Анатолий Спесивцев - Флибустьеры Чёрного моря
Пытаясь сообразить: "Что же, чёрт побери, случилось?!" — он потоптался на вершине "своего" кургана, силясь хоть что-нибудь рассмотреть в окрестностях. Не преуспев, совсем растерянный, сел на сумку с товаром и стал старательно, но совершенно безуспешно приводить в порядок мысли. Не было в голове ничего, что, пусть с натяжкой, но можно было бы назвать мыслями. Сплошной сумбур и бардак. Ну, вылитая Верховная рада в первый день распределения кормных местечек. Хорошо, полушария друг с другом физически выяснять отношения не начали. Драка внутри черепной коробки определённо была бы фатальным перебором.
Бог его знает, через какое время, один из обрывков упомянутого сумбура с бардаком был успешно отловлен и признан "Мыслёй удачной".
"У меня же в сумке цейссовский бинокль!" — вопреки совершенно определённому заказу, Аркадий и патронов двойную норму положил, и бинокль в прекрасном состоянии совершенно кстати прихватил. Вообще-то, нетрудно было прикинуть… что-то к чему-то, зачем ТАКОМУ человеку старое оружие. И от этих прикидок у Аркадия сразу портилось настроение, уж очень был велик шанс стать нежелательным свидетелем. И назад уже поздно сдавать. Но он пессимистические мысли гнал прочь, надеясь на извечное русское авось. Может, пронесёт? Не в смысле расстройства желудка. Для самоуспокоения и лишний, не заказанный товар прихватил. Вдруг за дополнительную плату возьмут и их? Вот и пригодились. Пусть не для продажи.
Трясущимися руками, гоня нехорошую, вполне целостную, мысль о переносе во времени — альтернативки любил и читал очень охотно — достал бинокль и начал осматривать окрестности уже через оптику. Прекрасное и надёжное изделие немецких мастеров (сколько лет в земле пролежал, а видимость даёт, как будто новенький!), рассмотреть что-нибудь более интересное, чем редкие курганы, не помогло. Но соображал уже настолько, чтоб заметить: место, вроде бы, по рельефу походило на то, в котором он получил привет из прошлого. Разве что курганов и курганчиков стало явно больше. Что неудивительно, степь-то нераспаханная.
"Курганчиков больше, а местность вроде та же. Вот бы покопаться в них, столько можно… — тут он вспомнил, каким образом сюда попал, и от души приложил себя ладонью по лбу. — Чёрт! Сильна же жаба, воистину, именно она — символ национального характера. Докопался уже, так нет… Курганы теперь пусть другие копают, я с этим завязал окончательно, а то провалишься в юрский период, налаживай там отношения с динозаврами…" — зарёкся он, вопреки известной поговорке, не рекомендующей это делать.
Аркадию захотелось вдруг закурить. ОЧЕНЬ сильно. Хотя он с седьмого класса в рот сигареты не брал, да и особого желания это сделать в последние годы не испытывал — "… нет, определённо фантастики перечитал. Или вчера в чате альтернативщиков пересидел. Называется: сбылась мечта идиота. Мечтал оказаться в прошлом, изменить течение истории? Получи перенос, расписываться не обязательно".
Аркадий изо всех сил зажмурился, задержав невольно дыхание, и, открыв их, обнаружил, что не имеющая видимых признаков цивилизации степь никуда не делась. Попытка надавить себе на глаз (вспомнился эпизод приключений Привалова*) дала тот же результат. Давить сильно не решился, начинать новую жизнь с одним глазом не хотелось. А попытка ущипнуть себя, (больно!) в будущем аукнется ему синяком на бедре. Мысль оказаться героем альтернативки ему, в нынешних обстоятельствах, уже не казалась привлекательной. А ведь столько раз мечтал… Скорее, наоборот, хотелось вернуться в свой, может, несовершенный, но привычный мир. О монгольском нашествии или гражданской войне лучше всё-таки читать. Впрочем, ни о каком ХХ веке не могло быть и речи. Здешние места начали активно осваивать ещё в середине века девятнадцатого. Если не раньше.
Его кинуло в пот, и он снял полушубок, свернув, положил на сумку, присел на своё имущество.
"Так что о тёплом ватерклозете можно забыть. И об электричестве, автомобилях и многом, многом другом". — Некоторое время он перебирал предметы и привычки, от которых придётся отказаться. Возможно, навсегда. Список рос так стремительно, забывать следовало столь о многом, что показалось — "Жизнь уже кончилась, жить больше незачем. Не жизнь будет, а сплошные мучения", — сильно способствовали пессимизму не ослабевавшая головная боль и, временами, накатывавшие приступы тошноты.
