Вячеслав Хватов - Последняя субтеррина
— Так, — Шон поставил обратно на стол глиняную кружку с чаем. Было заметно, как он напрягся. Наконец, немного помолчав, он встал и, протянув руку к одной из полочек, достал литровую бутыль самогона.
Ворон даже зажмурился. Чем-то этот Шон неуловимо напоминал ему Вима. Он сразу вспомнил свою первую встречу с Ван Хогдалемом. Наверное все, служившие в армии Прежних имели что-то общее.
— Разговор у нас, чувствую, будет долгим, парень, поэтому чаем тут не обойдешься, — Шон разлил самогон по стаканам — этим прозрачным реликтам из своей прошлой жизни. — За знакомство!
Луна несмело заглянула в крохотное оконце. Лягушки, и не думавшие умолкать, перешли на работу в две смены. Изредка их трескотню прерывало уханье филина.
— Ты погоди, старый пень, больше не пей, — Шон потянулся к Ван Фессему и едва не опрокинул вторую бутыль самогона, в которой ее содержимое болталось на самом дне. — Знаю я тебя! Ща отрубишься, а кто мне Рууда переводить будет?
— Так ведь и нечего больше пить, — старик икнул и прикрыл рот рукой.
— Хто-о-о те сказал, — хозяин оперся о стол и нетвердой походкой направился к полкам. Там он посшибав несколько чугунков и разбив какой-то кувшин, выгреб, наконец, из-за здорового котла еще одну бутыль.
— О-о-о! — Ворон замахал руками.
— Ниче, ниче! Ща еще по одной на сон грядущий, потом еще расскажу про этих тварей кой-чо, и спать.
— Так ты вроде уже все рассказал, — Ворон оперся локтями о край стола.
— Все да не все! Во, во, вот это видел, — Шон встал, шагнул к окну и, повернувшись, задрал фуфайку.
На спине у него, аккурат под левой лопаткой, красовался узорчатый шрам, напоминающий наконечник стрелы.
— Видал говорю? Это они меня так демобилизовали, суки! Если бы не Виля, не пить мне сейчас с вами горькую. Все она! Ви-и-иля, Ви-и-иля! — заорал бывший подземник.
— Тише, тише, не буянь— Тэо схватил Шона за руку. — Спит она.
— А, — хозяин лачуги плюхнулся на свое место, — ну, Рууд, наливай, а то меня руки что-то не слушаются.
— А чего ты вообще от них уйти вздумал, — Ворон взял из лоханки соленый гиб. Тот ловко выскользнул из его пальцев и покатился по столу.
— Надоело мне народ стрелять, — Шон опрокинул очередной стакан и с силой поставил его на стол. — Не для этого я контракт в двадцатом подписывал!
— А для чего?
— А хрен его знает! Платили хорошо. Опять же, говорили, что русские вторжение в Европу готовят, а наша доблестная американская армия должна их остановить. А потом бах, — Шон так саданул кулаком по столу, что лоханка с грибами и еще одна с огурцами подпрыгнули и перевернулись. Ворон едва успел спасти посудину с самогоном.
— А потом бах, и не нас, не русских, и вообще никого. Одна мразь: мародеры, дезертиры, грабители и насильники — так нам офицеры говорили, когда мы очередную деревеньку жгли. А потом оказалось, — Шон уронил голову на руки, — оказалось, что мы-то и есть те самые мародеры, грабители и насильники. Подал я рапорт, все как полагается — чин чинарем. Мне говорят: — «Иди». А сами в спину… Ворон налил еще.
— А ты что, думаешь я не мужик? Думаешь я в службе ничего не понимаю? Что лыбишься, птичка? Вот сейчас и посмотрим, кто из нас больше мужик, — остатки посуды полетели на пол. На этот раз бутыль спас Тэо.
— Ну давай, давай, птичка Ворон, — Шон уперся локтем в столешницу и растопырил пятерню.
Ворон решил подыграть и принял вызов.
Они долго кряхтели, не в силах побороть друг друга. Старик в это время даже заснул, привалившись к стене. Наконец, Ворон поднажал, и рука Шона была припечатана к доскам стола.
— Эх, повезло тебе! Если бы не дырка в спине — я бы победил.
Ворон замотал головой в знак не согласия и, закатав рукав, показал глубокий шрам от удара саблей кочевника.
— А карточку я тебе завтра отдам, — вдруг совершенно трезвым голосом произнес бывший подземник. — Тот шлюз, о котором я тебе рассказывал, только ей и можно открыть. Я задумал: победишь меня — отдам. Только не забудь мне утром напомнить, а то я не всегда помню, что накануне было. Сам понимаешь это пойло на болотных травках…
Туман в голове Ворона рассеивался куда медленнее, чем туман над Альтенскими болотами. Доковыляв до жбана с ключевой водой, он выпил целый черпак живительной влаги, зачерпнул еще один и вылил себе на голову.
