Полеты на Марс и наяву, или Писатель-функционал - Инна Ивановна Фидянина-Зубкова
– Твои мысли нам знать вовсе и не обязательно. Совокупность поступков рождает причинно-следственные выводы.
Иван вдруг задумался:
– И что, эти выводы потом передаются куда надо?
– Куда надо, туда и передаются, – равнодушно ответила система.
– Батя, дай закурить! – от своей маленькой, но очень вредоносной системы откололся один из парнишек и подкатил к писателю.
Иван поморщился, слово «батя» из уст расхлябая, его раздражало.
– Не курю, – ответил он и хотел было прочесть целую лекцию о вреде курения, но искоса взглянув на остальных враждебно настроенных малолетних ублюдков, осёкся.
– Ну как знаешь, – отвалил юный хмырь, а компашка устало хохотнула.
Тут к подъезду Светки Геновны подъехала желтая машина с шашечками. Окно опустилось, высунулось довольное ближневосточное лицо, огляделось по сторонам, наткнулось на Ивана, и улыбаясь, спросило:
– Куда едем, к невесте?
– Во Внуково.
Таксист удивленно вскинул брови:
– Четыре тысячи.
– Чего?
– Рублей, сынок, рублей!
– А не оборзел ли ты, дружище?
Функционал таксист развел руками:
– Новый год, все спят. Только идиоты работают!
– Картой принимаете?
Таксист пробормотал непереводимое на русский язык ругательство и открыл дверь:
– Принимаем. Садись, родной, довезу, не поломаю.
– Как это, поломаю?
Таксист оскалился неровными зубами:
– Не растрясу!
Водкин-Безделки устало плюхнулся в салон машины и снял шапку. Авто тронулось. Таксист затрещал нескончаемым потоком таджикских слов в арматуру. Водкин сообразил, что эта галиматья не прервется ни на секунду за всё время следования: «Идиот! Ну с кем можно трындеть утром первого января?» – подумал он.
Таксист подмигнул лобовому зеркалу:
– С коллегами, дорогой, с коллегами.
Безделкин отвернулся. Ехать предстояло час-полтора. От нечего делать писатель решил проверить уведомления в соцсетях. Ха, под его последним постом в Одноклассниках стояло аж девять звездочек, ВКонтакте – двадцать восемь сердечек, в Фейсбуке – семнадцать лайков и тридцать шесть комментариев.
– А вот это интересно! – хрюкнул от удовольствия Безделкин и открыл Фейсбук.
Вчера он написал новогоднее поздравление и разместил его на всех аккаунтах. Содержание его #пьяновысера было следующим:
«ВОЛЕИЗЪЯВЛЕНИЕ НАРОДА ИЛИ ПРИХОТЬ ЧИНОВНИКОВ? Мы все привыкли к тому, что иностранное слово „пенис“ и „вагина“ считаются официальными медицинскими терминами. А родные, исконные слова на букву „х“ и „п“ возвели в ранг матерных до такой степени, что я даже в фейсбуке не могу их написать, иначе тут же буду заблокирован. Но кому как ни писателю знать, что от перестановок букв ничего никогда не меняется! Все слова одинаковые, все слова звучат красиво и легко ложатся (или кладутся – не суть важно) на бумагу.
А вы никогда не задумывались, что с такой же лёгкостью можно было признать иностранные слова неправильными, дурными, а „х“ и „п“ официальными медицинскими терминами? Что это, слепое поклонение западу, массовый психоз? А я вам скажу: это произошло оттого, что Европа никогда не стеснялась этих слов и не возвела их в ранг матерных, а мы до сих пор всё какой-то там мифической срамоты боимся!
И ещё, почему божеству Пелевину можно писать откровенную матерщину в своих книгах, а мои матюки, видите ли, запикивают на „Проза.ру“ и на всех других ресурсах? Что это за моральное расслоение общества?
Хотя… с другой стороны, если рассудить трезво (насколько это возможно под Новый год) может, Витя Олегич и является тем самым локомотивом-первопроходцем, который уже сделал крен в сторону огосударствления исконно русских, не побоюсь этого слова народных слов!»
Пост был смелый, провокационный, как показалось писателю-бунтарю, и он с жадностью принялся читать комменты. Но упс! Все они гласили лишь об одном:
«Пора жениться тебе, батенька.»
«Получше женилку свою пристрой, тогда и думать забудешь о всякой ерундистике!»
«Проспись, ирод.»
«Бездарь!»
«Говно и гений – не едины.»
«Вот озабоченный!» – и так далее в том же духе.
Иван обиделся, он как раз таки и не был озабоченным. Нет, был конечно, но не на баб, и уж тем более не на мужиков, а на слова в русском словаре.
– Женилку! – пробурчал он недовольно. – А у баб тогда что, замужка?
И писака принялся писать смелый, провокационный пост про «женилку» и «замужку», а также про «ложить» и «класть».
– Дзинь, приехали, – повернулся к пассажиру развесёлый таксист. – Давай деньга!
– Картой, – уточнил Водкин.
– Картой, картой, – согласился хищный кассовый аппарат таджика и съел четыре косаря у маленькой банковской карты русского. Писателю заплохело. Выйдя из транспорта, он начал обдумывать новый пост о поглощении одних народов другими.
– В самолёте напишу! – взбодрился он и походкой молодого гусака направился к муравейнику аэропорта.
– Туда ему и дорога, – промурлыкал таджик, воткнул наушники в уши, завёл своё авто и исчез, не оставив на земле никакой исторической ценности, кроме кучки нерусских детей.
Международный аэропорт Внуково встретил Ивана праздничными стеклянными глазами и пригрозил: «Внуки, Внуки, Внуки!»
Старый холостяк от досады сплюнул, потёр свои бессонные, не очень трезвые глаза и разглядел угрожающе надвигающееся на него слово «Внуково». Чертыхаясь, он зашёл внутрь ни на минуту не прекращающего свою работу взлетно-посадочного муравейника. Людей было немного, но все они куда-то летели.
– Наверное, как и я, на работу, – предположил Водкин и поплелся к кассам.
Прямой рейс до космодрома, а также и до Благовещенска отсутствовал, а с пересадкой в Новосибирске лететь предстояло более двадцати часов, и вылет аж в девять вечера.
– Я не успею, мне первого января надо быть на работе, на космодроме Восточный. Димон Олегич Розгов ждать не станет, он знаете какой! Вы видели его по телевизору? Ведь видели же, скажите…
Девушка-кассирша за стеклянной амбразурой перестала скучать, подняла хорошенькую головку, захлопала новогодними пушистыми ресницами, ласково посмотрела на немножко пьяненького Ивана незамужним взглядом и почти воскликнула:
– О, да для таких, как вы, космонавтов, у нас есть особый рейс: летательная капсула по маршруту Москва-Восточный! Время вылета индивидуально, цена билета – десять тысяч рублей, время в пути – всего лишь тридцать минут, полеты происходят в тестовом режиме.
– Ну давайте, – вяло и неуверенно процедил Водкин, вспомнив недавнюю шумиху в прессе об экспериментальных баллистических рейсах, которые пока закрыты для массового использования из-за продолжающихся разработок в этом направлении.
Писатель купил билет на капсулу, весело подмигнул кассирше и спросил: «А как вас зовут, сударыня? Нарисуйте-ка мне ваш номерочек для связи, так сказать, прямо на билете!»
Нет, нет, ничего подобного он не сказал, и даже свой билет забирал вовсе и невесело, а… тридцатидевятилетний пентюх низко-низко опустил свои маленькие поросячьи реснички и промямлил:
– Куда идти то? – он до дрожи в коленях испугался
