Боец 3. Лихие 90-е - Валерий Александрович Гуров
Вскоре Гиви свернул с главной дороги по указателю в пансионат. И минут десять мы ехали в непроглядной тьме, разрезанной тусклым светом фар «Волги». Потом впереди показались ворота пансионата, на ночь запертые. Гиви затормозил.
— Приехали.
Я огляделся, пытаясь сообразить, в какую глушь нас привез таксист и не ошибся ли адресом. Если он высадит нас и уедет, то как, стесняюсь спросить, нам отсюда выбираться? Но Степаныч, нахмурившись, огляделся ястребиным взглядом и место признал.
— Точно, приехали!
Куда, правда, приехали… Мы вышли из «Волги», расплатились с Гиви, после чего тот тут же уехал. Ну а мы остались стоять возле запертых ворот под светом луны.
— Ща, пацаны, все будет… — сказал Степаныч и пошел к воротам.
Глава 3
— Блин, пацаны, че-то я не врублюсь, где тут звонок… — Степаныч, почесывая макушку, оглядывал ворота. — Не вижу ни хрена, зрение же посадил. Ну-ка, вы гляньте, у вас зрение явно получше моего, а то мне за очками в чемодан лезть — целое дело.
Ворота были самые обыкновенные — тяжеленные, ржавые, из листового металла. Все перекособоченные, но надежные. И никакого звонка на них действительно не было — ни зрение, ни похмелье Степаныча тут были ни при чем. Закрыты ворота были наглухо, судя по всему, обычным амбарным замком, причем с внутренней стороны. И достучаться до хозяев возможности никакой не имелось.
— Не вижу звонка, — пожал плечами Танк.
— Его тут нет, Владимир Степаныч, — подтвердил я.
— Во как… — задумчиво протянул тренер. — Хреново, что еще сказать.
Он для верности прошелся вдоль забора, там поискал, но вернулся ни с чем. Понятно, кто ж станет устанавливать звонок на стене. Закрытые наглухо ворота и забор недвусмысленно намекали, что никто здесь не ждет гостей. У меня все крепло впечатление, что нас здесь никто не ждет. Разве так постояльцев встречают? Конечно, нет… Напрашивался вывод, что либо таксист с адресом напутал и привез нас в другое место, либо Степаныч на своем клочке бумаги записал что-то не то. Как бы то ни было, мы стояли посреди глуши перед запертыми воротами. Ночью.
— Владимир Степаныч, может, звякнем администратору? — предложил я.
— Точняк, — согласился Танк. — Пусть выйдет, ворота откроет?
— Чтоб я еще номер знал, куда звонить, — угрюмо возразил тренер.
— В справочную набрать?
— Боец, вот чего ты умничаешь, как на фиг справочная в Горячем Ключе в четыре ночи… или утра, — Степаныч отмахнулся. — Погодите коней гнать, разберемся.
Он подошел к воротам, подергал за ручку на авось — вдруг на деле-то они открыты? Правильно все, надо пробовать и искать варианты. Но этот авось не сработал. Дверь была-таки заперта. Правда, я заметил, что Степаныч особо усилий не прилагал. А приложи усилий чуть больше, только не тренер, а я или Танк, и двери откроются. Сломаются, в смысле. Правда, тогда мы из гостей превратимся в преступников. Поэтому успеется, надо еще другие варианты отыскать.
— Ну-ка, дай лист, Боец.
Листок с адресом действительно был у меня — еще полчаса назад тренер с таксистом коммуницировать бы не смог. Я вытащил его, протянул Степанычу.
— Держите.
— Угу… — тренер поднес листок поближе к глазам, шепотом прочитал адрес, закивал. — Точно какая-то ерунда, адрес-то верный.
— А вы как поняли, что верный? — спросил Танк.
Мне тоже стало любопытно — ни на заборе, ни на воротах никакого адреса написано не было. Хотя, судя по отверстиям для крепежа, которые я уже смог разглядеть в рассветных сумерках, табличка с адресом здесь раньше висела. Степаныч в ответ на вопрос Танка кивнул себе под ноги и подковырнул кедом металлическую табличку с адресом. Ясно, видимо отвалилась со временем, а никто не удосужился присобачить. Адрес на ржавой табличке действительно совпадал с тем, что было написано на листке. А значит, таксист нас верно привез, по этой части ошибки нет. Оставался вариант, что нам в принципе дали неправильный адрес — то есть, изначально.
— Так что мы точно на месте, пацаны, потому что я. ю когда адрес записывал, так специально несколько раз переспросил, — развеял тренер мои возражения, что ошибка может крыться в самом листке.
