Другой сценарий - Ande
— Девочку не желаешь? Хочешь — эту, хочешь эту (Те-е-евоську не се-е-елаес?) — кивнул на девиц по очереди. Девицам было пофиг.
Не отвечая, побежал дальше. И таки купил бутылку Буратино, и два бутерброда с колбасой. Бутеров взял бы больше. Но оказались последние. Сидя в тронувшемся междугороднем Икарусе, увидел эту троицу снова в окно. Подумал, что так и не выяснил, сыпали в армейской столовой в еду бром, или это байки? Судя по мне — байки. А потом сообразил, что мне нечем открыть лимонад. И пошел на поклон к водителю. Прямо за водителем сидит клевая девица, с прической конский хвост модно вбок. Нет, насчет брома точно все врали…
Мой дом, откуда меня призвали в армию, в небольшом городе на берегу Финского Залива. В ста километрах от Ленинграда. Нежданной радостью оказалось то, что соседей, которым мы оставляем ключи, нет дома. Уселся у подъезда. А куда мне идти?
Закурил, глядя на окна нашей квартиры на втором этаже. А потом вспомнил, что боковая фрамуга на поворотный запор не закрывается. Просто затворена. Очень плотно входит. Отнес сумку и фуражку под дверь квартиры. Вышел снова на улицу, подпрыгнул. Повис на козырьке над подъездом, зацепившись руками. Выход силой. Диверсант я, или где? Встал на газовую трубу, что идет вдоль второго этажа и по ней добрался до окна нашей кухни. Толкнул фрамугу, она открылась внутрь. Боком залез в квартиру.
Прошел в коридор, снял ботинки. Повесил китель на вешалку. В дверь позвонили. Открыл дверь. На лестничной клетке стоят два мента. Я поднял фуражку и сумку, и открыл рот, чтоб объяснить, что я не налетчик. Но мент, тот что ближе, засмеялся и сказал:
— Все нормально. С возвращением, — развернулись и ушли.
Я, в некотором недоумении, захлопнул дверь. Прошел по квартире. Как будто и не служил. Все так же. В моей комнате в том числе. Разделся догола и пошел в душ.
Глава 5
Патруль пристал ко мне возле пельменной, что на Старо-Невском. Наткнувшись на них, я вежливо козырнул, занятый одной мыслью — со сметаной или все же с уксусом? Ну, типа, я конечно отслужил своё, но раз я в форме… Командир патруля что-то буркнул себе под нос, на что я не обратил внимания. Поэтому сильно удивился, когда два бойца вдруг возникли по бокам и взяли меня под руки. Мол, капитан зовёт. Я, оказывается, отошёл от них уже метров на десять.
— Что, рядовой, приказы не исполняем? Я же сказал — ко мне! Ты устав читал? Тебе твои командиры не рассказали, что сумку на плече носить не положено?
Будь я просто отпускник, или в увольнении, это могло кончиться серьезными неприятностями, вплоть до помещения на гауптвахту. Поэтому просто протянул свой военный билет и сказал:
— Я не расслышал. И мне никто не говорил про сумку.
Прикинул по привычке ситуацию. Два солдатика-первогодка, и капитан, лет тридцати. Фигня, положу всех троих, и сбегу в переулок. И солдатики, кстати, что-то почувствовали. А капитан, только увидев военник со вкладышем, и кучей бумажек, сообразил, что зря пристает. Ну и пошли себе, каждый в свою сторону.
Двойная порция с маслом. Уплетая пельмени, я вспоминал вчерашний день. Дома оказалось пусто в смысле пожрать. И расстроила моя одежда. Я не то чтобы вырос, но как сказала бы бабушка — заматерел. Брюки с рубашками оказались мне тесноваты. И пока я служил, мода изменилась. Ровно настолько, что одевшись в гражданку, я буду выглядеть глупо и нелепо. Так что всей добычи — синие трикотажные спортивные штаны, что будут украшать меня в поезде. Проспав почти до двух дня, я собрался и пошёл на электричку в Питер.
В воинских кассах Московского вокзала, мне без проблем продали билет в купе скорого поезда № 21/22 «Белые ночи», Ленинград — Кисловодск. Кассирша, было, начала говорить, чтоб я пошёл в комендатуру вокзала, поставил отметку, и тогда… Но за полную цену билета, с облегчением продала то, что я попросил.
Устроившись в купе на верхней полке, познакомился с попутчиками. Женщина с дочкой до Ростова. Какой-то мужик до Минвод. Очень приятно, Коля. Нет, спасибо, я пельмешек только что наелся. Но завтра я отказываться не буду. Нет, водки совсем не хочется. Придёт проводница, вот билет и рубль за белье. Затягиваясь сигаретой в тамбуре, я думал о том, что никак не могу смириться с тем, что оказался в прошлом. И подсознательно жду, что проснусь в своей машине по дороге в аэропорт. Оттого никак не могу внятно спланировать, что и как делать. Отсутствие дома матери, да и мой бросок на Кубань — не просто так.
Десятого мая меня вызвали из автопарка в казарму. В канцелярии бригады замполит протянул мне телеграмму. Как помнится, в ней сообщалось, что умер дед. И она была заверена врачом. Замполит не отказал себе в удовольствии заявить мне, что по правилам, меня бы отпустили только в случае гибели отца или матери. А дед, живущий от меня за две тысячи километров, для увольнения не подходит. Ты, Андреев, зря это затеял, будешь у меня служить до упора.
Когда срок службы заканчивается, народ идёт на разные хитрости, чтоб уехать домой пораньше. Телеграмма о смерти родственника — достаточно распространённая история. И замполит решил, что я как раз такую фигню замутил. Я не стал с ним спорить. Наш замполит — редкий мудак, даже для племени замполитов. У меня с ним мировоззренческий конфликт. Ну, то есть, у него со мной. Мне-то на него всегда было насрать. А вот я его раздражал. И тем, что мне на него плевать в том числе. Его сильно и вполне реально бесило то, что выходец из интеллигентной семьи вполне уверенно и комфортно чувствует себя в армии. И при этом ни секунды не скрывает своего скептического отношения к этой армии. Забавней всего то, что во всех его наездах чувствовался недоуменный подтекст — да если бы у меня отец был доктор наук, а мать при такой должности, то я бы в армии ни за что не оказался. Он понимал, что я это вижу и злился. Ну и нагружал. Жизнь рядового можно испортить легко.
