Мой адрес – Советский Союз! Тетралогия (СИ) - Геннадий Борисович Марченко
Поделился своими сомнениями с Вадимом, тот посоветовал не паниковать раньше времени, хотя я и не собирался, а подождать, что за товарищ мечтает со мной повидаться.
Спал я тревожно, утром глаза были красные от недосыпа, чтобы разогнать кровь — сделал такую редкую для себя утреннюю гимнастику. Побрился, прыснул на себя одеколоном, нацепил костюм и в четверть девятого двинулся на Шейнкмана. А без пяти минут десять мы с Полиной входили в здание уже знакомого нам РОВД.
Удивительно, но в окошке дежурного располагался тот же самый старший лейтенант, который принимал у нас заявление. Но нас он, кажется, не узнал. Полина показала повестку, паспорт, ей сказали, как пройти в указанный в повестке кабинет к некоему Сидорчуку А. В. Я остался ждать внизу, на прощание чмокнув Полину в щёку, как бы напутствуя. Сам от себя не ожидал. Но ей, похоже, понравилось, если судить по загоревшимся глазам и появившейся улыбке.
Вернулась она минут через тридцать.
— Ну как? — первым делом спросил я, едва мы вышли на крыльцо РОВД.
— Расспросил, как всё было, запротоколировал, дал расписаться, сказал, будут проверять изложенные в заявлении факты.
— Хорошо, если окажется нормальным следаком, — добавил я, бросая взгляд на часы. — Даже успею тебя до дома проводить, а потом помчусь в общагу.
— Что-то срочное?
— Вчера какой-то мужик по мою душу приходил, не застал, обещался сегодня к полудню снова появиться.
— А что за мужик?
— Да шут его знает, вахтёрша даже не смогла вспомнить название организации. Заодно и выясним.
В общежитии я появился без семи минут двенадцать, и этот самый мужик уже меня ждал. Был он в костюме с галстуком однотонного тёмно-синего цвета и шляпе, на носу очки, а на сгибе локтя висел серого цвета плащ. По виду он явно не относился к каким-то силовым ведомствам, что меня заметно успокоило.
— Нечипоренко, Илья Сергеевич, — представился он, протягивая мне узкую ладонь. — Может, поднимемся к вам в комнату?
— Бога ради, — пожал я плечами, ломая голову, откуда этот тип. — Идёмте.
Вадик зубрил материал, и при нашем появлении тут же сполз с кровати, смущённо подтягивая спортивные штаны.
— Илья Сергеевич Нечипоренко, — представил я ему гостя. — Какую организацию он представляет — понятия пока не имею, надеюсь, сейчас узнаем. А это мой сокурсник Вадим Верховских.
— Очень приятно, — снова протянул свою узкую ладонь Нечипоренко. — Может быть, присядем?
Он кивнул на стул.
— Конечно, присаживайтесь.
Я сел напротив, Вадиму стульев уже не досталось, и он плюхнулся обратно на кровать, не сводя любопытного взгляда с гостя. А тот достал из внутреннего кармана удостоверение — тёмно-коричневые корочки, на которых серебряной краской было вытеснено не самым крупным шрифтом «Всесоюзное управление по охране авторских прав».
— Я представляю областное отделение, — пояснил он.
Затем щёлкнул замками портфеля, и извлёк из него номер «Асбестовского рабочего», развернул на странице, где было опубликовано моё стихотворение (вернее, текст песни) и ткнул в него аккуратно остриженным ногтем:
— Это ваше творчество?
— Моё, — не стал увиливать я, хоть в голосе Нечипоренко и послышалась лёгкая ирония.
— Замечательно, — почему-то вздохнул он. — Вообще-то я заместитель ответственного секретаря свердловского отделения Союза писателей РСФСР, но приходится совмещать функции. Я даже скажу — именно на ВУОАП приходится тратить большую часть времени. Хорошо ещё, если автор живёт в Свердловске, а иной раз приходится и в районы ездить. Но я не жалуюсь, должен же кто-то выполнять эту работу. И всё ногами, ногами…
— Так пригласили бы к себе в правление, я бы дошёл…
Ничепоренко отчего-то смутился.
— Да у меня и своего кабинета нет. На всё правление одна комнатушка при журнале «Урал», её-то и занимает ответственный секретарь СП Лев Леонидович Сорокин. Так что приходится каждый раз набиваться в гости… Так вот, работать в основном приходится с авторами текстов к музыкальным произведениям. Сверху спустят директиву, а ты бегай, как ищейка, разыскивая автора того или иного произведения. Иногда сам себе напоминаю какого-нибудь комиссара Мегрэ или на худой конец инспектора Лосева… Надеюсь, у вас имеется сберегательная книжка? — спросил он без всякого перехода. — Позвольте, я запишу номер. На эту книжку вам будут перечисляться авторские с каждого исполнения песни «Ах, какая женщина». С профессиональных исполнителей, само собой. Конечно, за всеми не уследишь, но уж лучше указать, чьи произведения исполняешь, иначе просто дороже выйдет. Кстати, а кто автор музыки? Вы? Хм, оказывается, вы ещё и композитор?
— А почему нет? — вклинился в разговор до этого тихо сидевший на кровати Вадим. — Женя ещё песню сочинил, даже в Москву летал, отдал её Лещенко. Это такой певец, если слышали.
— Если быть точным, то я отдал песню руководителю эстрадному оркестру Всесоюзного радио и Центрального телевидения Юрию Силантьеву. Но с пожеланием, чтобы её исполнял Лещенко.
— Ага, вот оно что, — приподнял брови Нечипоренко. — В общем, распишитесь вот здесь.
Он сунул мне «вечную ручку», которой я поставил росчерк внизу официального бланка и ещё один внизу второго экземпляра, который, похоже, останется мне. Нечипоренко тут же поставил на них маленький прямоугольный оттиск штампика. Один экземпляр спрятал в портфель, второй придвинул ко мне.
— Я ваши данные передам в Москву, с припиской, что и музыка за вашим авторством. Если когда-то ваши произведения ещё где-то прозвучат, то там, — он показал указательным пальцем в потолок, — уже будут об этом знать. Ну и авторские станут соответственно перечислять на счёт вашей сберкнижки.
— Я так понимаю, «Ах, какая женщина» уже вовсю исполняется? — спросил я с каким-то внутренним трепетом.
— А чего бы тогда я вас искал? Конечно, исполняются, можете через недельку зайти в сберкассу, проверить, сколько там вам накапало. А впоследствии захаживайте раз в месяц. И на будущее, если что — вот мой домашний телефон.
Он нацарапал на клочке бумаги номер телефона, убрал в портфель газету, попрощался и, попросив его не провожать, ушёл.
— Так ты теперь богачом станешь? — заявил Вадик, расплываясь в улыбке.
— Не знаю, как попрёт, — тоже улыбнулся я. — Глядишь — и нужды нам с тобой не будет вагоны разгружать, чтобы скопить на поездку к морю.
С лица товарища сползла улыбка, он нахмурился:
— Ты что же, думаешь, я собираюсь шиковать за твой счёт?
— Да ничего я не думаю! Просто…
Я не знал, как сформулировать свою мысль.
— Слушай, Вадик, ну хватит уже, в самом деле. Ты ж мне как брат, я что, не могу своего брата на юг свозить?
— Брат-то оно, конечно, брат, — хмыкнул тот. — Но всё равно платим, как договаривались, каждый сам за