Ну верный, значит, верный. Только что теперь делать — дальше до утра стоять? Так себе перспектива, откровенно говоря. Сейчас около четырех… Степаныч, видимо, думал примерно так же, потому что снова макушку поскреб, соображая, как быть.
— Так пацаны, торчать до утра у закрытых ворот мы точно не будем, — заявил он. — Раз не хотят нас пускать, то мы сами зайдем!
— Вы через забор лезть собрались? — уточнил я, видя как Степаныч голову задрал и смотрит вверх.
— Почему нет-то? Номера у нас проплачены, все договорено-переговорено, — тренер плечами пожал и посмотрел на меня, как на двоешника.
— А вы предупреждали, что мы раньше приедем, Владимир Степаныч?
Я видел, как тренера слегка смутил мой вопрос.
— Не-а, — протянул он. — Не говорил, знаю я этих предпринимателей, развелось как вшей у помойных собак. Если бы они узнали, что нам раньше заезжать надо, то в три шкуры бы сверху цену задрали и заставили бы нас за два часа как за целый день платить.
Логика в словах Степаныча определенно присутствовала. У отелей, гостиниц и прочих мест всегда существовали часы заселения и выселения. И за то, чтобы раньше въехать, всегда сверху драли, как за «ранний заезд», до сих пор некоторые гостиницы так делают.
— Так что тут, на месте, нормально договоримся, пацаны, — заключил Владимир Степаныч.
Но возражение у меня другое было, и я снова попытался его остановить.
— Владимир Степаныч, так там может и не быть никого, раз они по раннему заезду не в курсах, — заметил я.
— Тю… а где им еще быть, — ответил тренер, правда, не так уверенно, как поначалу. — Короче, прямо сейчас и проверим, чего на кофейной гуще гадать, как бабы.
И принялся брюки закатывать, заголяя жилистые лодыжки. Явно сам собрался лезть. Пенсионером Степаныча звать язык не поворачивался, а всё же он излишне борз и самонадеян для своего возраста.
— Уверены, что полезете? Может, я или Танк…
— Без сопливых разберусь. Подсаживай, говорю! — перебил Степаныч. — Хватит сиськи мять.
Мы с Танком переглянулись, ну и пошли тренера подсаживать, раз ему акробатические способности было невтерпеж показать. Хозяин — барин, как говорится.
Степаныч весил от силы килограмм шестьдесят пять, плюс-минус, поэтому мы как пушинку взметнули его вверх. Он кое-как закрепился на верху забора, уселся, припав к нему грудью, и закряхтел. Я видел, что чуть-чуть и сорвется — придется нам с Танком его ловить. Мы-то поймаем, главное, чтобы на другую сторону не выпал. Мы, оставшиеся внизу, переглянулись, но говорить я ничего не стал, зная, как тренер нервно реагирует на любые сомнения в его физических кондициях. Наконец, покряхтев и от напряжения прикусывая язык, Степаныч-таки сумел собраться и лихо перекинулся на ту сторону забора. Повис на руках, спрыгнул. Раздался глухой хлопок — и повисла тишина.
Мы с Танком снова переглянулись, еще не хватало, чтобы тренер убился на фиг. Но вот нет, через несколько секунд из-за ворот послышались фирменное «ешкиматрешки», звуки копошения и скрежет. Следом ворота, важно скрипя, медленно отворились. В проеме стоял счастливый Степаныч.
— Делов-то, там всего лишь засов, — признался он. — Заходим.
Зашли, огляделись. Внутрь вела дорожка из гравия, подводя к россыпи одноэтажных домиков, стоящих вместо фундамента на железных трубах.
— Избушки на курьих ножках, — повеселев, прокомментировал Танк, тоже домики заприметив.
По левую и правую сторону от нас, а следовательно и дороги, росли деревья. Воздух, кстати, был действительно шикарный в этих местах, место для сборов Степаныч подобрал абсолютно верно. Дышать хотелось полной грудью.
— Избушка, блин. Ворота закрой, или ты в лифте родился?
Танк, сопя от тренерских шуточек, затопал ворота закрывать.
В домиках, до которых нужно было еще пройти шагов двести, свет не горел. Хотя что тут удивительного в пятом часу утра? Зато мягкое и тусклое свечение от одинокой лампочки Ильича растекалось из окон отдельно стоящей постройки, смахивающей на сарай с окнами. Я предположил, что там дежурил сторож.
Степаныч тоже заметил свет и махнул — мол, нам как раз туда.
— Айда за мной!
Подошли ближе, но нас, понятное дело, никто не встретил. Сторож, скорее всего, тоже видел десятый сон, а свет больше для
