Андрей Десницкий - Угарит
– Ладно, давай его поднимем, что ли, – сказал я и подошел к местному жителю, который исчерпал запас заунывных заклинаний и приумолк. Да и мальчишка опустил козленка на землю и стал рассматривать нас пусть со страхом, но и с явным интересом.
Я тронул мужика за плечо, жестом попросил его подняться, он робко послушался. На лингвистические эксперименты меня уже не тянуло, я обвел нас всех рукой и показал пальцами, что мы теперь пойдем. Потом сложил ладони домиком, сказал ему: «байт!» (слово общесемитское, должен понять), и ткнул его в грудь. Дескать, все вместе пойдем к тебе домой. Повторил второй раз и третий. Мужик, кажется, обо всем догадался.
Он повернулся к мальчишке, что-то резко ему приказал, тот передал ему козленка и куда-то побежал, только пятки засверкали. Пятки? В самом деле, мальчик был босиком (это по камням, по бездорожью, по колючкам местным), и вообще я только теперь заметил, как бедно оба они были одеты: мужчина в тунику, порванную и зашитую во многих местах, а мальчик так и просто в набедренную повязку. Последние бедуины так не одеваются, на самом-то деле. И куда только он побежал? Предупредить остальных? И как они нас встретят? Приключение становилось тревожным, хотя Юлька, кажется, этого не понимала.
Но мужик, взвалив на плечи несчастного козленка, с величайшим почтением звал, а точнее, приглашал нас в путь, причем обязательно хотел, чтобы мы шли первыми. Не очень было приятно ощущать за спиной дыхание такого психа, но что поделать – мы пошли.
Дорога оказалась не слишком длинной, километра полтора. Впрочем, и дорогой ее назвать было трудно – просто хорошо утоптанная тропинка, видно, что по ней ходили, а порой, судя по помету животных, ездили на ослах или верблюдах. Шли мы на запад, в сторону моря, и я не мог понять, почему, собственно говоря, здесь не было ни одного отеля, ни одного кусочка асфальта, да что асфальта – элементарной лавчонки, хоть домика – совершенно ничего. Что за экологический оазис?
Скоро нам попалось какое-то чахлое поле пшеницы за невысокой каменной изгородью, потом еще и еще одно, небольшой виноградник… Людей не было видно, только где-то вдалеке, на склоне холме, брели овцы с пастухом.
Завидев их, наш спутник остановился и закричал, что было сил: «Пу илями! Банта-илима баa!». Ну да, всё понятно: здесь илями, банта-илима пришла. Всё понятно. Будем надеяться, что это так у них называют не обед из двух блюд в нашем лице, и не заложников, которых потом обменяют на мешки долларов.
Далекий пастух откликнулся, переспросил, наш спутник, повторяя свою «банта-илима», что-то объяснил ему, и пастух, вот чудак человек, точно так же пал на землю в нашу сторону. «Йишлам лека», – на всякий случай крикнул я ему выученное приветствие на местном наречии, он поднялся на ноги, мое обращение его, похоже, ободрило. Хорошо все-таки, что языки я с детства ловлю на лету.
– До чего же бедно они тут живут, – задумчиво сказала Юля и сфоткала пастуха.
– Зато вежливые очень, – ответил я, – прямо на землю падают, когда здороваются.
– Может, и нам так надо? – с сомнением спросила она.
– Кажется, нет, мы у них что-то вроде больших господ. Банта-илима ты у них какая-то.
– Сам ты банта-илима! – возмутилась девушка, – завел меня непонятно куда, и еще обзывается!
– А ты лучше батарейки побереги – мы в деревню когда придем, там наверняка много интересного будет.
– У меня запасные есть.
– И еще ты вот что… ты не особенно их в открытую фотографируй, ладно? А то видишь, как они непредсказуемо реагируют.
– Да ладно тебе, раскомандовался, – отмахнулась она. – Не захотят фотографироваться – сами скажут. Ну или дадут как-нибудь понять, не маленькие, в конце концов. Зато где ты еще такие кадры возьмешь? Пользоваться надо, пока момент есть!
Вдали уже вовсю синело море, а перед ним показалось что-то вроде селения. Местность была по-прежнему пустынной, и только навстречу нам кто-то двигался по дороге.
– Юлька, – сказал я, внутренне собираясь, – я не знаю, кто эти люди и чего им надо. Но в случае чего – беги, быстро беги куда-нибудь вдоль берега, ты наверняка найдешь там людей. Полиция по-арабски – «шурта», громче кричи это слово, а потом расскажешь им, где меня искать. А я их задержу.
