Александр Антонов - Звезды против свастики. Часть 1

Фон Браун замолк. Ежов подождал немного, потом решил прийти инженеру на помощь:

– Вас тревожит то, что ваши ракеты будут использоваться против немцев, так?

Фон Браун кивнул.

– Ну, что ж, – сказал Ежов. – Ваши откровения совпали с теми выводами в отношении вашей персоны, к которым пришли наши аналитики.

– И что это может означать? – вскинул голову фон Браун.

– Только то, что мы можем вам доверять, – улыбнулся Ежов. – Что касается вашей дальнейшей работы, то у нас есть к вам предложение. Только сначала ответьте вот на какой вопрос: как вы относитесь к японцам?

– К кому? – удивился фон Браун. – К японцам? Какое мне до них дело?

– Вот и хорошо, что никакого, – продолжил улыбаться Ежов. – В ближайшее время во Владивостоке открывается филиал вашего института, где будут создаваться крылатые ракеты для Тихоокеанского флота. Как вы смотрите на то, чтобы возглавить этот филиал?

Москва

– … И он согласился? – взмахнув трубкой, которая в последнее время всё чаще была пуста, спросил Сталин.

– Не только согласился, а, по-моему, ещё и обрадовался, – ответил Ежов.

– То есть вопрос с трудоустройством товарища фон Брауна решён? – спрятал в усах усмешку Сталин.

– На ближайшее время, да, – подтвердил Ежов.

– Как на ближайшее? Не понял… – насторожился Сталин.

– Есть у меня предчувствие, что через некоторое время мы, может быть, обменяем Брауна у американцев на один очень важный секрет…

– Ты опять про ядерную бомбу? – спросил Сталин. – Скажи, это что, действительно такое мощное оружие?

– Настолько мощное, – подтвердил Ежов, – что его и оружием-то назвать нельзя. Скорее это одна из ипостасей смерти для всего человечества, выпускать которую на волю никак невозможно.

– Ну да, помню, – кивнул Сталин, – оружие сдерживания, гарант от всех последующих мировых войн, и тому подобное.

– Ты ещё сомневаешься? – спросил Ежов.

– Да как тебе сказать? – опять взмахнул трубкой Сталин. – Не верить тебе, как ты понимаешь, я не могу, но поверить до конца мне тоже сложно. Я же, в отличие от вас, ничего подобного не видел.

В кабинете председателя ГКО на время установилось молчание. Сталин посасывал пустую трубку, а Ежов рисовал на листе бумаги чёртиков. Сталин зашёл ему за спину, посмотрел на рисунки и констатировал:

– Не Репин!

– Согласен, – Ежов отложил карандаш.

– Скажи мне, Николай, – перешёл Сталин от оценки художественных способностей Ежова к продолжению прерванного разговора, – Ты действительно считаешь, что можно предложить американцам обменять ракетные секреты на атомные?

– Как вариант, почему нет? Тем более что Брауну с крылатых ракет не так легко будет перестроиться на межконтинентальные.

– Те, которые ты поручил проектировать Королёву? – уточнил Сталин.

– Ну, да, – подтвердил Ежов. – Королёв обеспечит нашему ракетостроению преимущество перед всеми другими странами и откроет человечеству дорогу в космос!

– А фон Браун, стало быть, американцев слегка притормозит? – лукаво улыбнулся Сталин.

В ответ Ежов только рассмеялся.

Мало объявить «Большой сбор», надо ещё подгадать под него время. Когда на дворе война, сделать это оказалось непросто, поскольку, за исключением Михаила Жехорского, его жены Евгении, и Наташи Ежовой, все остальные участники носили на плечах погоны.

Позже всех о предстоящем мероприятии узнала Ольга. Утром она прилетела из командировки и, минуя дом, велела везти себя на работу. Пока отчитывалась, пока разбиралась с текучкой – вот он и вечер! Спускаясь по лестнице в вестибюль, Васича даже и не высматривала – не будет маршал торчать у всех на виду: не по чину, да и не к чему!

А вышла на улицу, и высматривать не пришлось: мягко шурша шинами, подкатила знакомая машина, и не менее знакомый офицер предупредительно распахнул перед ней дверцу. Поздоровавшись с порученцем мужа, юркнула в салон, где сразу оказалась в объятиях начальника Генерального штаба – ничего, Васич и одной рукой обнимал, будь здоров! Стекло, отделявшее салон от передних сидений, предупредительно поднято, так что общаться можно свободно. То, что говорит в основном она, а Васич, наоборот, отмалчивается, Ольга заметила не сразу, как и то, когда машина свернула на Садовое кольцо. Заметила – удивилась:

– Это мы зачем? Это мы куда?

– Это мы в «Яр», – улыбнулся Васич.

