелем» перегородим железнодорожный путь, поезд остановится, и разведчики, переодевшиеся в немецкую форму, захватят паровоз; после этого в дело вступают бойцы моторизованного батальона. Если немцы, сидящие в вагонах, попытаются оказать сопротивление, глушим их танковыми пушками и пулеметами легких броневиков. Вот так, пускай грубо и без затей, зато быстро и без собственных потерь. Договорились также, что в первой волне железнодорожного десанта примут участие и две роты из мотострелкового батальона.
Мы с полковником Сальковым приступили уже к обсуждению вопросов устройства оборонительного рубежа, как возле кабины «хеншеля» появился майор Тяпкин. Он доложил, что танки и броневики загружены на платформы, а командир роты мотопехоты 13-го полка получил инструктаж, как действовать в предстоящем рейде – в общем, все готово и можно начинать операцию.
Да, тянуть не имело смысла, все равно всего не предусмотришь, нужно действовать! Меня рапорт майора как будто подстегнул и, повернувшись к полковнику Салькову, я воскликнул:
– Ну что, Семен Семенович, время пошло – ставь задачу мотострелкам и разведчикам, и чтобы через полчаса батальон и танки заняли позицию вдоль железнодорожного полотна! Саперы на всякий случай пускай заложат фугас за эстакадой – вдруг фашисты раскусят нашу задумку и попытаются увести состав задним ходом. Разведчики пускай раздевают пленных немцев, сидящих в сарае, переоденутся – и сразу же сюда. Через полчаса операция начинается, сигналом будет служить гудок вот этого грузовика, что стоит на железнодорожной насыпи. Давай, Семеныч, действуй!
А дальше все завертелось с ошеломительной быстротой; не успел я поставить задачу Синицыну, как пришлось заниматься уже поляками и делами по организации подготовки оборонительного рубежа. Рейд рейдом, но прибыли мы сюда не для этого, а чтобы плотно перекрыть железную дорогу, вот и пришлось силы, не участвующие в засаде и предстоящем рейде, направить на организацию оборонительных рубежей. Очень кстати оказались трактора поляков – из леса их прибыло уже пять штук, и каждый притащил по большому прицепу с бревнами. Я приказал бревна не разгружать, а сразу же отвозить к месту проведения работ. Вдобавок ко всем этим делам, добавилось новое – радистам 13-го танкового полка удалось связаться с Борзиловым, а также, что меня еще больше порадовало, с 681-м артполком моей бывшей бригады.
Я лично переговорил с Фроловым, который уже добрался до узла обороны в районе Сокулок. Орудия, перевозимые конной тягой, были еще в пути, а вот штабная батарея и силы полка, перебрасываемые автотранспортом, уже обживались на новом месте. Прибыл на позиции и один из артполков РГК. Тягачи они еще не отослали обратно, но обещали, как только установят гаубицы на огневых позициях, сразу же отправить трактора перебрасывать следующий артполк на место сосредоточения группы прорыва под Сурож. Голос моего бывшего комиссара был полон оптимизма, он открыто выразил свою радость по поводу отсутствие немецкой авиации, поделившись впечатлениями по этому поводу. По его словам, дороги начали оживать, а у красноармейцев и командиров, встреченных ими по пути, был уже совершенно другой настрой: они перестали напоминать загнанных в угол крыс, а все больше стали походить на нормальных людей, готовых выполнять свой долг. Фролов, верный своей манере, переподчинил эти группы военнослужащих, и теперь у полка появилась новая пехотная рота.