В углу, словно разрегулированный движок старого грузовика, тарахтел Шон. Тэо же наоборот, спал тихо, словно мышка. Мотнув головой, Ворон шагнул к выходу. Надо бы выбраться на свежий воздух, а то винные пары в хибаре Болотника кажется превысили любую мыслимую концентрацию. Еще пара минут в этом зловонии и опохмелятся не надо.
Ворон сделал еще шаг и схватился за ускользающую стену. Перед глазами запрыгала старая куртка Болотника со странной нашивкой на рукаве. Синий квадрат со скопищем золотых звездочек на красно-белом полосатом фоне.
Ворон шумно выдохнул. Ноги его подогнулись, и наемник сполз по стене. Перед глазами запрыгали подручные жрецов в своих пестрых одеждах. Голос Мбеке отчетливо произнес: — «варево истины». Потом лицо жреца под барабанный бой ушло куда-то в сторону и из темноты проступило огромное полосатое полотнище, все с теми же золотыми звездочками в синем квадрате. На его фоне возникло холеное выбритое лицо с острым, похожим на клюв, носом и странными квадратными стеклышками, за которыми укрывались бегающие глазки.
Внезапно все вокруг озарил яркий свет.
— Не хочешь говорить, гаденыш? Сейчас «сыворотка правды» развяжет твой поганый язычок!
Глава 30. ПОТРЯСНАЯ ВЕЧЕРИНКА
— Может быть обойдемся без компонента «В», мистер Хоуп?
— А результат?
— Пятьдесят на пятьдесят.
— Мы не можем рисковать, Вайссенберг. Нам нужна информация, а не домыслы!
— Но после введения этой комбинации объект впадет в беспамятство. Мало того, он может лишиться рассудка, начнутся судороги…
— У нас что тут, санаторий, а, Вайсcеберг? Выполняйте!
— Но я не сказал главного, Мистер Хоуп. После комбинации с компонентом «В» у нас будет всего три минуты на допрос, а учитывая комплекцию объекта, и того меньше. Потом он в лучшем случае отключится, а в худшем, наступит клиническая смерть.
— Тогда… Сержант Уитли, мой блокнот и авторучку… тогда попробуем еще раз.
После того как с его головы сняли мешок, на ослепительно белые стены, занавеску и кушетку было больно смотреть. Из глаз Рууда потекли слезы. Он попытался вытереть их о плечо, потому, что руками этого было сделать нельзя. Его запястья были намертво прихвачены блестящими браслетами к таким же блестящим подлокотникам кожанного кресла.
— Не хочешь говорить где твои русские друзья — не надо. Мы их и так сами найдем. А вот что будет с тобой, ты подумал? — человек с орлиным носом и вторыми глазами наклонился над мальчиком.
— Бесполезно, Сэр, он не понимает, — Уитли почесал свой квадратный подбородок.
— Ошибаетесь, сержант. Вон он как задергался. Этот крысеныш и слезу давить умеет. Молодой, да ранний.
— Все готово, Сэр, — человек в белом положил что-то блестящее на маленький столик, весь заставленный маленькими разноцветными бутылочками.
— Хорошо, доктор, — сказал Хоуп и, обернувшись к Рууду вдруг заорал ему в лицо. — Говори где К-251, сволочь. Если ты мне опять будешь заливать, что в окрестностях нашей базы в Алпендорне грибочки собирал, я собственноручно задушу тебя, сучонок. Говори!
Рууд еще глубже вжался в кресло, а Хоуп тем временем сорвал с его шеи мешочек с половинкой байера и швырнув его на столик, зашипел, — к кому шел на связь маленькая тварь? У кого вторая половина?
Доктор, тем временем, взял в руки блестящий предмет и встал справа от мальчика.
— Ну хорошо, мой друг, — произнес уже тихо человек с двумя глазами, — сейчас тебе будет немного «бобо».
Доктор закатал Рууду рукав. Пшик. Что-то впилось мальчику в руку. Рууд дернулся и попытался вырваться. Тщетно. Только блестящие браслеты больно впились в запястья. Голова мальчика запрокинулась. Забранная в решетку круглая лампа на потолке начала вращаться и приближаться к нему, и тут лампу заслонило лицо с орлиным носом.
— Твое настоящее имя, — произнесло лицо, и растянулось в разные стороны. Улыбка двуглазого стала похожа на маску шута с городской площади Роттердама. Рууду стало смешно.
— Рууд, — расхохотался мальчик.
— Кто тебя послал?
Кто послал?
Рууд пытался сосредоточится, не обращая внимания на чириканье птиц, доносящееся откуда-то слева и огромную зеленую жабу с квадратным подбородком, которая сидя в углу, пыталась достать до этого подбородка коротенькими лапками.
— Одна минута, — сказала жаба.
— С кем ты должен был встретиться? — маска клоуна содрала свои вторые квадратные глаза, а первых под ними и не оказалось. Сквозь пустые глазницы Рууду хорошо было видно как доктор с длинной, очень длинной, как у цапли, шеей, что-то торопливо делает с еще одним блестящим предметом.
