Большая игра (ЛП) - Слейд Стюарт

И о чудо! Дорога впереди была ровной. Грязной, конечно, но хотя бы не перемешанной на полметра вглубь. Похоже, какие-то сапёры привели её в порядок, утрамбовав щебёнкой и укрепив почву. Возможно, получится немного нагнать. Один из ведущих «6х6» остановился в начале хорошего участка, отцепил с буксира «Бедфорд» и поехал вперёд. Примерно через тридцать метров взметнулся взрыв, окутавший машину пламенем и дымом. Когда всё улеглось, развороченный грузовик лежал на боку и горел. Противотанковая мина, подумал Голконда. Я должен был догадаться.

— Всем залечь! Засада!

Он не знал, так ли это, но лучше перебдеть. Тем более, сомнений хватило всего на пару секунд. Начался бой. Стремительные, лёгкие очереди автоматов «Арисака» и намного более редкие выстрелы австралийских «Ли-Энфилдов». Следом присоединились «Брены», по сей день, бесспорно, лучшие ручные пулемёты в мире. Перестрелка была какой-то вялой, будто китапонские боевики не особенно старались, а просто походя атаковав колонну. Уже казалось, что австралийские войска побеждают, когда раздались новые взрывы. Голконда опознал лёгкие 50-мм миномёты. Вот в чём дело. Грузовики придержали на дороге, пока на расстояние выстрела не подтянулись миномёты. Он нырнул в свой броневичок «Динго»[109] и включил рацию.

— Это «Землекоп-17». Мы попали в засаду на дороге около Твинге. Противник — пехота с усилением лёгкими минометами. Требуется поддержка.

— «Землекоп-17», это «Айала-1». Мы поняли, где ты. Будем через три минуты. Мы — F-105 с М82 и 20-мм пушками. Скажи своим ребятам открыть рты, будет шумно.

Голконда усмехнулся. Как и все тайские пилоты, учившиеся в Америке, этот говорил с тягучим техасским акцентом. Он уже видел приближающиеся самолёты, их серебристая обшивка ярко выделялась на фоне мрачных облаков в северной стороне горизонта. Они снижались и стремительно заходили на цель. По слухам, F-105 были быстрее даже хвалёных B-58. Причудливый обман слуха, вызванный скоростью, сохранял тишину до последнего мгновения. А потом обрушился оглушительный удар и безумный вой.

У «Динго» вылетели стёкла. Капитан ощутил, как его уши вдавливаются в череп. От грохота он даже не слышал разрывов бомб. Только когда он поднял голову и увидел, как холм над дорогой окутался дымом, понял, что самолёты уже нанесли удар. Сейчас они возвращались, и послышался другой необычный звук, похожий на работу камнедробилки. Ещё одна часть холма исчезла под валом маленьких разрывов.

— «Землекоп-17», это «Айала-1». До вас мы прикрывали речной караван и теперь нужна дозаправка. Дальше вас прикроют «Айала-3» и «4». Удачи, «Землекоп».

— Спасибо. При случае проставимся.

Произошло именно то, чего опасался Голконда. Китапонцы сосредоточили огонь на драгоценных полноприводных грузовиках и уничтожили не меньше половины из них. Он вздохнул. Всё равно теперь пехотинцам придётся прощупывать дорогу штыками. Скорость конвоя упадёт до темпа неторопливой прогулки. Через четыре часа он понял, что потеря «6х6» — не самая большая беда. Мост через Иравади предстал перед ними грудой догорающей древесины и взорванных каменных опор. Будь у них превосходные русские самоходные понтоны, через час или даже меньше переправа была бы восстановлена. Они видели по телевизору, как их наводят. Но увы. Имелись только старые мосты Бейли[110], самый близкий из которых ехал в двенадцати или четырнадцати колоннах позади. Оставалось только ждать помощи. Дорога на Мьичину, как говорится, была закрыта до дальнейших распоряжений.

Пожалуй, четыре самолёта одновременно — рекорд для этой авиабазы. Майор Ранджит был уверен, что долго он не продержится. Донесение, лежавшее в его кармане, принесло плохие вести. Конвой, который поднимался по реке, наскочил на минное поле и понёс большие потери. Суда были вынуждены развернуться и ждать, пока ныряльщики не расчистят фарватер от донных мин. Обстановка на дороге сложилась ещё хуже. Колонны попали в засаду, и линия снабжения рассыпалась на цепочку небольших осажденных застав. Мьичине придётся полагаться на воздушный мост. Так что четыре сразу это ещё немного.