Будь вокруг люди, может быть, он куда быстрее собрался с силами и мыслями. Но строить из себя крутого мэна было не перед кем, и Аркадий позволил себе даже пустить слезу. Очень стало ему себя, бедненького и разнесчастненького, жалко.
А мог бы сообразить, что углубляться в самокопание и саможаление в подобных условиях весьма рискованно и чревато опасностями, вплоть до фатальных. Но не был он супер-героем, подобно главному действующему лицу любимой альтернативки, "Попытки возврата" Конюшевского. Ему об этом быстро напомнили.
Услышав конский топот, он обернулся и обнаружил трёх всадников менее чем в сотне метров от себя. Они бодро рысили на небольших лошадках, оставляя за собой весьма заметный пылевой хвост. Где, спрашивается, были его уши и мозги?
Посомневавшись — неудобно всё-таки рассматривать людей внаглую, через бинокль, хрен их знает, как отреагируют, колдовством посчитают, стрелами напичкают, расстояние для лучников вполне подходящее — поднял бинокль. И убедился, что самые нехорошие предчувствия начинают сбываться. Рожи у всадников были азиатскими и откровенно бандитскими. А одежда… Опять-таки, хрен знает, как это называется, но к одежде ХХ века их шмотки отношения не имели. Их и тряпками-то вряд ли можно было назвать — сплошная кожа и овчина.
Аркадий задёргался. Доставать оружие прямо на глазах дикарей не хотелось, могли расценить такой жест как враждебный. С другой стороны, не достанешь — они тебя мигом захомутают и на продажу погонят. Да и, в конце концов, они могут не знать, что это за штука такая — пистолет. Помявшись ещё несколько мгновений, он нагнулся, расстегнул сумку, покопался в ней, извлекая из-под тряпок ТТ. Слишком поздно.
Ещё когда копался в сумке, услышал какой-то новый звук, то ли свист, то ли гул. Это кочевники раскручивали арканы, один из которых и сдёрнул его с курганчика, как только он выпрямился. При этом прочно зафиксировав руки прижатыми к телу.
Когда говорят, что степь ровная, как стол, знайте: врут самым бесстыдным образом! Если тебя, беспомощного, волокут по ней на аркане, очень быстро узнаёшь, что на поверхности множество холмиков, покрытых жёсткой, режущей кожу, травой, засохших до твёрдости обожженной глины комочков почвы, неведомо откуда взявшихся в степи камешков… и никакой возможности (конечно, если ты не супер-пупер-мэн голливудской выпечки) выбраться из этого ужаса самому.
Видимо, степняки соскучились по развлечениям, и появление новой игрушки решили обыграть на все сто процентов. Посему они первым делом не сумку бросились ревизовать, а занялись игрой с новым пленником. Впрочем, потом сумка была обнаружена притороченной к примитивному седлу одной из лошадок. Один степняк волок его на аркане, а остальные двое скакали рядом. Все трое весело перекрикивались явно на тюркском (татарском?) языке, громко ржали и временами залихватски посвистывали. Уже много позже Аркадий понял, что тягали его мастерски, осторожно, с минимальными шансами на серьёзную травму у пленника.
Затем они решили сменить игру. Лошади остановились, и его попросили встать на ноги. Не словами, а меткими, очень болезненными, но также не наносящими серьёзных травм, ударами нагаек. Он сильно пожалел, что снял полушубок, но сделанного назад не вернёшь. (Или, учитывая фантастичность ситуации?..)
Вы пробовали встать с привязанными к телу руками с земли? Не такое уж это лёгкое дело. Особенно, если вас сдёргивают обратно на землю, под совершенно жеребячий хохот, как только у что-то начнёт получаться. Один Бог знает, сколько продолжалось это развлечение, но и оно степнякам наскучило. Аркадия подняли на ноги, набросив на него ещё один аркан. Если первый сжимал его в районе талии, то второй захватил тело и руки выше локтей, на груди. Третий кочевник продолжал подбадривать попаданца нагайкой.
Следующим пунктом развлечения стало испытание Аркадия на разрыв. Один скот на лошади тащил его влево, другой — вправо. Вообще-то, так вполне можно разорвать человека пополам. Не двумя мини-лошадками, но и они удавить человека могут без труда. Сволочи, сидевшие на лошадках, об этом прекрасно знали и действовали осторожно. Живой пленник стоил денег, которых у нищих пастухов не было.
Махавший нагайкой, видимо, решил, что на его долю развлечений достаётся меньше, чем надо, что-то своим друзьям скомандовал. Они опять дружно загоготали и прекратили тащить его в разные стороны, ограничиваясь теперь удержанием пленника в стоящем, но беспомощном состоянии. И тогда Аркадий очнулся. От того, что третий, соскочив с лошади, начал щупать его зад. Даже в бессознательном состоянии он сразу сообразил, что ему уготовано. Только изменить что-либо теперь ему было затруднительно.
