Андрей Уланов - Принцесса для сержанта
Луч ударил снова.
В этот раз я уже умный был и рукой прикрыться успел.
Ариниус выдержал и этот удар. Но – пошатнулся и на одно колено упал.
В этот миг тучи взорвались огнем сразу в десятках мест, алые капли рванулись вниз… снова прокатился вой, на этот раз – отчаянный… гибельный… а поток яростного пламени катился с небес.
Ариниус этого сделать не мог… а тот, кто ему помогал…
И я – не знаю, откуда и как, – понял, что наш маг вызвал этот огонь… на себя.
«Вызываем огонь на себя» – красиво звучит. А когда вызывай, не вызывай – нет огня и не будет, потому что от артполка две неполные батареи остались и в них даже не НЗ, а по три-четыре снаряда на ствол?! Вот и бубнят в рацию: «Держитесь, держитесь любой ценой, умрите, но не отступайте», а в ответ мат-перемат: «Куда… нам отступать?! … кругом … под танки?!.. нас … сейчас на гусеницы намотают!», а потом – тишина.
И когда через две недели наш старший лейтенант перед строем хрипел: «Надо продержаться до вечера, а там подкрепление подойдет», – все знали, что не будет никакого подкрепления, откуда ему взяться? Зато позиция хорошая, и, если успеем окопаться, мы им покажем кое-что напоследок. С полным на то правом!
– Нет!
Повезло, что она крикнула…
Если б не этот крик, ничегошеньки я бы сделать не успел. И никто другой бы не успел, даже эльф – все, кто на палубе «Двойной шутки» стоял, все на битву глазели, а по сторонам никто не оглядывался.
Но Дара крикнула – и я, спохватившись, прыгнул, схватил ее за руку, вывернул, заломил…
– Пусти!
Я сделал ровно наоборот – провел подсечку и сверху навалился.
– С ума сошла?! – ору. – Дура!
– Пусти! Я должна помочь ему!
– Дура безмозглая! Он это сам придумал, сам, понимаешь, чтобы нам, чтобы тебе шанс лишний подарить! А ты все погубить хочешь?! Хочешь, чтобы все зря?!
Опять полыхнуло-грохнуло. Твари уже не воют, притихли… кто уцелел… ждут.
– Принцесса… Сергей прав. Ариниусу ты помочь уже не сможешь… лишь погибнуть вместе с ним.
– Пусти меня!
– Да помогите же! – ору. – Вторую руку держите!
Удержать Дарсолану мы смогли, лишь навалившись вчетвером: я, Колин, помощник капитана и один из матросов… Ферх его звали или Фарх, не помню точно. И то добрых полминуты Дара рвалась так, что казалось: вот-вот и раскидает хрупкая девчонка четверых здоровых мужиков без всякой магии.
Потом она разом обмякла, ткнулась носом в палубу. Я вскинул голову и увидел: в небе стремительно – словно льдинку в горячий чай уронили – тают давешние облака. И само небо светлело, рассвет шел.
– Все кончено, – совершенно безжизненным голосом сказал Фигли. – Все, все кончено.
Я встал… и поднял Дару. Она обняла меня за шею, прижалась к груди…
Нет, она не плакала. Но, по-моему, лучше бы она плакала. Ей ведь очень-очень хотелось.
– Черта с два, – сказал и сам себя не узнал. Горло как наждаком шкрябанули, словно три дня подряд папиросы смолил одну от другой.
– Черта с два все кончено! – повторяю. – Все пока еще только началось!
* * *Даже не знаю, чего Варгелла больше боялся: шпионских ушей или нашего дружного мнения о его «гениальном» плане? Крепко подозреваю, что второго. Потому и темнил до самой последней секунды.
Все-таки высаживаться на вражеский берег средь бела дня – это наглость несусветная!
Мне, по крайней мере, пока шлюпка через полосу прибоя продиралась, каждую минуту чудилось: вот-вот выскочит из-за ближайшей дюны комитет по торжественной встрече, орков на пятьсот, а позади из-под воды подлодка фрицевская вынырнет, дружелюбно так подмигивая калибром.
Чушь, конечно… но до чего ж на душе муторно.
– И помните, – в пятый уже, кажется, раз повторяет Варгелла. – До вечера кугер будет держаться в виду берега. Если что-нибудь случится…
– Ну сколько раз тебе повторить нужно, – ворчу я. – Что смысла в таком вот риске нет ни малейшего!
Варгелла только ухмыльнулся еще шире.
– Риск – это даже не наша работа, старший сержант, – говорит он мне. – В риске соль всей нашей жизни. Так что давай не ты, а я буду решать, где и когда «Двойная шутка» попробует в очередной раз подергать Тьму за усы!
– Да заради всех ваших богов, – отвечаю в тон ему. – Делать со своим корабликом ты вправе что угодно. Хоть топором днище прорубить, стоя посреди любимой гавани. Только мне при этом не мешай!
