Письма героев (СИ) - Максимушкин Андрей Владимирович
— Ты же сам инженер, Игорь Иванович! Ты же понимаешь, битумную или цементную подушку я только в апреле смогу закачать. В зиму такую работу не делают. Нужен теплый грунт. Цемент не схватится. И битум затвердеет рано, не свяжет грунт.
— Грейте скважинами, раскапывайте это болото и расторфовывайте, но чтоб сдали в срок!
Никифоров хотел было возразить, но одного взгляда на заказчика хватило чтоб понять — бесполезно! Только хуже будет. Глубоко вздохнув, Иван Дмитриевич раскрыл папку и принялся перебирать бумаги.
— Пойми, не товарищ министра так губернские власти спросят. Им просадка фундамента индифферентна. Дети в Кушелевку каждый день ездят, и там и в Гражданке и так школы переполнены. Губернатор не с меня, не с тебя спросит, а к министру пойдёт. А если столичный генерал-губернатор заинтересуется⁈ Ты же сам знаешь, все наши пригороды это уже как город!
— Так бы и сказал сразу, только мы в зиму уходим. Не по-божески получается, Уставы и Уложения нарушать придется. Кто если что отвечать будет?
— Дай Бог, в ноябре грунт не застынет. Там управимся, я тебе субподрядчика хорошего представлю. Вытянем школу.
Никифоров уже внутренне согласился с доводами. Не такой уж и риск, можно попытаться, авось прокатит. Помнится, в Маньчжурии на рудниках и не на такие экспромты приходилось идти. В голове что-то щелкнуло, словно повернули рубильник, и свет включился.
— Попробуем. Только ты мне дай техническое решение на казенном бланке с печатью. Знаешь, не хочу искушать Господа.
— Будет тебе решение, — господин Игорь Фомин обреченно махнул рукой. — Завтра все едем в Гражданку, обследуем честь по чести. Не обессудь, но городского архитектора тоже приглашу. Пусть тоже подпишется. Руднева Льва Владимировича тоже беру.
— Завтра в девять? За тобой заехать? — обрадовался Никифоров.
— Давай в десять. Мне с утра надо к Ефимову заглянуть на гимназию в Пискаревке. Затем к тебе. Буду на служебной, так что смотри если завязну, сам толкать будешь.
Министерский чиновник не подвел. Комиссия походила и поохала, ответственные господа сами пощупали стены, фундаменты, глубокомысленно изучили трещину, долго читали отчеты изысканий. Товарищество «Северный монолит» получило ответственное решение, все честь по чести. Чуть позже согласовали и новую смету. Вот только Техстройнадзор настоял на расторфовке открытым способом. «Шесть саженей всего». На предложение закачать цементную подушку, заслуженные седовласые архитекторы МВД серьезно задумались, но решили не экспериментировать. «А как Вы, дорогой Иван Дмитриевич, несущую способность зимой проверите? Заморозите линзу, а она весной возьми, да оттает».
Пока обсуждали, да решали, пока Никифоров с партнером закупил шпунт для отсечки подземного русла, наступил ноябрь. Закружила поземка, затем подтаяло, теплый ветер принес слякоть, не успевшая замерзнуть земля раскисла. Световой день сократился совсем неприлично. Не успеешь людей расставить, как небо темнеет. Приходилось прожектора включать. А много ли землекопы наработают с таким освещением? Тем более, ставить экскаватор у фундаментов, Иван Дмитриевич и его партнер опасались.
Глава 4
Царское Село
20 октября 1939. Князь Дмитрий.
— Рассказывайте, князь, — сидевший во главе стола мужчина средних лет в мундире гвардейского полковника наклонился вперед и уставил на собеседника пристальный взгляд зеленых глаз. — Рассказывайте, какого черта Вы передали протоколы допросов журналистам?
Собеседник устало потер виски и согласно кивнул. Взгляд государя он выдержал спокойно. Признаться, человек сильно устал за этот день. Еще рано утром он был в Тегеране, а сейчас мог созерцать из окна осенние пейзажи Александровского парка Царского Села.
— Ваше Величество, я опасался, что Вы не успеете разрешить.
— Очень интересно.
