Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 3 - Артём Март
— Я против, — покачал головой Степаныч. — Херачить его? Вот так просто, как бандосы? Не по душе мне это все, молодежь, не по душе. Я ж из советской милиции. Да. Сука он последняя. Ну а что, мало щас таких? Так давай каждого второго того в расход. Да и помещение у него хорошее. Вряд ли мы тут еще где такое, за такую-то цену найдем.
— Степаныч, — нажимал на него Женя. — Из-за него нас всех чуть не грохнули. За бабло он нас продал.
— А мы сами мало, что ли, делов наворотили, за которые нас хотели черемушенские прибить? — Не сдавался Степаныч.
— Ты нас с ними не сравнивай!
— Женя, все в жизни пулей не решишь.
— А этого надо порешить!
— Мужики, — вступил в разговор я, наконец. — Ладно. Давайте без этого. Я считаю так: помещение и правда хорошее. Правда нам будет выгодно его использовать. Хочу ли я убивать Сергея? Нет. Не хочу. Заслужил ли он этого? Возможно. Тут разобраться надо. Допросить Серегу, пусть расскажет, как на него черемушкинские вышли. Пусть расскажет все, как на духу. У него ж и с мясухой какие-то проблемы. Как-то он с ними связан. Помните, я говорил про винторез?
— Ну, — кивнул Степаныч. — А Седой что-то упоминал про пропавшее оружие, когда нас похватали.
— Ну вот, — продолжал я. — Куда ни кинься, всюду мина. Сначала допросим, потом будем решать, что с этой скотиной делать.
— А если что, отпустить его предлагаешь? — Нахмурился Женя.
— А тебе лишь бы кому пулю в лоб… — Одернул его Степаныч.
— Сначала расспросить — потом решать. Когда с плеча рубишь, только хуже становиться, — вздохнул я. — Надо понять, с кем мы имеем дело. Он же, сука, врет постоянно.
— Мож и прачечная не его, — сказал Женя. — Мож он и тут брешет.
— Я видел договор купли-продажи, — покачал я головой. — Судя по нему, его это строение. Но надо выяснять. Развяжем ему язык. Жень?
— М-м-м?
— Слыхал в кино такое? «Хороший полицейский, плохой полицейский»?
— Слыхал, конечно, — тот кивнул. — Это как пряник с кнутом.
— Ну вот. Давай ты на него пойдешь «с кнутом» а я «с пряником». Глядишь и выпытаем.
— Да пускай Степаныч с ним поработает. Он же у нас мент бывший. Умеет людей допрашивать.
— Да ну тебя, Женя, — сухо плюнул Степаныч. — Давайте это уж как-то без меня. Башка раскалывается, давление скачет, что сил нет никаких. Пойду, вон, себе чая с ромашек заварю. Успокоюсь хоть.
Степаныч сразу же утопал в кухню. Поставил греться чайник.
— Остается у нас только фокус с полицейскими, — хмыкнул я.
— Бить его можно? — Женя, уставший стоять, с трудом присел на табуретку.
— Только не сразу.
— Лады. Давай ты первый, — согласился он. — Рана разнылась от всей этой беготни. Надо дать ноге передышку.
Я кивнул и ушел в кухню. Застал там Сережу с таким испуганным лицом, что я подумал, будто у него вся кровь от кожи отлила, такой он был бледный. А смотрел Сергей, при этом на чайник, нагревающейся на печи.
Я улыбнулся. Видать, он подумал, что мы его собрались кипятком пытать. Ну пусть думает. Может, будет разговорчивей.
Я молча подошел к столу. Отодвинул табурет и сел.
— Покурил? — Спросил я.
— Не… Сырые они… — Дрожащим голосом проговорил Сережа, взглядом указывая на сигарету, лежащую на столе.
— Ты смотри, какая строптивая дама нам попалась, — выдохнул дым Фима. — Всей ей не так.
— Короче, слушай, — я заглянул Сереже в глаза. — Сейчас ты нам будешь рассказывать, как, зачем и почему ты навел на нас черемушенских. Расскажешь, как ты связан с мясуховскими. Откуда у тебя винторез.
— Так я же все рассказал! — Удивился испуганно Сережа.
— Ага. А еще ты рассказал нам, что у тебя свой бизнес и офис. А оказался сварщиком на заводе. Раньше-то я во всю эту хрень влезать не хотел. Не хотел мозги себе лишним забивать. Но ты, Сережа, меня в эту херню втянул сам. Теперь тебе нужно рассказать все спокойно и обстоятельно. И помни. Сейчас твоя судьба решается.
— Я все рассказал!
— Почему Седой хотел тебя убить? — Спросил я.
— Так я ж свидетель оказался!
— Да? А когда договаривался ты нас сдать, об этом подумать не мог?
Сережены зрачки нервно забегали.
— Я… Я… — Стал задыхаться он.
— Тише-тише. Подыши, — сказал я. — Фима, покури, пожалуйста, на балконе.
— Да ладно, — вздохнул Фима и загасил сигарету в жестянке из-под армейской гречки с мясом. — Я послушаю. Интересно, че этот жук нам расскажет щас.
— Я все уже рассказал! — Настаивал он.
— Больно много вопросов не раскрытых получается, — я отрицательно покачал головой. — Как и зачем ты вышел на черемушенских? Как с ними договорился? Прачечная тебе принадлежит вообще? Или и тут ты набрехал?
— Я… ну…
Сережа затрясся, начал бубнить что-то невнятное. Я встал из-за стола, и он аж вздрогнул.
— Степаныч? У тебя выпить есть? — Спросил я.
— Нервишки расшалились? — Хмыкнул Степаныч, возвращаясь из соседней комнаты. — Есть самогон. Отличный. Знакомый мой на медвежьем говне настаивает.
Фима туповато засмеялся.
— Ладно. Шучу. На опилках. Будешь?
— Я нет. Ему вон налей.
Степаныч прошел в кухню и достал из глубины пенала полуторалитровую банку с мутноватой жидкостью. Налил