– Я не собираюсь тебе мешать, – резко произносит капитан. – Напротив…
– Как раз именно что собираешься, – перебиваю его. – Подумай сам: если черные твою «Двойную шутку» засекут, что тогда подумают?
– Очередной контрабандист ждет ночи.
– Ночи, значит… занятно… А почему, – спрашиваю, – тогда нас ты днем на берег спроваживаешь?
– Именно что, – с явно видимым удовольствием повторяет мои собственные недавние слова Варгелла. – Именно что вас днем не спроваживаю. Вам-то боле всего опасаться надо как раз орков из местных кланов. А не тех дармоедов, что под солнцем вдоль берега полусонные катаются, от тени к тени.
Честно – я после этой фразы едва не заорал: «Суши весла!» Дармоеды, как же. Может, в обычное время здесь и впрямь вдоль берега чего-нибудь второ-, а то третьеразрядное, вроде давешних тройктитских приворотных стражей, в патрулях лямку тянет, но сейчас-то… даже если черные на ариниусовский последний крючок наделись по самые жабры, они нас, нашей высадки тут уже ждали, уже охотничков подогнали! И неделю-другую погонять этих самых охотников профилактики для – это, считай, все ихние темные божества хором велели!
Но – сдержался.
– Знаешь, капитан, – говорю, – при всем моем к тебе почтении… ты и впрямь считаешь, что мы вот так запросто, среди бела дня высадиться сможем? После вчерашнего-то фейерверка?
– Запросто, – рассудительно так отвечает капитан, – у вас, конечно же, не получится. Но думаю, что достопочтенный гном поможет вам преодолеть…
– Боюсь огорчить вас, капитан Варгелла, – озабоченно произносит эльф. – Но в настоящий момент наш достопочтенный гном вряд ли способен помочь даже самому себе.
На Фигли смотреть и в самом деле было просто-напросто тоскливо. Блевать его больше не тянуло – надо полагать, по причине полного израсходования боекомплекта, – но цвет лица у него был зеленый-презеленый… с хорошим свинцовым оттенком.
Увидел он, что все на него смотрят, приподнялся со скамьи, булькнул: «Я в полном порядке» – и обратно свалился.
– Да, столь пагубного действия качки я не ждал, – вздыхает Варгелла. – Ведь на борту «Двойной шутки» достопочтенный гном чувствовал себя вполне здоровым.
– Ну ты сравнил, капитан! – говорю. – Кугер твой какой-никакой, а все ж корабль, с трюмом, мачтой, парусами и так далее. По сравнению со скорлупкой, на которой мы сейчас меж волн ныряем, так просто линкор.
Капитан только руками развел.
– Надеюсь, – говорит он, – ощутив под ногами камень, ваш друг найдет в себе новые силы. Иначе, старший сержант, вам будет затруднительно взобраться на Великого Медведя.
– Какого-какого медведя?
Вместо ответа Варгелла многоуголкой указал вперед, на берег – и я с ба-альшим трудом челюсть на месте удержал.
Потому как Медведь был действительно Великим. Как гора. В смысле – он горой и был. Я еще когда с корабля берег в бинокль разглядывал, подумал – ну и круча!
Помню, жил до войны в соседнем доме Колычев, Михаил Павлович, которого мы – то есть окрестная ребятня – иначе, как «дядя Миша-альпинист», никогда не звали. Чуть лето – дядя Миша с рюкзаком топает на вокзал, а через пару недель объявляется, загорелый до невозможности. Человек он был скромный и рассказывал о том, где бывал и чего делал, редко, но кое-что послушать и запомнить мне довелось.
И этого «кое-что» мне впа-алне хватало, чтобы понять: без подготовки, без снаряжения нужного пытаться вскарабкаться на это – проще уж сразу за борт прыгнуть и не мучиться понапрасну.
– Капитан, – осторожно так спрашиваю, – может, ты все еще чего не договариваешь? Или в этой горе какой-нибудь тайный лаз есть, типа: «Сим-сим, откройся?»
– Если сквозь Великого Медведя и был когда-то прорублен местными гномами потайной ход, – пожимает плечами Варгелла, – то мне об этом никто ничего не говорил.
– Ага. Значит, только вверх по скалам…
– Да.
З-замечательно.
Я еще раз на гору глянул. Плыть нам еще было метров двести, но даже и отсюда…
– Колин, – поворачиваюсь к эльфу, – ну-ка, проверь меня эльфийским взглядом: этот склон над морем нависает или как?
– Твои глаза служат верно, – отзывается Колин. – Верхний край утеса действительно выступает вперед.
Утес. Есть на Волге утес, диким мохом оброс…
Такую вот штуку дядя Миша именовал: склон с отрицательным уклоном. Или наклоном… как-то так. И добавлял, что вскарабкаться по нему, конечно, можно, но если ты не муха, то лучше не пытаться.
До сегодняшнего дня мухой я себя не числил.
– Не думаю, – добавляет эльф, – что кто-нибудь, кроме гнома, сможет покорить этот склон. Он выглядит весьма… неприступным.
