Вестник и Весна народов - Роман Вадимович Беркутов
Бричка подскочила, и сиденье под Вадимом хрустнуло. Ну не держала древесина его вес. А все потому, что они выехали на бездорожье.
По разбитой дороге, похожей на направление, двигались колонны солдат. Среди обычных стрелков российской империи с новыми винтовками уманского, шли новые подразделения. Армия русско-американской компании, если официально, если не очень, то армия корпорации Вестник. В основном в нее вошли казаки, которые после затухания войны на Кавказе хотели заработать и заключённые. Обычно армия сама выкупала осуждённых для набора рекрутов, последние же два года появился конкурент.
Разбитая дорога закончилась и бричка выехала к военному лагерю. За ограждениями из забора, колючей проволоки и наблюдательных башен раскинулись бараки, склады, и полосы препятствий. И за текущей тренировкой на плацу наблюдал одноглазый орёл. Закалённый в боях полковник Захарченко.
Бричка остановилась, Вадим вышел и направился к местному штабу. Караульные отдали честь и открыли ворота. На базе развернули три батальона пехоты. Полторы тысячи человек или один полк. Часть солдат уже поучаствовала в блях, съездив в Хивию, чтобы погонять местных. Отдельные отряды дежурили на Кавказе, дожимая Черкесов и защищая шахты.
— Вольно, — Захарченко заметил Вадима и отпустил адъютанта. Он носил новую полевую форму русско-американской компании для теплых регионов цвета хаки. На бедре у него висела сабля, а через грудь шел ремень с револьвером двойного действия.
— Ну что? Ты готов к трёпке? — Вадим расплылся в улыбке и изобразил пару боксёрских ударов, но встретил каменную миру, полную офицерского достоинства. Полковник следил за авторитетом на публике. Захарченко деловито огляделся и протянул руку.
— Всегда готов, — он ответил сухо, но во взгляде плясали чертики.
— Пригласишь на чай? — Вадим переглянулся с Захарченко.
— Конечно.
***
Великобритания. Лондон.
Поместье Мартыновых окутал плотный туман, в центре которого стояла белая беседка. За круглым деревянным столом сидели две девушки. Брюнетка в черном строгом платье и блондинка в белом воздушном. Белла вопреки местным традициям лично следила за детьми, воспитывая их в русских традициях. Она, медленно покачивая коляску рыжеволосого Джона, который любил спать на воздухе, пока теплая погода это позволяла. Старшая же дочка Лена играла в стеклянные бусы рядом с беседкой на траве.
— Видела нового премьера? — спросила Облако на русском, держа чашку чая в руке, — не любит он твоих ирландцев.
— Моих? — Белла не смотрела на собеседницу, предпочитая любоваться сыном, — он продвигает фабричный закон. Интересно, как прижали рабочие владельцев фабрик, что о них вспомнили. А ирландцы свои. Мне просто больно смотреть на их страдания.
— Пф, — хохотнула Облако, но затихла под шипением Беллы, которая строго погрозила собеседнице.
Облако смотрела на картину матери с ребёнком и не понимала. Она не пробовала, лечь с человеком, уж слишком это низко было для нее. Но сама идея. Когда-то Седой спрашивал ее, а что же будет дальше, и Облако отвечала каким-то пустым бредом. Из всех равных ей, кого Облако встречало никто не вызывал эмоций, кроме глухого раздражения. Пустые болванчики, которые искали добычу. Только добыча оказалась им не по зубам. Двое погибли, британец после разгрома в Новороссийске сбежал и прятался, как если бы чувствовал угрозу от нее. Выбор между раздражающим и ненавистным. Облако не могла смотреть на счастливого Вадима с семьей, на его человеческую женошку и, о создатель, детей. У них получились обычные человеческие дети, по мнению Облака — пустая трата сил, даже вредительская. Пусть, он и враг, наверное. Они прислушалась к чувствам, к тому неосязаемому комку, который раньше ей двигал. И сейчас там царила ненависть смешанная с любопытством. С одной стороны, ненависть заставляла ее все бросить, ворваться в особняк рядом с Мариуполем, придушить Софью, а потом накинуться на Вадима, разодрать на нем одежду, вцепиться в него зубами, а вот потом наступало любопытство.
— Дорогая, ты здесь? Чертов туман! — из-за пелены донесся голос графа. Облако растворилась раньше, чем он подошел к беседке. Белла увидела, как падает чашка с чаем, как в беседку заходит супругу и как от звука разбитого фарфора просыпается Джон.
— Блять, — прошептала Белла.
— Дорогая, Ваня проснулся, прости, — извинился Леонтий Андреевич и поцеловал Беллу в щеку. Он называл Джона на русский манер Ваней.
— Кхм, — откашлялась Белла, и бархатным голоском заявила, — все хорошо. Ветер чашку сдул. Ты что-то хотел, любовь моя?
— Честно говоря, да, — граф улыбнулся и наклонился над ребёнком, — собирайтесь, мы вечером едем в театр!
— Ура! Ура, театр! — обрадовалась Лена, которая никак сначала не реагировала на отца, но жутко обрадовалась возможности выбраться в город.
***
Военная база Вестника, окрестности Мариуполя.
Застолье тянулось до вечера. На обсуждение грядущей поездки собрался весь офицерский состав полка. Коллег из регулярной армии не пустили, но обещали угостить, чтобы избежать обид. За столом собрались интенданты, лейтенанты, капитаны, майоры, один полковник и тот, кто за все платил.
— Вадим, рассказывай, как мы дошли до жизни такой? — хриплым голосом спросил Захарченко. Он не сильно постарел, в тёмных волосах появилось благородное серебро седины, — мы же продаем себя, а за что?
— Миша, вот предложу я тебе миллион, чтобы ты на флаг России плюнул, так ты же мне в рожу дашь! — удивился Вадим, — так кому мы продались? Если мне кто миллион предложит, то я тоже дам ему в рожу.
— Нет, ну ты-то не предложишь, — Захарченко на секунду представил как бьет по наглой бледной роже и что-то кулак заболел, — а вот туда, куда мы поплывём? Ты же ведёшь армию воевать. А кто знает, как все обернётся? Не натворим ли мы большей беды?
— Еще не армию, а так, полк, — Вадим развел руками, — никто и никогда не знает, к чему именно приведут наши действия, но любые наши шаги согласованы и хорошо обдуманны.
Полк формировался по совсем новым правилам. Всю пехоту они вооружили револьверными карабинами, отдельно появились отряды пластунов и егерей с