А значит, не помешает освежить в памяти методики управления воздушным движением. Один из австралийских C-119[111], готовый к старту, выруливал на взлетно-посадочную полосу. Прямо сейчас он раскрутил двигатели и поднялся, набирая высоту в сторону юга. Его место уже занимал следующий. Рядом разгружались два индийских C-47[112]. Благодаря широкому грузовому люку «Летающий вагон» был намного практичнее старых «Дакот», и поэтому его разгрузили быстрее. Майор Ранджит прислушался и нахмурился…

— Обстрел!

Снаряды разорвались по всей стоянке почти одновременно. C-119 получил не менее трёх прямых попаданий и исчез в огненном шаре. Осколки зацепили один из C-47, но получился серьёзный недолёт. Всё-таки неведомые артиллеристы были мастерами своего дела. Разрывы вырастали один за другим, на пределе скорострельности. Ранджит со страхом смотрел на происходящее. Это не лёгкие миномёты или лесные пушки. 150-мм, несомненно. Базу обстреливала тяжёлая артиллерия.

C-47 добавил газу, вывернул на рулёжку и с ускорением покатился к полосе. Второй уже горел. Наводчики, очевидно, быстро поправили прицел. Самолёт двигался слишком быстро, но сумел вывернуть на ВПП и пошёл на взлёт. Вокруг него рвались снаряды, но постоянно промахивались или по дальности, или по направлению. «Дакота» приподняла хвост и оторвалась от полосы. Это была смертельная гонка. Самолёт мчался, как фаворит скачек мирового кубка, вырвавшийся вперёд всех к финишной прямой. Ранджит выдохнул. Один взрыв лёг прямо перед носом. Наводчик, должно быть, попытался уложить снаряд прямо в цель — нешуточное достижение для орудия такого калибра. И у него почти получилось, но транспортник уже взлетел, прямо сквозь дым, окутавший его шасси.

Пилот начал набор высоты и форсировал двигатели. Ранджит видел, как откуда-то со склона холма протянулась трассирующая очередь и упёрлась в C-47. Один двигатель задымил, потом весь левый борт вспыхнул пламенем. Несколько секунд он пытался удержаться, но перевернулся и воткнулся в землю. Место падения отметилось облаком жирного чёрного дыма.

Невзирая на продолжение обстрела, майор встал по стойке смирно и проводил погибших воинским салютом. После такого взлёта экипаж заслуживал почестей. Следом огонь стал затихать и быстро прекратился. Артиллеристы тоже высказали своё мнение. Осада Мьичины началась.

«Старик подошел к пограничному посту с тачкой, полной соломы. Он явно был слишком бедным, чтобы дать взятку. Солдаты догадывались, что он слишком наивен, рассчитывая заработать на продаже соломы. Поэтому они пропустили его, не задерживая. День за днём он делал одно и то же, и скоро пограничники заметили, что старик постепенно выглядит всё лучше. Их осенило, и пограничники стали искать контрабанду. Обыскали его, но ничего не нашли. Перерыли солому в тачке и тоже ничего не нашли. Разобрали тачку — пусто. Взяли солому на анализ, чтобы убедиться, не пропитана ли она чем-нибудь. Ничего. Но с каждой поездкой старик становился богаче».

Комиссар Нгуен замолчал. Тишина продержалась всего мгновение. Один из слушателей не смог сопротивляться интриге.

— Так что возил дед?

— Тачки, — невинно ответил Нгуен. Крестьяне завыли от смеха, стуча по полу ладонями. Кружку комиссара налили пивом доверху и похлопали по плечам. Здесь его знали как Хун Чома, торговца тиком из Чианграя[113]. Вместе с женой Нои он совершал деловую поездку в поиске качественной древесины. Он прослыл честным продавцом, который платил справедливую цену, да к тому же золотом, а не ассигнациями. Кроме того, приезжая, он всегда брал с собой мелкие подарки, чтобы отблагодарить сельчан за гостеприимство; а ещё у него хватало новых анекдотов и баек из внешнего мира. Пхонг посмотрел туда, где его жена, Лин, сидела в кругу деревенских женщин. Она пересказывала сюжеты последних серий «Пути чести». Обучая, он объяснил ей, что надо держаться подальше от политики и других спорных вещей. Говори о несущественном и держи ушки на макушке.