Огнем, мечом, крестом - Герман Иванович Романов

«горе побежденным». Им совсем недавно вовсю пользовался сидящий перед ним пожилой, даже старый человек, по местным меркам — близко подошедший к психологически опасному рубежу шестидесяти лет. Понятно, что вступать с ним в теологические диспуты Шипов не собирался, задача у него была совсем иная — договорится о сотрудничестве, как это ни странно. Да просто неоткуда брать грамотных людей иначе, чем через церковь, а сам епископ не чужд просвещению, пусть только для германских переселенцев — идет постройка Домского собора, открыта при нем школа, а это в столь суровое время многое значит. И главное — в отличие от магистров «меченосцев» он старается договориться с православными князьями, понятно, что к собственной выгоде, но, тем не менее, договориться, а не сразу убивать. Того же князя Вячко спас, когда тот в плен попал, а мог «умыть руки». И князю Владимиру убежище дал, лен пожаловал, когда того из Пскова изгнали. И матримониальный альянс с ним заключил, и разница в вере отнюдь не помешала «породнится» — племянница епископа замужем за сыном князя Ярославом, что остался сейчас за него править в Пскове. И талабов, что прежде приняли православие, в отличие от язычников не «примучивал», лаской больше действовал, и ведь сумел оторвать их от Пскова. Впрочем, тамошние бояре не лучше новгородских, просто много слабее, и это понимают, излишней гордыней не страдая. К тому же у Шипова сейчас появилась прекрасная возможность с ними по-доброму сговориться, рукой крепко за глотку взяв. А как хватку почувствуют, сразу смирными станут — иначе просто вся их торговля в одночасье остановится.

— Я ведь не воевал с тобой, Леонид, князь Юрьевский, — негромко произнес епископ. — И покойного магистра отговаривал, призывал вначале к тебе послов послать, и о мире сговорится…

— Вроде того, что путь мне из Юрьева «чист» будет, а язычников эстов оставить вам на расправу. Ведь так, Альберт⁈

Удар попал в цель, и хотя епископ его сдержал, но только лицо на секунду дрогнуло. Именно так он поступил с Вячко, когда тот засел в городе — вначале долго уговаривал, не желая прибегать к силе. И жестокости в нем сообразно историческому моменту, рационален в ней, в отличие от крестоносцев. Да и с последними у него отношения не сложились — по папской булле две трети земель отходила ордену, и лишь одна треть епископу. К тому же вся северная Эстония датчанам отдавалась — и папа там другого епископа поставит, что, несомненно, Риге в ущерб пойдет.

— Да, так, иначе земли эти не окрестить, князь, — епископ отвечал твердо, и посмотрел ему прямо в глаза — видимо, решил, что в его ситуации нужно действовать открыто и честно, пусть и относительно.

— Ошибаешься, Альберт, — Шипов покачал головой. — Примут христианство, куда им сейчас деваться — старейшины эстов полное согласие выразили, в Юрьеве сразу две новых церкви принялись возводить. Да, православные, но так и католические можно поставить, я возражать не стану. Но мечом махать не позволю, крестоносцев не потерплю на своих землях. Тому, кто за рукоять схватится, на оную как на кол усажу!

— Ты разрешаешь нам продолжать дальше слово Божье на своих землях проповедовать, князь?

Епископа явно проняло от его слов, как говориться, до «копчика». Судя по всему, он ожидал чего угодно — от полного истребления и собственной мученической смерти в худшем случае, до изгнания с тотальным ограблением горожан и сожжения самого города.

— Разрешаю, то люду во благо, — пожал плечами Шипов, но тут же добавил, резко очерчивая действительное положение дел.

— Но только все земли моими стали, епископ, моими! Это уясни сразу, Альберт Буксгевден! Вы тут все пришельцы, захватчики, у ливов земли мечом захватили. А они и эсты меня своим правителем признали, следовательно, все земли мои тут в округе, и Рига тоже! И Кукейноское княжество, и княжение в Герсике тоже мои — первое князю Вячко в лен отдаю, по справедливости возвращаю все, что ты, епископ, у него обманом и коварством своим отобрал. Пусть не сам ты — но вассалы тебе покорные и под твоей волей пребывающие. А людей своих, и родичей, что ты на земли посадил, сгонять, или что хуже, истреблять, пока не стану. Пусть вначале сами выбор свой принимают, да и тебе самому его тоже нужно сделать…

Лембит остановился, посмотрел на ошарашенного его словами, словно кипятком из шайки окатили, рижского первосвященника. И опять же — тот не только все слышал, но и услышал, особенно «пока». Никогда нельзя давать таким людям возможность для торга, нужно ставить перед выбором из двух зол, причем выбор должен принести выгоду не только тому, кому он предложен, но в первую очередь тебе, свои интересы никогда нельзя приносить в жертву другим, если нет на то жестокой необходимости или долговременного расчета. Просто самого Лембиту обстоятельства также крепко поджимали — в условиях спешной постройки государственности нужны люди, которые обладают этим опытом, и готовы участвовать в данном «строительстве», причем без задних мыслей. И служить не только верно, но обеспечить безусловную преданность собственного потомства. Этим немчикам, младшим сыновьям, что в своих замках сухую корочку догрызали, путь только один — собственным мечом отвоевать себе «место под солнцем». А тут выбор невелик — или в крестовый поход за добычей подаваться, но там велик риск собственную голову потерять, или на завоеванных землях феодалу послужить и от него получить усадебку, пару деревенек или десяток хуторов к ней с крестьянами, да щит с гербом над воротами повесить. И потихоньку в мелких остзейских баронов превратится, на службе у епископов, чтобы иметь возможность род свой продлить.

На эти немудреные желания прибывшего дворянства Лембиту и сделал ставку — как служили епископу, так и ему служить будут, тут главное право на землю «переоформить». Альберт это моментально понял, вон как напрягся старик, просчитывая ситуацию. Ведь не только уйму своих родичей спасет, еще их будущее будет полностью обеспечено — и неважно кто в таком случае будет сюзереном — рижский епископ или юрьевский князь. Это с «меченосцами» все ясно — жить могут, но потомства иметь невозможно, кроме прижитых от служанок бастардов. А с ликвидацией орденских владений появится масса свободных земель, которым требуется хозяин — на дворе ведь средневековье со всеми сословными устоями. Да и пауза на «пока» о многом епископу сказала — если выбор будет неправильный для князя, то в ход будет пущена грубая сила, а она у него