— Из трех пойманных агентов у двоих дипломатическая неприкосновенность. Их надо было или закопать, либо отпустить. Первое рискованно, слишком много людей знало, кто нам попался. Второе вело к серьезному скандалу. Я сыграл на опережение, добился публикации в наших, немецких и американских газетах нашей версии событий. Копии протоколов допросов поспособствовали верификации версии. Счет шел на часы.
Император нахмурился. С минуту он смотрел на собеседника, затем расслабился.
— Хорошо. Буду надеяться, ты все сделал правильно, Дмитрий. Я собирался спустить дело на тормозах. Пока ты развлекался в Персии, англичане пытались договориться о новом разделе зон влияния. Теперь понимаю, это была игра.
— Согласен, Ваше Величество. — Легкий кивок. Князь крови Дмитрий Александрович сплел пальцы перед собой и продолжил: — За мятежом определенно стоят британцы. Спецслужбы шаха прохлопали ушами начало выступления, но нам повезло, столичный гарнизон не поддержал мятеж, а наши казаки первыми открыли огонь по толпе.
— Скажи лучше, ты поднял людей по тревоге, — улыбнулся император. — Хорошо, что все хорошо закончилось. Но ты смешал мне все карты.
Князь Дмитрий поднялся со стула и подошел к окну. Со второго этажа царской резиденции открывался великолепный вид на парк. Октябрь месяц. Золотая осень. После трущоб и дворцов Тегерана, полевых лагерей русских механизированных частей, пыли дорог, грязи узких улочек восточного города вид на русскую осень радовал глаз. Душа отдыхала.
— Ты скорее всего не в курсе, я отдал приказ спешно перебрасывать в Персию дополнительные части из Закавказья и Туркестана. — Алексей Николаевич откинулся на спинку кресла и закурил.
— Пара бригад не помешает.
— Пока шесть дивизий и четыре мехбригады. Вторым эшелоном идет третий мехкорпус.
— Так все серьезно? — бровь князя поползла на лоб.
— Одно к другому. Наши мирные инициативы по Польше провалились. Если Чемберлен проявил заинтересованность, то правительство Деладье встало на дыбки. Они решили драться до конца.
— Что сообщают из Берлина?
— Немцы держат паузу. Штрассеры благодарны нам за посредничество, но сами много не ждут. Ты понимаешь.
Князь Дмитрий опять кивнул. По долгу службы ему приходилось погружаться в хитросплетения мировой политики. Он и карьеру начал по линии МИДа. Работал помощником посла в Белграде, затем занимался русской политикой Франции, пока его не заметил венценосный родственник. Последние годы князь крови Дмитрий Александрович трудился личным порученцем цесаревича, а затем царя Алексея Второго.
— Если хочешь, кури. — Алексей щелкнул по портсигару. — И чтоб я в последний раз слышал от тебя «ваше величество».
— Хорошо. Кофе у тебя варят?
— Не обедал?
— Есть такое.
Император поднял трубку телефона, крутанул диск.
— Принесите два кофе и бутерброды прямо сейчас. Ужин на двоих в кабинет, поторопитесь, если не затруднит.
Отдав распоряжение, царь направился к окну. Погода за окном радовала. Совсем некстати вспомнилось, что в такой чудесный солнечный день пришлось работать не покладая рук — разбираться с отчетами и докладами, принимать министров, провести два совещания. Это все не считая телефонные звонки. Алексей искренне надеялся, что после ужина удастся ухватить час на прогулку по парку. Врачи настойчиво рекомендовали не зарабатываться и дышать свежим воздухом. При мысли о врачах лицо самодержца исказила гримаса, завтра по графику очередное переливание крови. Увы, с этим приходится жить.
— Как здоровье Натальи Сергеевны? Дети в Царском Селе?
— Спасибо. У них все хорошо. Наташа на днях взяла на попечение сиротский приют в Колпино. Устроила там погром, как в Одессе, довела до приступа попечителя, не сходя с места провела экзаменацию среди воспитанников.
— И?
— Дюжину мальчишек перевела в кадетские классы, а несколько девиц отправила в Смольный. Дескать, считает, из них толк выйдет.
— Выйдет, или войдет?
— Ты же знаешь мою Наталью.
— Знаю, — по-доброму улыбнулся князь. К супруге сюзерена он питал теплые дружеские чувства.
