Оранжевая страна. Книги 1-3 - Александр Вячеславович Башибузук
А вот со «сверхлегкими Максимами-Норденфельдами» пришлось повозиться. Начну с того, что конструкция этого чудо-оружия почти как небо и земля разнится со знаменитым Максимушкой отечественного образца, с которым я немного был знаком. Етить… Воздушное охлаждение ствола, угребищная тренога вместо привычного станка, и ублюдочный британский патрон…
Для начала я самолично отстрелял ящик патронов и убедился в том, что вместо заявленных пяти сотен непрерывных выстрелов пулемета едва хватает на две, а потом надо ждать до получаса, пока оный остынет, ибо начинает плеваться. Впрочем, за исключением вот этой неожиданности, машинка оказалась вполне приличной – точной и довольно безотказной, даже несмотря на ублюдочные матерчатые патронные ленты и необходимость постоянной смазки.
В концепции применения пулеметов я даже не сомневался: тачанки – наше всё, чему есть вполне аргументированное объяснение. Единой линии фронта в этой войне никогда не было, войскам республик приходилось оборонять довольно протяженные позиции, чем бритты умело пользовались, используя фланговые охваты и заставляя буров во избежание окружения отступать. Так вот, мобильный огневой резерв должен прекратить эту порочную практику. Да и вообще, тачанки как нельзя лучше подходят для полупартизанской тактики действий бурских войск.
Десяток пролеток на рессорах военный комендант мне обеспечил, осталось дело за малым: приспособить станок для установки на них и немного модернизировать транспортное средство. Ну и, конечно, как-нить минимально обучить расчеты. Большего все равно не успею.
С треногой придумал просто – длинные «ноги» приговорил безжалостно урезать – сделав телескопическими на зажимах, а посадочное место на пролетке усилить чем получится. Уродливая, конечно, получится конструкция, но нам не до красоты. Будет время – «изобрету» родной станок системы Колесникова, а пока и так сойдет.
Пулеметчиков на три расчета я подобрал из числа своих технически грамотных волонтеров, на остальные пулеметы позаимствовал приданных. Обучение минимальное – техническое обслуживание, правильное использование прицельных приспособлений, огонь по групповой цели с переводом его по фронту… и все. Пока хватит, остальное потом. Патронов достаточно, пара дней интенсивных тренировок что-то да дадут. Как говорится, не до жиру… ну вы поняли меня. А как надо рулить пролетками, обучит Наумыч, ну-у, конечно, после того как я ему объясню…
В механических мастерских заказ по переоборудованию пулеметных станков встретили без особого энтузиазма.
– Вот… – угрюмо буркнул Таржувка и выложил на верстак ранее заказанные винтовки и револьвер.
– Что-то не так, мастер? – Я проверил работу и нашел ее безукоризненной. – Вот ваш гонорар.
– Все не так… – процедил сквозь зубы чех и зыркнул глазами на застывших у двери вооруженных буров из комендатуры. – Домой не отпускают. Работы навалили, а кто платить будет? Всех рабочих из домов повытаскивали… холера…
– Гм… – немного смутился я. Дело в том, что инициатором сего беспредела оказался именно я. Ну а что? Война идет, надо точить комплекты для мин, резать железо для заграждений из колючей проволоки… и так далее. Вот я и посоветовал Баумгартнеру ввести круглосуточный режим работы для мастерских… – Гм… Иржи, а если я выбью для вас… гм… некоторое материальное вознаграждение? Скажем, в размере…
– Два шиллинга для рабочего в сутки и три – для мастера, – любезно и при этом непререкаемо подсказал Таржувка. – Иначе я не удержу людей от протестов.
– Хорошо, – пришлось согласиться. – Попробую. Да, вот этот заказ надо исполнить срочно, но за него я сразу расплачусь.
– Это другое дело, – повеселел чех.
М‑да, война – это деньги… вопиющая истина и непреложный факт. Ну ничего, все до последнего пенни вытребую… потом когда-нибудь, а пока возвращаться надо на полигон.
– Вениамин Львович, что с вами? – Я только сейчас заметил, до какого состояния довел себя студент. Истощал, неизвестно в чем душа держится; щеки впалые, глаза красные, как у вампира, нос заострился. Лохматый, грязный как бомж. Нет, так дело не пойдет.
