Морана - Алексей Иванович Кулаков
— Зося, ну я же просила⁉ Мне уже в следующий понедельник надо отдавать «вещевки», а у меня по ним еще и конь не валя-я-э?
Моргнув при виде встревоженной секретарши, позади которой спокойно осматривался по сторонам сотрудник НКВД, ответственная работница разом позабыла про ожидающие ее проверки аттестаты и прочие планы на сегодняшний рабочий вечер.
— Э-э… Чем обязана?
Кашлянув, старший лейтенант выразительно поглядел на обыкновенно очень бойкую секретаршу, и та молча попятилась и закрыла за собой дверь — разумеется, с обратной стороны.
— День добрый, Галина Ивановна.
Пока директриса переживала кратковременный приступ облегчения (будь у органов к ней какие-нибудь претензии, поименовали бы гражданкой), старлей грозного наркомата снял фуражку с малиновым околышком, оказавшись обычным усталым мужиком лет примерно тридцати.
— Старший лейтенант Зимянин. У меня к вам будет несколько вопросов касательно одной из ваших воспитанниц — а именно Александры Морозовой, тысяча девятьсот двадцать седьмого года рождения. Кстати, можно ее личное дело?
— Э-м?.. Да, конечно.
Лязгнув дверцей железного шкафа для важных документов, директриса положила перед нежданным посетителем новенькую светло-коричневую картонную укладку. Присела на свой стул и только после этого осторожно поинтересовалась:
— Простите, а что, собственно говоря?.. Наша Сашенька очень хорошая девочка!
Выкладывая из висящей на боку командирской сумки-планшета жиденькую стопочку писчей бумаги и карандаш, чекист едва слышно хмыкнул и внес определенность:
— Скажите, Галина Ивановна, вы в курсе, что ваша воспитанница уже почти год состоит в переписке с товарищами Симоновым и…
Запнувшись, нквдэшник заглянул в свою планшетку.
— И Шпагиным?
Посветлев лицом, товарищ Липницкая утвердительно кивнула.
— И вам не кажется странным столь сильный интерес девочки…
Вновь заглянув в свою «шпаргалку», гость вытянул листочек с записями под правую руку. Принявшись развязывать веревочные завязки на личном деле воспитанницы Морозовой, он выдержал небольшую паузу и чуть конкретизировал вопрос:
— Двенадцатилетней девочки, к боевому оружию? И тем, кто его создает?
Однако директор детдома ничего странного в подобном увлечении не усматривала, с ноткой гордости в голосе парировав скрытое обвинение:
— У нас почти все мальчики старших классов и половина девочек занимается в ОСОАВИАХИМ[1]! А насчет Сашеньки к нам оттуда вообще приходил инструктор — он говорил, что у нее настоящий талант к…
Поморщившись, потерявшая в Гражданскую войну деда, отца, трех братьев и кучу менее близкой родни, рано поседевшая женщина достаточно нейтрально закончила:
— Ко всему этому. Кроме того, у Саши уже первый разряд по пулевой стрельбе из малокалиберной винтовки и револьвера, и на областных соревнованиях этого года она собирается сдавать нормативы кандидата в мастера спорта! Мы в следующем году на Первенство СССР хотим замахнуться, и… Кстати, в деле вы можете увидеть и ее наградные грамоты, все три. И вы знаете, я вот сейчас припоминаю, что она несколько раз жаловалась о том, что обычные винтовки для нее слишком тяжелые и неудобные — для чего и написала первое письмо товарищу Симонову.
Черкнув что-то в своих бумажках, старлей вытянул платок и промакнул выступившую на висках испарину — май тридцать девятого года в Минске выдался откровенно душноватым.
— А как у нее с нормативами БГТО?[2] Ах да, вижу… Слабенько, еле-еле на бронзовый значок.
Возмущенно поглядев на чекиста, директриса напомнила:
— Вообще-то, это дело добровольное!
Вновь что-то черкнув, Зимянин покрутил карандаш в пальцах, поглядел на стершийся грифель и полез в карман темно-синих галифе за перочиным ножиком.
— Как можете охарактеризовать ее по учебе?
— М-м… Очень умная и любознательная девочка, идет с большим опережением программы. Много читает: воспитательница ее группы даже оформила на себя абонемент в городской библиотеке, и берет для нее литературу.
— Художественную?
— В основном различные учебники нашего минского Политеха, а так же мемуары видных революционеров.
— Мемуары⁈
Отточенный карандашный грифель на мгновение замер, после чего вывел на серо-желтой рыхловатой бумажной глади сразу несколько строк, состоящих из непонятных условных значков и сокращений.
— Иностранные языки?
— Немецкий очень хорошо, на уровне носителя — в школе преподаватель из поволжских немцев. Дополнительно изучает английский, тоже на одни пятерки… Еще мы недавно приняли несколько испанских детей разного возраста. Ну, вы понимаете, да?
Сотрудник наркомата очень даже понимал: всего месяц назад в Испании закончилась трехлетняя гражданская война между националистами-монархистами и социалистами-республиканцами — и СССР всю войну довольно активно поддерживал одну из сторон. Не только поставками оружия и военных специалистов: по мере того как республиканцы проигрывали, страна Советов эвакуировала к себе испанских коммунистов с семьями, квалифицированных рабочих (вместе с заводами, на которых те прежде работали), женщин с детьми, и конечно — оставшихся без родителей сирот. Первому в мире государству рабочих и крестьян с того была прямая и ясно видимая польза, а вот Наркомату Внутренних дел привалил изрядный ворох забот. Впрочем, чекисты трудностей не боятся…
— С одной такой девочкой, Машей, она занимается по вечерам: помогает ей с русским, а та учит Сашеньку своему языку.
Бегло читая личное дело, старлей время от времени делал выписки — что не мешало ему параллельно задавать вопросы все тем же скучным «служебным» голосом:
— Здесь у вас запись о Музыкальной школе. Можно как-то поподробней?
— Когда Сашу выписывали из больницы после несчастного случая — о нем все подробно изложено в ее деле и медицинской карточке… Доктор рекомендовал ей регулярные физические нагрузки для восстановления общей координации, и рисование, либо занятия с каким-нибудь струнным инструментом — для развития мелкой моторики. В выписке все это есть!
— Я вижу.
— Ну и собственно, в то же лето мы ее устроили на гимнастику, в Художественный кружок и класс испанской гитары.
Пометок у старшего лейтенанта набралось на целый лист — который он перевернул и начал заполнять с другой стороны.
— Как, вы говорите, фамилия того инструктора ОСОАВИАХИМА, который приходил к вам?
— Кажется, товарищ Волков…
Удивившись, чекист поднял взгляд от своих записей, и словно сомневаясь в чем-то, уточнил:
— Виктор Павлович?
— М-м, вы знаете, я сейчас уже и не вспомню точно. Но я могу позвонить и узнать?
— Это лишнее.
Как-то сразу стало понятно, что после визита в детдом «гость» собирается побеседовать и с другими людьми, лично знающими шестиклассницу Морозову.
— Кроме того, я вижу записи про Кружок кройки и шитья, ну и конечно, занятия в ОСОАВИАХИМЕ… Возникает вопрос: как ваша воспитанница все это успевает. Или она у вас вообще не спит?
Дрогнув лицом, директриса слегка замялась: но
