Игорь Пресняков - Банда Гимназиста
Он повернулся к Гриневу:
– Тебе, Паша, еще велю к 14.00 провести опознание всех раненых из бандитского прикрытия. Затем – копай связи. Лечить и кормить налетчиков, как членов ЦК. Кстати, товарищ Свечников! Ты отрапортовал Платон Саввичу, будто кое-кого из тех, кто орудовал внутри банка, подстрелили?
– Так точно, – согласился Свечников. – Командир конного патруля доложил, что видел, как один из бандитов свалился замертво.
– И я одного зацепил, – вставил Рябинин.
Присутствующие удивленно посмотрели на Андрея.
– Товарищ Свечников в горячке не спросил, – Рябинин пожал плечами. – Когда преступники бросились за угол банка, мы с товарищем Непециным побежали следом. На Малой Фоминской уже кипел бой с кавалерийским патрулем. Бандиты швыряли бомбы, стояла такая пыль, что было не разобрать, где свои, где чужие. Нас заметили и дали очередь из пулемета. Мы залегли и попытались оценить обстановку. Тем временем налетчики стали садиться в шарабан, один из них побежал к экипажу с противоположной стороны, из арки. Я попал ему в живот, но он сумел прыгнуть в экипаж. По-моему, он тяжело ранен.
– Молодец, Рябинин, – похвалил Черногоров. – Выходит, стоит проверить все больницы, навестить на дому всех врачей, фельдшеров и ветеринаров. Гринев! Поручи это Сухову, плюс – опросите осведомителей из медиков. И последнее. Все собранные на месте преступления вещдоки передать эксперту Деревянникову. Оперативные совещания членов коллегии ГПУ и начальника милиции с заместителями – у меня в кабинете в 8.00, 15.00 и 23.00; руководителей отделений и групп, соответственно, в 7.00, 14.00 и 22.00. И еще. Никакой информации прессе без согласования со мной!
В дверь деликатно постучали.
– Да! – крикнул Черногоров.
Вошел милиционер.
– Старший патруля Козлов! – отчеканил он. – Разрешите доложить?
– Ну давай. Что еще там? – зампред махнул рукой.
– По приказу товарища Свечникова проводили досмотр близлежащих дворов. В парадном дома № 72 по улице Советской обнаружен раненный в грудь неизвестный, по всем видам – налетчик.
– Он в сознании? – подобрался Черногоров.
– Так точно.
– Пойдемте, товарищи, полюбопытствуем!
На усыпанном битым стеклом и штукатуркой полу кассового зала сидел человек. Он прижимал к груди окровавленную тряпку и раскачивался из стороны в сторону. Конвоир-милиционер придерживал раненого за шиворот пиджака.
– Ну-ка, кто тут у нас? – заглядывая в лицо арестованному, проговорил Черногоров.
Раненый приподнял голову и тупо уставился на зампреда.
– Вот те на! – хмыкнул Зотов. – Так это ж Володька Умник!
Начальник милиции схватил арестованного за волосы:
– Ты, значит, на крупное дело вздумал пойти? Давно я хотел твоей шайке хвост прищемить, да вот не успел.
– Подожди-ка, Илья Ильич, – остановил Зотова Черногоров.
Он опустился на корточки и, найдя глаза Володьки, спросил:
– Кто организовал налет?
Умник клюнул носом, надул губы и шепнул:
– Ф-федь-ка подбил… По двадцать косых посулил… К-каждому.
Гринев тряхнул его за плечо:
– Сколько вас было? Кто участвовал? Ну!
– Потом, Паша, – отстранил подчиненного зампред. – Видишь, он «плывет», может сознание потерять, или того хуже…
Черногоров обратился к конвоиру:
– Немедленно отправьте арестованного в больничный изолятор тюрьмы ГПУ. Сдайте лично главврачу Гурко. Отвечаете головой!
В кассовый зал вбежал помощник Гринева Иванов и что-то быстро зашептал ему на ухо. Павел Александрович кивнул и попросил Черногорова «отойти в сторонку».
– Член бюро губкома Щеголев прибыл! – негромко доложил Гринев.
– Вона как! – фыркнул зампред. – Ну, сейчас попытается мне мозги прочистить.
* * *Звуки выстрелов и взрывы бомб у здания Госбанка не на шутку встревожили город. Любопытные хозяйки побросали все дела, чтобы своими глазами посмотреть, что же случилось, но были остановлены непреклонными милиционерами из заградительного кордона. Обыватели ломали головы и строили догадки, заверяя друг друга, что непременно узнают правду от живущих по соседству с банком знакомых и родственников.
– У-у, знать, причина сурьезная, коли такая беготня поднялася! – качали головой одни.
– А, может, снова революция? – с ужасом предполагали другие.
– Да куда уж еще, окститесь!
– По всем видам диверсия, враги Советской власти зашевелились.
