Конструктор живых систем: Красный лед - Алексей Птица
Значит, ей нужно построить разговор так, чтобы отца это задело, но каким образом⁈ К тому же, для этого надо съездить домой. Хотя, если заседание назначено на следующую субботу, то она может приехать в этот выходной и поговорить с отцом на ужине, а вернуться обратно в понедельник. Эфирный экспресс идет в Павлоград рано утром и доезжает за полтора часа, она успеет на занятия, а если и опоздает, то ничего страшного не произойдёт.
Главное — так построить разговор, чтобы отец сам заинтересовался, значит, надо будет думать, думать и думать. Но ничего, она умная и придумает. Решив всё для себя, она подошла к телефону, что висел на стене и, сняв с него трубку, попросила соединить её с городским телеграфом. Продиктовав дежурному телеграфисту телеграмму родителям, она занялась своими обычными делами. Телеграмму отправят в счёт кредита, который оплатит её служанка завтра, так что об этом тоже не стоит беспокоиться.
Как она и планировала, домой она приехала почти в шесть вечера. С вокзала её забрал брат на своей машине и отвёз в семейный особняк. Кстати, приехать она собиралась всё равно, только чуть позже, но раз такое дело, то она скорректировала свой визит, оправдывая себя тем, что делает это исключительно из чувства справедливости, а не ради там решения судьбы какого-то чужого зеленоглазого мальчишки.
Вечер она провела в кругу семьи, болтая с матерью и братом. Отец отсутствовал и вернулся только поздно вечером, с ним она встретилась за завтраком, когда вся их семья уселась за один большой стол.
— Как дела у тебя в академии, Женя? — спросил её отец.
— Учусь, папенька, у меня всё хорошо.
— Замечательно, а как вообще дела в академии?
К этому вопросу Женевьева готовилась особо тщательно, благо у неё имелось время на размышления, как по пути домой, так и перед сном, ну и утро тоже дало время.
— Всё хорошо, только драки бывают, — и Женевьева запила свои слова ароматным свежесваренным кофе.
Отец кивнул, погружённый в свои мысли, но видимо они пока не смогли полностью овладеть его разумом в присутствии дочери.
— Драки⁈ Ты сказала драки?
— Да папенька, дерутся студенты, второй курс бьёт первый, а так всё хорошо.
— Гм, Женевьева, ты видела сама эти драки?
— Сама⁈ Нет, конечно, папенька, но об этом говорит вся академия.
— Ещё бы! Ты сказала, что второкурсники бьют вчерашних гимназистов?
— Да, папенька.
— Гм, второкурсники бьют первокурсников! Куда катится этот мир!
Граф Васильев немного помолчал, съев ломтик белой булки с изюмом с намазанным на него маслом и кусочком сыра.
— И в чём суть конфликта? — спросил он после того, как тщательно и неторопливо прожевал еду, — и какие меры принимают преподаватели академии, в связи с этим?
Женевьева состряпала самую невозмутимую и в высшей степени равнодушную рожицу, какую смогла, и ответила ехидным тоном.
— Собираются отчислить первокурсника на которого напали трое второкурсников, чтобы немножко подшутить над ним. Надо сказать, что их шутка удалась.
— Гм, — отец отхлебнул кофе и переглянулся с супругой.
— И как же они подшутили над ним? — спросила теперь уже графиня у дочери.
— Они прожгли ему новое форменное пальто молниями дара. Он как раз только его получил бесплатно на складе и шёл с ним в общежитие, когда они решили немного позабавиться с ним.
На этот раз пауза длилась намного дольше. Губернатору и графу Васильеву было в высшей степени наплевать на неизвестного ему первокурсника, но ему было не наплевать на то, что происходило в обществе. А подобного рода тенденции, как правило, ничем хорошим не заканчивались, а уж тем более, в одной из самых престижных академий.
— Они хотели его опрокинуть в грязь, чтобы он обязательно упал лицом. Дальше что-то пошло не так, и он их осыпал в ответ листьями и чем-то напугал, из-за чего они ударили в него разрядом электричества, который создал один из них. Не достигнув цели, ударили первокурсника снова, уже с усилением от другого студента, и прожгли ему пальто, — продолжила Женевьева, воспользовавшись затянувшейся паузой.
— Откуда ты знаешь такие подробности, Женя? — удивилась мать.
Женевьева не стала рассказывать про то, как с помощью Марфы и за собственные деньги разузнала все подробности случившегося, а пожав плечами, просто ответила.
— Так об этом вся академия гудит, ну, по крайней мере, весь первый курс. Заседание на следующую субботу назначено.
— А почему ты, дочь, предполагаешь, что первокурсника, на которого напали трое и повредили его имущество, отчислят? — спросил отец.
— Ходят разные слухи.
— С какого времени ты стала верить слухам?
Женевьева пожала плечами.
— Троица хвасталась, что у них всё схвачено, родители подсуетились, да их друзья при должностях, плюс там есть разногласия между деканами факультетов, всё одно к одному, и в одну сторону.
— А кто этот юноша? — спросила мать.
— Сирота, отец погиб на фронте, — пожала плечами Женевьева, любопытство которой дошло до того, что она прочитала копию личного дела Фёдора и теперь знала о нём слишком много, но женщины, а особенно девушки, любопытны, как кошки, и иметь возможность, но не узнать интересную информацию, для них всегда равносильно очень изощрённой пытке.
Граф вновь переглянулся с графиней, и продолжил завтракать, ничего не говоря в ответ. Графиня, отхлебнув кофе, стала о чём-то напряжённо думать, что отразилось на её лице отстранённым взглядом. После пары минут графиня нарушила молчание, спросив.
— Как фамилия этого юноши?
— Фёдор Дегтярёв его зовут.
— Дегтярёв⁈ Что-то я припоминаю, и где-то слышала эту фамилию.
— Это тот юноша, который показывал рисунок вагона при крушении поезда.
— Что⁈ — графиня откинулась на спинку своего стула и резким движением отодвинула в сторону чашку. Ей стало не по себе, она прекрасно видела, на что оказался способен этот юноша, и вот, у него опять неприятности, в которых он вряд ли виноват.
— Его должны были наградить, — неожиданно вспомнил граф, — и это обстоятельство является основополагающим при разбирательствах подобного рода. Люди, готовые помогать и спасать других, являются стержнем империи, она на них стоит и ими прирастает, это аксиома государственной деятельности. Его не должны отчислить. Это всё слухи!
Граф явно разозлился, хотя ему опять