– Ерунда. – Веня, покачиваясь, повел меня в другую комнату, заполненную снаряженными минами. – Вот, все готово. Да не дергайтесь вы, взрыватели и остальные устройства я держу отдельно.
– Молодец. – Только собрался я его похвалить, как услышал дружный храп. – Что за?..
В уголочке на расстеленной дерюжке мощно храпел лейтенант Зеленцов, а неподалеку от него пристроились Вагнер и Штрудель.
– Всю ночь работали, – буднично пояснил Веня и, выудив из кармана какой-то пакетик, сыпанул из него белого порошка на тыльную сторону кисти. – А я вот только кокаинчиком спасаюсь…
– А вот от этого придется воздержаться! – Я подхватил его за руку и вывел из комнаты. – Все, Вениамин Львович, все. Сегодня и завтра, у вас – заслуженный отдых. Наумыч, пожалуйста, доставь Веню к нам в имение и поручи его заботам Лукерьи. Пусть приведут в порядок – помоют, накормят и спать уложат. А сам возвращайся…
М‑да… надо бы за ним присмотреть, а то еще снюхается напрочь и устроит мне большой «бум». А вообще молодчага Веник, даже не ожидал от него.
Сплавив студента, я занялся пристрелкой винтовок и револьвера с глушителями. Ну что могу сказать? Для винтовок убойный предел сократился до двухсот метров. Точность осталась приемлемая. Звук выстрела тоже. Со ста – ста пятидесяти метров его будет совсем не слышно. Нормально, на большее я и не рассчитывал. Наган из оружия ближнего боя превратился в оружие очень ближнего боя. Десять-двенадцать метров для него – предел. Но в любом случае, он устраивает меня гораздо больше, чем громила-маузер. Ну вот, теперь можно думать о…
– Мой капитан! Тут приехал какой-то Граббе, судя по всему – полицейский, да еще с тремя подчиненными. Вас требует, – подбежал ко мне Ла Марш. – Кричит, ногами даже топать удумал. Мы пока держим его на прицеле.
– Какого хрена ему нужно? – Я отложил винтовку и отправился к Клаусу.
– Герр Игл!!! Подобное неприемлемо! Я при исполнении! – Полицмейстер действительно находился в крайней степени возбуждения. Часовые, наоборот, поглядывали на него с явной иронией и уверенно держали стража порядка на мушке. А могли и на землю положить.
– Отставить, – скомандовал я им. – По местам несения службы… а‑арш.
– Это возмутительно! – продолжил кипятиться Граббе. – Требую наказать этих… этих…
– За что, Клаус? – пришлось отвести полицейского в сторону. – За то, что они исполнили свой долг? Вот ты – накажешь своих, если они не пустят меня в участок без разрешения?
– Ну… – смутился Клаус.
– Короче, какого черта тебе надо?
– В тебя стреляли, пострадала дама, и ты спрашиваешь, какого черта мне надо? – опять возмутился Граббе. – Ты смотри, я все же начальник полиции этого гребаного городишки…
– А я помощник военного коменданта. Ладно-ладно, не кипятись. Пошли пропустим по рюмочке коньяка.
Пропустили по одной, потом еще по одной и выкурили по дорогущей сигаре, а в процессе я узнал, что одного из нападавших опознали как Адама Зеенбаха – подручного бургомистра Фразера, занимавшегося смутными делишками вроде незаконного воздействия на фермеров и прочим криминалом. Второй стрелок пока остался неопознанным.
– Получается, хотели убить именно меня?
– Получается, так, – согласно кивнул Граббе, поглядывая на бутылку. – Но я готов прозакладывать свой значок на пачку пипифакса, что это еще не все. Явных участников банды мы, конечно, ликвидировали, но осталось еще много отребья, сидящего в тени. Опять же, никто не поручится за то, что держали поводья этой шайки не британские руки. Фактов нет, но… – Полицмейстер по своей привычке внушительно ткнул пальцем в потолок. – Ты здесь многим мозоли отдавил. Кстати, Зеенбах всегда ходил с револьвером. Маузера у него никогда не видели. Значит, его кто-то специально вооружил.
– Ага, – мне стало как-то грустно, – если бы не лягушатники…
– Кто? – переспросил Граббе. – Какие лягушатники?
– Французы. Они лягушек едят – поэтому и лягушатники.
– Да ладно? – изумился полицейский. – А мне показались отличными ребятами. И с приличными