– Ах, даже так? – ещё больше удивилась Ольга. – Ну, надо же! Давненько я, Ёшкин каравай, с корабля на бал не попадала. – Резко повернулась к мужу. – А может, ну его? Я имею в виду: отложим, скажем, на завтра, а?

– Не получится, – покачал головой Васич. – Нас там будут ждать Жехорские и Ежовы.

– «Большой сбор»? – присвистнула Ольга. – Кто инициатор?

– Я.

Ольга внимательно оглядела мужа:

– Причину, конечно, не раскроешь?

– Раскрою, но позже.

– Ладно, интриган, потреплю, но припомню. А сейчас вот что, прикажи-ка отвезти нас для начала домой!

– Зачем? – искренне удивился Васич.

– Тебе что, фуражка за день так голову натёрла, что сам не допетришь? Я что, вот так, в генеральской форме, в ресторан и попрусь?

– А что, – теперь уже Васич окинул жену оценивающим взглядом, – тебе даже очень идёт!

– Про то мне ведомо, – кивнула Ольга. – В казарме, на полигоне, в штабе, даже на улице – согласна, идёт. Но в ресторан любая нормальная баба должна являться в платье – лучше в вечернем, усёк?

– Так точно, – вздохнул Васич и включил связь с водителем.

В квартире Ольга сразу заявила:

– Я – в душ!

Васич и не спорил, лишь предупредил:

– Только недолго.

– Пять сек, – заверила Ольга. На ходу бросила через плечо: – Тебе, кстати, тоже переодеться не мешает.

– Зачем?

Ольга на секунду задержалась у двери ванной комнаты:

– Нет, тебе точно фуражка давит. Сам что, не понимаешь? Друзья будут в цивильном, а ты, как свадебный генерал – пардон, маршал – будешь лампасами сверкать?

– А с чего ты решила, что ребята будут в цивильном, я имею в виду Ерша?

На столь дремучий вопрос Ольга отвечать не стала, скрылась за дверью. Васич постоял, пока в ванной не зашумела вода, потом направился к гардеробу, на ходу расстёгивая пуговицы на кителе.

В ресторан Абрамовы явились, разумеется, последними, а, значит, и выслушали причитающуюся по такому разу порцию подначек. Стол сервировали в отдельном кабинете, и на нём уже присутствовали лёгкие закуски и вино. Как только Абрамовы заняли своё место, словно из воздуха возник официант и разлил янтарного цвета жидкость по бокалам, после чего так же незаметно испарился.

Первый тост подняли за генерала Слащёва и его Северо-Западный фронт. О победе над танковыми полчищами Гудериана знали, разумеется, все. Особо закусывать не стали, выпили по второй. Все нет-нет, да и бросали взгляды на Абрамова, когда он поведает: зачем позвал? Но тот не спешил, о чём-то призадумался – решал, как начать?

Из этого состояния Васича вывел лёгкий тычок в бок.

– Ты послушай, что Шеф заливает, – шепнул Ежов.

Абрамов прислушался.

– … подходит она ко мне и говорит: вы, Михаил Макарович, давеча говорили про «котёл». А я хоть и женщина, но понимаю: никакого «котла» не получилось: вытекли немцы-то. Или генерал Слащёв крышку забыл закрыть?..

– Это он к твоей бочке мёда со своей ложкой дёгтя подбирается, – пояснил Ежов.

– Да понял я, – усмехнулся Абрамов, и уже громче спросил, обращаясь к рассказчику: – И что ты ей ответил?

– Ничего, – пожал плечами Жехорский, – сказал: у друга спрошу.

– Тогда передай своей сослуживице следующее. Нанести врагу поражение – дело важное. Но не менее важно людей при этом даром под пулями да снарядами не класть. Мы Гудериану той крышкой погрозили, чтобы он сам решил, как ему быть? Попёр бы вперёд – захлопнули бы крышку к чёртовой матери! И сейчас, можете не сомневаться, от хвалёной 2-й танковой армии остались бы рожки да ножки, и те изрядно покоцаные! Но и наши потери возросли бы многократно, ибо загнанный в ловушку враг, что та крыса, дерётся отчаянно. А так попятился Гудериан, ну и ладно. Мы его драп сопровождаем, бьём при этом нещадно, но без лишнего фанатизма, оттого и убытки наши, слава богу, невелики.

Жехорский поднялся с места:

– Предлагаю поднять бокалы за генералов, которые и врага бьют, и солдат берегут!

Дальше тосты следовали привычной чередой, и только когда подали горячее, Васич попросил, наконец, слово.

– Если вы ждёте от меня какой-то пространной речи – напрасно. Скажу кратко: я подал прошение об отставке с должности начальника Генерального штаба!