Андрей Земляной - Тактик
Китайский лидер какое-то время молчал, переваривая услышанное, затем поднял голову и пристально посмотрел в глаза Кирилла.
— Я понимаю товарища Новикова. Но только независимый и неделимый Китай сможет построить коммунизм! Или я снова ошибаюсь?
— Ошибаетесь, — Новиков утвердительно кивнул. — Ни Россия, ни Япония, ни Китай, ни одна страна в мире в одиночку коммунизм не построит. Ну не получится, задачка не для одного государства.
Мао словно бы весь обратился в слух, напряженно внимая шепоту переводчика, а Кирилл продолжал:
— А вот если СССР, Китай, Япония и еще два-три государства объединятся — вот тогда коммунизм может получиться. Не сразу, и не без мучений, но результат того стоит, верно, товарищ Мао?
И совсем не удивился, когда китаец, не дослушав перевод до конца, встал и поклонился ему. Переводчик смущенно кашлянул:
— Товарищ Мао говорит, что он кланяется не Стальному Киру, и даже не Великому Сталину, а Советскому Союзу и его мудрому народу. Теперь он знает, что ему делать.
— Ну, тогда, может быть, мы присоединимся к нашим женщинами, пока они не съели все московские конфеты? — улыбнувшись, предложил Кирилл.
Через две недели войска Китайской Советской Социалистической республики выступили вместе с японскими и советскими войсками против гоминьдановцев на Юге.
Гоминьдан с их помощью понесли уже по всем кочкам, и начали планомерно отжимать к югу, где уже ждали японские дивизии.
Корпус Новикова был на острие боевых действий и поэтому вместе с японскими подразделениями чистил Пекин от гоминьдана, и гнал разрозненные банды международных авантюристов к Гонконгу, который пока ещё принадлежал Британской короне, но японцам такой сосед был совсем не нужен.
Оборонительные линии как таковые в Гонконге почти отсутствовали, так как британцы целиком полагались на силу своего флота и международные договоры, которые сами никогда не исполняли. То что бриты называли оборонительной линией и постоянно сравнивали её с «Линией Мажино» было всего лишь цепью редких дзотов [161] немного усиленных бетоном, и представляло собой яркий тип сооружений которые лучше смотрелись на карте чем на местности.
Пока англы не сообразили, что их явным образом выдавливают из Китая, и не начали подтягивать международное сообщество и союзников, было принято решение ударить по городу.
Тактические группы уже просачивались между опорных оборонительных пунктов британских, и американских подразделений, готовя всем частям передовой линии «сталинскую побудку». Делалось всё с размахом, и сапёрное имущество со складов уходило десятками тонн.
В назначенный час, три японских дивизии поднялись в атаку, но адский грохот, и облако пыли на оборонительной линии Джиндринкерс заставили их остановиться. Даже артиллеристы прекратили обстрел, так как потеряли всякие ориентиры. Когда пыль и дым рассеялись, взглядам японских офицеров предстал лунный пейзаж, скрашенный торчащими из земли деталями вооружений и останками солдат.
Ещё больший разгром постиг штабы и центры управления войсками. От штаба генерала Кристофера Малтби на острове Гонконг осталась только дымящаяся воронка, а резиденция Губернатора Янга превратилась в кучу строительного мусора. Собственно и штурма как такового не получилось. Парализованные уничтожением передовых частей и штаба обороны, остатки гарнизона сдались.
Дайса [162] Кендзобуро Хирикава сидел перед низеньким столиком, на котором стояли чайная чашка и ваза с одиноким стеблем тысячелистника. Дайса пребывал в раздумьях, и раздумья эти были тяжелы, точно гора Фудзи.
Бригада Кендзобуро, а вернее — то, что от нее осталось, занимала позиции между деревнями Махсю и Т’ангво. За спиной бригады Императорских войск больше не было, зато там был город Чинчанг — крупный транспортный узел Южного Китая и два моста через реку Хунгчу. А перед бригадой были целых три дивизии Гоминьдана. И они собирались наступать: разведка донесла, что к китайцам прибыли танки — два десятка британских «Виккерсов» и столько же итальянских «Фиат-Ансальдо». А в бригаде дайса осталось всего-то десять 47-мм противотанковых пушек и не больше двадцати тяжелых противотанковых ружей. Нет, конечно, танки пехота остановит — дух Ямато в его солдатах не угас, но потери, потери… Кем заменять погибших? Чем возмещать потерянное вооружение? А еще эти американские самолеты, чтоб их любили в аду западные демоны! Прилетают каждый день и сбрасывают бомбы. Пусть немного и малого калибра, но это тревожит солдат, наводит на ненужные мысли. Да и в постоянном напряжении человек находиться долго не может. Он начинает плохо спать, часто думать о доме. А солдату это ненужно, нельзя…
Завтра Гоминьдан пойдет в наступление. Ну, может быть, послезавтра. И после этого наступления Кендзобуро Хирикава будет вынужден просить подкреплений. Сколько уже времени говорят о том, что с Севера войска будут переброшены сюда, на Юг, но пока их все нет и нет. И подкреплений пока не будет. А у дайса приказ: не допустить прорыва китайских войск к Чинчангу. И если подкреплений не будет, то для него останется один выход: уйти, как подобает потомку старого самурайского рода, пятнадцать поколений подряд служивших Императорскому дому.