– Не-ет, – крутила у лиц собеседников сложенным в фигу кулачком бойкая старушенция. – Как есть говорю вам: комета свалилася! Поначалу-то депо загорелося, потом и в банк кусок попал. Давненько об ентом предупреждали!
– Одно ясно – наказание Божие, – со вздохом заключил сумрачный деревенский мужик.
Женщины подхватили его мысль. Вспомнилось недавнее разрушение монастыря, жаркая погода и пророчества известной гадалки с посада. Уличную дискуссию нарушил окрик милиционера из оцепления:
– Расходитесь по домам! Не велено здесь шататься.
Однако обыватели попытались «подмазаться» к представителю власти.
– Милок, а, милок! – заискивающе улыбаясь, подступила к милиционеру молодая баба. – Не томи народ, скажи, что приключилось?
– Не велено, – отмахнулся караульщик.
– Так мы ж не чужие, – напирала баба. – Свои, пролетарочки. Ты не думай, не выдадим. Парень ты красивый, порядочный; супруга, небось, не нарадуется. Есть жена-то, служивый?
– Есть, – краснея и оглядываясь по сторонам, отозвался милиционер.
– Уже? А с виду – такой молоденький!
– Хм, как сказать! – важно парировал караульщик. – Мне недавно двадцать первый год пошел.
– А не дашь! Не дашь! – дружно замотали головами женщины. – С виду – так старше кажесся, прямо мужик в самом соку!
– Мужик и есть!
– Да будет вам, – милиционер опустил глаза.
– Ну уж мне-то, как матери, скажи, что за шум? – подмигнув парню, спросила женщина средних лет.
– Бандиты налетели, – нехотя бросил милиционер. – Давайте-ка, гражданочки, расходитесь.
* * *В 13.50 Рябинин докладывал Черногорову о результатах расследования:
– Брошенный экипаж обнаружили около полудня во дворе некоего Ремизова, безработного. Его сарай два дня назад зафрахтовал человек, схожий по описанию со Степченко. В шарабане много крови, бинтов. В углу сарая – рабочая одежда, бутафорские бороды, холщовые мешки. На место выехала группа экспертов во главе с Деревянниковым. Мы с Непециным отправились брать Степченко, однако его и след простыл. Обыск в доме не дал ничего. Бегло допросили всех домашних и работников мастерской на предмет того, куда мог податься хозяин. Один из них вспомнил, что Степченко не раз ездил по делам в Торжец и что у него там имеется пристанище и связи.
– К Мирону-разлюбезному —к Скокову подался, – кивнул Черногоров. – Видишь, как моя версия подтверждается? Все укладывается в четкую связь. Нельзя, чтобы Степченко выскочил из города! До сумерек он вряд ли рискнет, а вот ночью попытается.
Я выдам тебе грозное предписание, не поленись, проверь посты на дорогах и вокзале. К вечеру милиционеры от кутерьмы изрядно подустанут, начнут зевать да ушами хлопать. Проворонить могут!
Андрей задумался:
– Я плохо знаю город, особенно окраины. Какие наиболее выгодные места для лазеек?
Зампред подошел к карте:
– По дороге, пешим ли, конным, он не сунется. Задами, через поля и огороды – медленно, далеко не уйдешь, – он почесал лоб, что-то припоминая. – Лет двадцать семь назад я уходил от жандармов… Обложили меня тогда, как волка. А ушел я, заметь, по реке! Взял лодку, лег на дно и поплыл самоходом вниз по течению.
Кирилл Петрович рассмеялся:
– Чем черт не шутит, вдруг Степченко знаком с моей революционной биографией! Сделаем вот что: я прикажу усилить патрули вдоль реки. Пусть проверяют все баржи и лодки. Особенно же следует смотреть за железной дорогой! Транзитные пассажирские поезда мы, конечно, проверим, а вот товарняки, дрезины ремонтных бригад – вряд ли. Людей не хватит. И еще. Неплохо было бы отпечатать и раздать старшим патрулей и постов приметы Степченко. Я дам приказ машинописному бюро, пусть постараются.
* * *Облачившись в любимую фланелевую пижаму и колпак, Александр Никанорович Решетилов собрался уже почивать, как услышал нетерпеливый звонок. Доктор вышел в переднюю и, не отворяя двери, спросил, что угодно посетителю в столь поздний час.
– Здесь больной, доктор, впустите, – ответил глухой голос.
– Я не практикую на дому, пожалуйте завтра к девяти часам в больницу, – объяснил Решетилов и повернулся было уйти.
– Помогите раненому, помирает, – отозвались из-за двери.
Александр Никанорович чертыхнулся, зажег в передней свет и загремел замками.
На пороге, прислонясь к дверному косяку, сидел, свесив голову на грудь, человек. Решетилов сразу определил, что он без сознания. Доктор оглядел пустую лестничную клетку, сокрушенно покачал головой и наклонился над раненым.