– Ага, щаззз, вот только бегать мне по такой жаре и не хватало, – засмеялась она, – ты посмотри, как они нас принимают…
– Пока не вижу, – мрачно ответил я, – всякое может быть, а я вообще-то…
Но договорить нам не дали. Процессия метров за двадцать до нас остановилась и встала в ожидании. Было там человек около пятнадцати, все мужчины, впереди стоял колоритный старик с седой бородой, и одет он был в такую же тунику, как и все, но поновее, поприличней. Мужичок наш как-то приотстал, и мальчишки не было видно, а мы смело пошли людям навстречу, и на всякий случай я пару раз крикнул «Йишлам лека».
А Юлька, вот глупая, ну совсем не бережет батарейки! – сфоткала эту группу со вспышкой. И еще раз, и еще!
«Банта-илима баa!» – с горестным воплем народ повалился на землю. Может, это на местном языке означает «не надо нас фотографировать»?
И только тут до меня дошло: ну конечно, общесемитские корни! И падежные окончания, как в арабском. Точно. Просто это у них двойственное число.
– Юлька, я понял, что за «банта-илима» – ошарашено сказал ей я, – мы тут вроде как дети божьи. Серьезно!
5
– Какие еще «божьи дети»?! – чуть не заорала я, – Ты что, тоже рехнулся, как все тут?
Пожалуй, вопить подобным образом на малознакомца было не слишком прилично, но меня вся эта прогулка на родину козленка стала уже порядком раздражать. Мало того, что давно уже хочется есть, так вокруг еще эта толпа придурков… А мне, между прочим, давно уже в кустики пора. Но не будешь же постороннему мужику жалобно скулить «Венечка, мне отойти надо!»
И только впереди подходящий куст нарисовался, так на тебе, демонстрация, только что флагов и портретов почетных гостей не хватает. Мама рассказывала, они так всяких иностранных гостей встречали, еще до моего рождения. Топтались толпой где-нибудь на Ленинском и приветствовали дорогих товарищей Нубарака Карамеля с Вероникой Кастро. Нет, Вероника – это из совсем другой оперы, кажется. И вообще, ну их всех нафиг, писать хочу и все тут.
– Вень, подожди минутку, я быстренько, – сунула я парню в руки свой рюкзак, – Только пусть эти дядьки за мной не шляются, ладно?
Но этот придурочный (точно у них тут заразное что-то, вроде, нормальный мужик полчаса назад был, а туда же, свихнулся просто на глазах) цапнул меня за руку и сквозь зубы прошипел «От меня ни на шаг, поняла?».
– А в сортир тоже с тобой за ручку? – ехидно поинтересовалась я, но встречающая делегация опять что-то загалдела на своем птичьем языке, наш конвоир включился в общий клекот, и я поняла, что лучше не рыпаться. Тем более, что венькины пальцы на моем запястье сомкнулись ничуть не хуже наручников.
– Ты можешь наконец объяснить, что весь этот балаган означает? – спросила я, когда гвалт слегка утих. – Сколько можно радоваться? Они что, дикие совсем, белых путешественников не видели никогда? Может, у них и радио с телевизорами тоже нет? И что туристы в природе водятся, они тоже не слышали никогда?
– Сама ты дикая! – внезапно прикрикнул Венька, у которого, похоже, тоже начали сдавать нервы, – Ты можешь наконец понять, что они вообще непонятно откуда такие взялись, и говорят на каком-то языке, которым уже пару тысяч лет никто не пользуется, а по-арабски ни бум-бум?
– И что? – огрызнулась я, – Ты хочешь сказать, что тут они консервированные что ли, специально для нашего удовольствия?
– Ну почему обязательно для нашего? – рассудительно парировал Венька. – Может, у них тут вообще специальный этнографический заповедник для туристов? Сейчас это знаешь как во всем мире модно? Строят какую-нибудь имитацию древнего поселения, наряжают статистов и заставляют их с утра до ночи жить как в той самой эпохе. Чтобы и язык настоящий был, и всё-всё-всё… И с посетителями обращаться должны, как будто те действительно в их эпоху забрели. Мне крестный фотки показывал – он в такой деревушке в Канаде был, и в Штатах такое тоже повсюду, какой хочешь эпохи. Только у них эпох-то никаких толком нет, два-три столетия назад это ерунда, а тут – навалом, тут Ближний Восток.
Упоминание о крестном меня неожиданно успокоило. Фиг его знает, может, они тут действительно решили в мейнстрим вписаться, чтобы быть не хуже Большого Брата? Но в роль мужики вошли классно – вопли с поклонами звучали весьма убедительно, да и вообще все окрестности даже близко не напоминали о современности – не то, что кусочка асфальта, даже отпечатка протектора не виднелось на пыльной дороге, ведущей в деревню. Вот интересно, они что, для полной аутентичности на работу в телегах ездят и на верблюдах верхом?
– Алейкум салям, – улыбнулась я и помахала рукой главному аборигену, решив, что подобный розыгрыш грех не поддержать. В конце концов, на работе люди, положено им так, ну так что, мне не жалко, могу и поиграть в их игру.