— Господин дайса, разрешите? — в штабную фанзу постучался молоденький сёи [163] Ётаро.
Кендзобуро кивнул и Ётаро вошел. Поклонился, поправил очки, вытянулся:
— Только что передали радиограмму: к нам выдвигается подкрепление.
— Да? — дайса с трудом сдержал радость в голосе. — И сколько?
Ему очень хотелось добавить: «Надеюсь, не меньше полка?», но Кендзобуро, хоть и с трудом, подавил в себе это желание и остался внешне невозмутимым.
— Десять танков, господин дайса! — Радостно блестя очками, сообщил Ётаро и повторил, — Десять танков!
«Бака-дэс! [164] — подумал Хирикава. — Чему ты радуешься? Что такое десять танков?»
Он кивнул, давая понять сюи, что он услышан и что он может быть свободен. Ётаро поклонился и вышел, а Кендзобуро снова погрузился в свои невеселые мысли. Десять танков. Это, разумеется, совсем немного, но, все же, лучше, чем ничего. Особенно, если командование расщедрится и даст танки тип 97 «Чи-ха» [165]. Его орудие позволяет бить осколочными снарядами, довольно мощными. Это вам не ксатамикан [166] легких танков, это уже хорошо… Жаль только, что мало. Совсем мало. Десять танков на десять километров фронта — можно считать, что и вовсе ничего…
А ведь могут дать и легкие танки. «Те-ке» или «Ха-го» [167]. Тогда это уже не почти, тогда это — совсем ничего! А ведь потом скажут, что дали подкрепления, а он — он не смог удержать свои позиции против атаки каких-то там китайцев. А то, что этим китайцам постоянно подвозят новое оружие американского, немецкого, английского и итальянского производства, то, что за них воюют западные дьяволы на своих самолетах — это никого не будет касаться!..
От огорчения Кендзобуро даже начал икать. Попробовал старинное испытанное средство от икоты: положил нурибаси [168] крест-накрест на чашку с чаем и отпил по маленькому глоточку из каждого сектора. Не помогло. Совсем.
С улицы раздался какой-то странный звук, словно где-то далеко-далеко грохотал гром. Дайса вспомнилось, как в детстве бабушка рассказывала ему о боге грозы Сомбуцу и учила маленького Хирикаву молитве от молнии. И вдруг стало так грустно. Захотелось вновь увидеть маленький садик возле дома деда, попробовать сладких тянучек-амэ, приготовленных бабушкой, услышать сипловатые надтреснутые голоса своих стариков…
— Господин дайса! Господин дайса! — в фанзу вбежал — нет, не вбежал, а прямо-таки влетел тайи [169] Тара. — Там! Там!
Кендзобуро с удивлением посмотрел на своего офицера, который был в этот момент похож на встрепанного кота, за которым гонится злой пес.
— В чем дело, тайи?
Даже икота прошла. Какой пример Тара подает солдатам? Что они подумают, видя офицера в таком виде?
Тот отдышался, поклонился и уже спокойно произнес:
— Прошу простить, дайса Кендзобуро, но там прибыли союзники. Десять танков и… — Тут Тара запнулся, и вдруг на его лицо выползла широкая улыбка, — Вам стоит увидеть это самому, Кензобуро-сан.
Дайса чуть поморщился, встал, поправил меч и, не глядя на ухмыляющегося Тара, вышел из фанзы. И замер, остолбенев…
На деревенской дороге стояли танки. Не «Чи-ха», но… Пресветлые боги и благосклонные духи! Откуда взялись эти бронированные чудовища, ощетиненные пулеметами, с орудиями такого огромного калибра, что японец мог бы легко просунуть в них руку по локоть?!
С головной машины спрыгнул высокий гайджин [170] в кожаной куртке и танковом шлеме незнакомого образца. Рядом с ним откуда-то возник человек в форме сёи. Гайджин что-то произнес и вскинул руку к шлему.
